веселый смех, музыка да звон посуды. Одноглазый чутка помялся, приглядываясь к радушно горящим оконцам. Скрипнула калитка, и они прошли двор. Повлюк хотел было постучаться, но дверь раскрылась сама собой, и какая-то неведомая сила заволокла обоих внутрь запахом похлебки и теплотой жарко растопленной печи.
В перепелихиной хате было не продохнуть от люлек, вспотевших чубов, раскрасневшихся девок и сшибающего с ног духа горилки. Комната была освещена парой лучин, которые давали достаточно света, чтобы видеть почти каждого из компании.
— Ага! Вот и наш дорогой Повлюк пожаловал! — блеснули улыбки, когда толстяк перешагнул порог. Однако при виде его горбатого друга их радушие немного поубавилось, и они, кто с интересом, а кто с опаской, принялись рассматривать Каурая с головы до пят.
— Присаживайся, дорогой, и пусть друг его не стесняется, — пригласили их к столу. — Налейте-ка ими обоим пива!
— Благодарствую, — принял Каурай пенную кружку у девушки в цветастой шали, которая стрельнула в него пугливыми глазками и мигом растворилась среди клубов дыма, которыми была залита крохотная хатенка.
По углам комнаты подвывал ветрище, словно его спустили с поводка, стены ветхой постройки скрипели под ударами ненастья, но вечеру это никак не мешало. Каурай с вещами занесло за стол в углу, подальше от трескучих лучин и лишних глаз — в компанию Зяблика с Молчуном, Повлюка, Воробья, Абая и еще парочки парубков. Поздоровавшись со всеми, одноглазый пригубил свою кружку.
Недурно — оценил он пивоваренные дарования Перепелихи, слизал пену с губ.
— Нэ могу найти, — хлопал себя по карманам Абай. — Хот вша ешь менэ, нэ могу!
Перед ним веером разлеглась целая колода разноцветных карт рубашками вниз — на Каурая уставились лукавые глаза Ведьмы с ослом на поводу, бессердечного Монаха с удавкой, безголового Джокера с собственной башкой под мышкой и еще кучи разных персонажей, от которых мороз гулял по коже.
— Может под стол закатилась? — предположил Зяблик.
— Нэт, — покачал головой степняк. — Карта просто так нэ пропадает. Как говэривала моя матушка: худоэ время — худыэ карманы. А без этой карты игра нэ игра.
— Да пес с ними, с картами. Может, в кости схлестнуться? — предложил Повлюк, роясь в собственных карманах. — Пан Каурай, как насчет партейки в кости?
По столу покатились две засаленные костяшки и хлопнулись о полупустую чарку.
— Азартным игроком меня не назовешь, — почесал подбородок одноглазый, наблюдая как кости путешествуют по столу туда-сюда. — Да и богатым тоже. Пока на службу к воеводе не наймусь, скучно вам со мной играть, панове.
— Так можно сыграть в долг, — предложил Повлюк. — Думаешь, мы тут все мошну с собой носим? Как отблагодарит тебя воевода за службу, так и уважишь.
— Эх ты, хитрый Повлюк! — хохотнул Абай. — Сам уж который мэсяц мнэ долг дэржишь. Поди отыгратся захотэл?
— А провались ты пропадом, Абай со своими деньгами, — махнул на него рукой Повлюк. — Верну я тебе долг, верну! Тока срок дай, как воевода с жалованием держать перестанет — все выплачу!
— Да нэ тороплю я тэбя! — всплеснул руками Абай. — Сам в долгах как в шэлках хожу!
— Нет, благодарю, паны, — отмахнулся Каурай. — Я и не планировал задерживаться здесь надолго. А долги копить — только вшей кормить.
— Ну, раз так, мы для интересу, — поджал пухлые губы Повлюк, умоляюще глядя на одноглазого. — А должок я тебе прощу. Так уж и быть.
— Какой же тут интерес? — сделал кислую мину Воробей. — Просто так на воздух играть, за дите что ли нас держишь?
— Ишь казаком стал, поглядите на него! — хлопнул по столу ладонью Повлюк. — Щас еще дядьке твоему прознать, где ты вечера проводишь! Мигом уши рогаликом скрутит! Факт!
— А чего это ему? — позеленел Воробей. — Что я мальчик?..
— Мальчик, — хмыкнул Повлюк и провел ему по губам пальцами. — Усы еще не отросли! А саблю носишь!
— Ну ты! — вспылил Воробей, вскакивая на ноги. — Ты руки свои при себе держи, толстяк!
— А то что? — подпер кулаком мясистый подбородок Повлюк. — Дядьке жаловаться пойдешь?
Воробей не нашелся с ответом — разочарованно сплюнул себе под ноги и был таков. Компания засвистела ему вслед, упрашивая вернуться, но Воробей быстро скрылся за порогом. Скрипнули ворота.
— А и пес с ним, — откинулся к стене Повлюк, перекладывая кости из ладони в ладонь. — Ну что, паны, раз тут тока казаки остались, сыграем в кости? Все правила знают?
— Угу, — покачали чубами Зяблик с Абаем. Одноглазый пропал в кружке с пивом, но и он утвердительно качнул головой. А Сеншес с ними. Чем еще занять себя этим скучным вечером?
Когда все повернулись к Молчуну, он только неопределенно пожал плечами.
— Слухай сюда, дружище, — пододвинулся к нему Повлюк. — Правила игры в кости простые как козье вымя. Два кубика — на каждой стороне по числу. Ты считать, я думаю, разумеешь как? Вот. Кидаешь и смотришь, сколько выпадет.
С этими словами он бросил кости. После недолгого путешествия по столешнице они шлепнулись одна о другую и выпали цифрами 6 и 3.
— Девять! — поднял палец Повлюк. — Это хорошее число. Но лучше, если бы выпало 7 или 11, так бы ты победил без всяких яких. А вот если б тебе не свезло, и Сеншес подсунул бы тебе 2, 3 или 12, то пиши пропало — мигом вся ставка ушла бы твоему сопернику. Понял?
Молчун сосредоточенно поглядел на кости, лежащие прямо у него перед носом. Поджал губы и осторожно кивнул.
— Хорошо! — удовлетворенно качнул усами Повлюк. — Но раз тебе выпало 9, то и это неплохо. Теперь тебе нужно выкинуть еще раз такое же число. Кидай сколько хошь: либо выпадет снова 9, и ты заберешь барыш, либо 7, и тогда, увы, ты проиграл. Любое другое число не засчитывается. Понял?
Молчун вздохнул и почесал себя за ухом. Смотрел он почему-то на Каурая, который споро расправлялся со своей кружкой и не лез в педагогические дела.
— Как-то ты шибко мудрено объясняешь, Повлюк, — почесал затылок Зяблик. — Дядька Чарбын так и эдак пояснит, ударит один раз кулаком по столу — и сразу понятно.
— Ну, что тут непонятного! — отчаянно дернул Молчуна за плечо Повлюк. — Сначала кидаешь кубики. Выпало 7 или 11 — ты победил. 2, 3, 12 — проиграл, уступай ход сопернику. Другое число — кидаешь еще раз. Выпадет тоже самое число — ура! Выбросил семерку, так полезай под стол и кукарекай. Ну?!
— Ну? — насел на него Зяблик, нетерпеливо оттопырив губу. Оба они смотрели на Молчуна с такой надеждой во взгляде, словно он готовился родить божественное откровение. Или рассказать,
