Исенгрим снял кулон с шеи и впервые внимательно посмотрел на меня не как на досадную помеху в визуальном поле, а как на нечто, существующее в реальности.
— Похоже, я недооценил роль, которую ты можешь сыграть в судьбе моего народа, — сказал он, передавая мне Розу Шаэрраведда. — Как странно… Брат!
Он остановил Иорвета, уже собравшегося уходить наверх в мастерскую.
— Я должен сказать тебе кое-что, — Исенгрим выпрямился, расправил плечи, и от его фигуры повеяло чем-то величественным. На миг привиделось, будто не стоял он в простых одеждах охотника посередь деревянной избы, а, облачённый в командирские доспехи, оглядывал поле битвы с вершины холма, и окровавленный плащ развевался на ветру.
Иорвет повернулся к нему вполоборота и ждал.
— Может быть, я и предал Aen Seidhe, может быть… — продолжил Исенгрим. — Но я не предам тебя, брат. Твое дело безнадёжно, а это значит, что оно как раз для такого, как я. Мне давно всё равно, где умирать, и если по дороге в ад я смогу захватить кого-то из наших врагов, тем сладостнее станет смерть. Я пойду с тобой.
— Bloede arse, Isengrim! — воскликнул Иорвет. — Ради этого ответа стоило лезть в задницу мирозданию!
Он шагнул к Исенгриму и крепко обнял его. Тот невесело улыбнулся и высвободился из рук Иорвета.
— Но я не двинусь с места, пока, чёрт возьми, вы не расскажете, что за дьявольщину я видел на той стороне! — он требовательно направил на нас указательные пальцы обеих рук.
— Ты о чём? — спросил Иорвет.
— Вы должны рассказать, что за договор связывает эльфа и dh’oine, да так, что эту нить видно и в мире магии! И почему, чёрт возьми, вы выглядели там не так, как я?
Иорвет тяжко вздохнул, сел за стол и жестом указал мне сесть напротив.
— Это будет долгий разговор, Исенгрим…
— Нам потребуется бочонок пива, а то и два! — раздался голос с печи, и Борх проворно спустился вниз.
***
Ночью Иорвет опять просочился через окно ко мне в комнату. После похода в магический мир нас накрыло опустошение и отрешённое спокойствие, какие мог бы чувствовать человек по концу истерики, длившейся несколько часов кряду. Мы лежали на медвежьей шкуре вымотанные, выжатые досуха этим походом и непростым разговором с Исенгримом. Дуновения прохладного воздуха из окна шевелили пламя свечей, кожа Иорвета обжигала ладони. Он задумчиво наблюдал за прыгающими по потолку тенями. Не то от неверного света свечей, не то от перенапряжения визуальным хаосом магического мира мне казалось, что листья на его татуировке шевелятся, и я расслабила глаза и зависла, наблюдая за этим движением. Потом привстала, прикоснулась к листу на шее Иорвета и повела пальцем по изогнутой ветвистой лозе.
— Что ты делаешь? — улыбнулся он и потянул меня обратно к себе.
— Не мешай, я потеряла место! — шёпотом возмутилась я и начала сначала. — Я хочу дойти до корня.
— До корня? — Иорвет приподнял бровь и тихо рассмеялся. — Я могу помочь.
— Путь каждый должен найти сам, — я попыталась сказать это со строгой интонацией Зоуи. — Что значит эта татуировка? Я видела похожую у Киарана и у других белок.
Иорвет опять перевёл взгляд на потолок.
— Её делают скоя'таэли, чтобы помнить.
— Что помнить?
— Что когда-то у нас была родина, — ответил он и пояснил: — Ещё одна древняя эльфийская легенда.
— Расскажи, — я сложила руки у Иорвета на груди и улеглась на них подбородком. — Люблю легенды почти так же сильно, как аминорн.
— Та легенда говорила, что наш прежний мир держался на ветвях великого мирового дерева — именно из него по чертежам Велунда мой народ построил Белые Корабли. А в корнях того дерева жил дракон, который…
— Тоже дракон? — удивилась я.
— И правда… — задумался он. — Вот, значит, кто это был — это был Драйк Кин! После сегодняшнего путешествия эта легенда уже не выглядит столь похожей на детскую сказку. Ещё бы понять, что всё это значит…
— Там, в мире Хаоса, у меня было чувство, что я вдруг поняла всё, — сказала я. — Вообще всё.
— Всё казалось правильным, — тихо подтвердил он, — даже дурацкие ответы Драйк Кина.
Я фыркнула от смеха, и Иорвет, хитро ухмыльнувшись, зажал ладонью мне рот.
— Тсс, — прошептал он. — Ты всё смеёшься…
— А что ещё остаётся? Во всяком случае ты добился своего — ответ Драйк Кина каким-то образом убедил Исенгрима вернуться на Север, хотя он и не тот, о ком говорила Аэлирэнн, — пробубнила я ему в ладонь. — Ума не приложу, кто это мог бы быть.
— Я подумал… — сказал Иорвет, отпустил меня и перекатился на живот. Потом подцепил пальцем кулон розы с моей груди. — Я подумал, что теперь это не имеет значения. Пока роза у тебя, тебе не нужно возвращаться…
Он навис надо мной, привстав на руках, на лоб упали волосы. Два крохотных язычка пламени плясали в глубине тёмного в ночи, почти чёрного глаза. Я ласково пробежалась пальцами по его шее, запустила их в волосы на затылке.
— Как пойдёт, — ответила я. — Эти волшебные вещи не обманешь, и они не спросят разрешения, чтобы уйти.
Он хотел что-то возразить, но я быстро приложила палец к его губам.
— Может быть, того, кому предназначена роза, придётся искать долго. Очень долго.
— Может быть… — повторил он и откинулся на спину. — А может быть и нет. Ответы Драйк Кина не добавили ни мне, ни тебе ни капли уверенности в будущем.
Я опять устроилась у него под боком.
— Скажи, а что за пророчество дала тебе Мариам? — осторожно спросила я. — Оно не дополняет слова Драйк Кина?
— Ты больше узнаешь о будущем, наступив в коровью лепёшку, чем от её пророчества. И пахнет от него так же, — он замолчал.
— Ладно, проехали, — сказала я. — Ты говорил о драконе в корнях мирового дерева. Что было дальше?
Я потянулась и выпустила слабенький Аард в сторону свечей. Иорвет тихо рассказывал, шелестел и потрескивал стволами лес, под закрытыми веками складывался и распадался узор цветных пятен, и вновь всё казалось правильным и понятным — каким оно не было, но должно было быть.
ДРАКОНОВЫ ГОРЫ. Верхи не могут, низы не хотят
Утром вершины гор скрыло под облаками. На дворе школы в полном составе собралась юная армия Виллентретенмерта, а сам он прохаживался перед сидящими полукругом девочками. Издалека дракон казался игрушечным, и я подумала о точно такой же миниатюрной фигурке его сына, свернувшейся на пуховых перинах во дворце Хатун Мелике. Задумалась и о том, что теперь в Зеррикании тоже появился свой собственный особенный ребёнок, который, несмотря на сложные отношения родителей, не был сиротой, в отличие от Цири.
Я плотно прикрыла окно. Снизу давно призывно пахло кофе, а значит Исенгрим уже вернулся из крепости. Он обещал достать у Зоуи карты Северных королевств, чтобы перед дорогой домой в тишине и спокойствии расспросить Иорвета о деталях его плана.
После завтрака, как и вчера, стол был педантично убран. Исенгрим безнадёжно посмотрел на меня и тяжко вздохнул.
— Ведьмачка останется, — на всякий случай предупредил Иорвет.
— Первое правило… — устало сказал Исенгрим.
— Контроль информации, — усмехнулся Иорвет. — Каждый получает её ровно столько, сколько необходимо, и ни словом больше.
— Именно.
— Ведьмачка пойдёт со мной до конца… Как и ты, — Иорвет расправил бумажный рулон на столе и прокомментировал: — Весьма устаревшая карта, Цинтра ещё независима.
Исенгрим подвинул к нему чернильницу.
— Ты говорил, что многое изменилось на Севере, и я надеюсь, эти изменения касаются не только крохотного участка спорной земли между Понтаром и Дыфней.
Кивнув, Иорвет взял в руку перо и склонился над картой. В его движениях появились уверенность и чёткость, так контрастирующие с ленивой ночной неторопливостью.
— 1271 год. Убиты Демавенд и Фольтест, — начал он, и брови Исенгрима поползли вверх. Иорвет слегка улыбнулся и, не вдаваясь в подробности смерти королей, продолжил: — Аэдирн и Темерия обезглавлены. Белое пламя подготовил себе почву и начал наступление по двум фронтам — на север в Темерию и северо-восток через Лирию и Ривию в Аэдирн. К началу лета семьдесят второго они были взяты.
