мыслительного процесса. Кумар с Найтингейлом безжалостно вытащили из-за рождественского стола не только Грэма Била, но и еще нескольких строительных подрядчиков. И сравнивали между собой их проектные схемы до тех пор, пока не заметили следующее несоответствие: котлован в конце Дин-стрит был только на одном из представленных планов.
Кумар с Найтингейлом обнаружили это как раз в тот момент, когда моя матушка собиралась устроить традиционную рождественскую перебранку с сестрой. Папа на этом этапе праздника обычно уже клюет носом, а мы с сестрами-братьями-племянниками-племянницами кучкуемся на кухне, доедаем оставшиеся вкусняшки и делаем вид, что моем посуду. Ну, с моими-то родственниками индейка никогда не залеживается, зато на сей раз я добыл отличную копченую ветчину, которую и употребил с французской горчицей. Слава богу, операцию решили отложить на полсуток, иначе после такого застолья я просто не смог бы двигаться.
Попасть вниз можно было через цокольный этаж офиса международных денежных переводов на Дин-стрит. Мы не стали дожидаться, пока вышибут дверь. Вместо этого Найтингейл применил одно хитрое заклинание, от которого все петли и крепежные болты толстой противопожарной двери просто отвалились от косяка. Дверь медленно опрокинулась назад и с грохотом рухнула на пол. Найтингейл жестом остановил меня, не позволив сразу же броситься вперед, и спустя несколько долгих секунд велел следовать за ним.
Мы увидели колодец цилиндрической формы, шести метров в ширину и двадцати в глубину. Дверь, которую мы вынесли, была совсем рядом с ним. От колодца вниз по периметру вела металлическая лестница, достаточно новая, с добротными крепкими перилами. Не заметить его было легко: на проектных чертежах он обозначался как аварийный доступ на дальнюю часть пассажирских платформ Кроссрейла. Лично мне он напомнил вывернутую наизнанку волшебную башню, но делиться этим наблюдением я не стал. Еще там был открытый лифт, из тех, что обычно используют на стройплощадках. Первым в него никто лезть не хотел, все опасались мин-ловушек.
Рядом с этим колодцем в конце Дин-стрит находился другой, не такой глубокий. Именно там в свое время обнаружили тело брата Грэма Била.
– А полов-то нет, – заметила Лесли.
– Их еще не проложили, – отозвался я. – Видишь выемки на стенах? Туда будут вставлять несущие балки.
– Чего это он? – подняла брови Гулид.
– Да просто как-то раз арестовал архитектора, – ответила Лесли.
Внизу, точно в центре голого бетонного пола, лежал двуспальный надувной матрас, такие обычно берут с собой в походы. На нем была опрятная постель: белая простынь в голубую полоску, подушки и одеяло в соответствующих наволочках и пододеяльнике. Все чистое, свежее, тщательно разглаженное. Рядом с матрасом стояло пустое инвалидное кресло, а в постели лежал Альберт Вудвилл-Джентл. Как по мне, главный кандидат на роль Неэтичного Мага номер раз, наставника Безликого. Он лежал на спине, закрыв глаза и сложив руки на груди. По мнению Стефанопулос, он был мертв уже дня три как. Доктор Валид, примчавшись на следующий день из своего Оубэна, подтвердил ее догадку.
– Смерть от естественных причин, – сообщил он нам, получив результаты анализов, – усугубленных обширным гипермагическим некрозом.
Упомянутое состояние – следующая ступень после гипермагической деградации. Доктор настоял, чтобы Найтингейл, Лесли и я присутствовали в лаборатории при вскрытии черепа Вудвилл-Джентла. В целях сурового предупреждения, не иначе. Найтингейл сказал, доктор всегда очень воодушевляется, когда получает на растерзание свежий мозг.
Но все это было еще через несколько дней. А сейчас мы ждали криминалистов, и Лесли задала вопрос, который и мне не давал покоя:
– Почему же он не оставил капканы для демонов? Я бы на его месте уж постаралась устроить неприятный сюрприз, который мог бы со всеми нами покончить.
Найтингейл огляделся.
– Наш этически ограниченный маг слишком осторожен, чтобы сюда возвращаться, – сказал он. – Каковы бы ни были его планы насчет этого места, думаю, он изменил их после ваших выкрутасов на крыше в Сохо.
– Ну, не думаю, что он так-то уж испугался, – покачал я головой. – Презрение выказывал, да, но не страх.
– Он осторожен, как я уже сказал, – заметил Найтингейл. – Вероятно, он велел сиделке привезти старину Альберта сюда и бросить. Нам на устрашение, полагаю.
– Как думаете, нам удастся найти эту сиделку?
– Она мертва, – сказала Лесли, – если только не хуже. Он умеет заметать следы.
Однако поискать все же стоило.
Аэропорт Биггин Хилл расположен довольно далеко за чертой города. Особенно если учесть, что ехать туда надо по полям, лесам и заснеженным дорогам. Когда-то это была знаменитая база ВВС, теперь же – площадка для частных самолетов тех, кто, по мнению Райана Кэрролла, заправляет мировым художественным рынком. Кто-то из близких друзей одолжил сенатору свой самолет, чтобы он мог через два дня после Рождества увезти тело сына домой. Агент Рейнолдс улетала вместе с сенатором, и вот я утром поехал в Биггин Хилл, чтобы попрощаться с ней.
Я обнаружил ее в зале вылета, до крайности монохромном, с белой мебелью, светло-серым ковровым покрытием и столешницами из матового стекла. На ней был темно-синий, тщательно отглаженный костюм, да и вообще она выглядела отдохнувшей и бодрой. Сказала, что у нее осталось несколько фунтов, и предложила на них выпить. Я сказал, что буду пиво.
– Где сенатор? – спросил я, когда мы сели за столик.
– В местной часовне, – ответила Рейнолдс.
– А сын его что, тоже…
– Нет, – сказала она и пригубила виски. – Он уже на борту, в целости и сохранности.
– Как он, сенатор-то?
– Уже лучше, с тех пор как узнал, что убийцу сына поймали.
– Если вы не говорите «посадили», то и я тоже не буду.
– Думаете, с головой у него в порядке было? – спросила она.
– У Джеймса? Не думаю…
– Нет, – покачала она головой, – у Райана Кэрролла. Помните, у Джеймса нашли ту книгу? Может, он за Кэрролла переживал, а не за себя?
– Возможно, – кивнул я. – Но я бы не стал говорить об этом его отцу. Вряд ли ему станет легче от мысли, что убийство сына можно было предотвратить.
Рейнолдс вздохнула. За окном самолет оторвался от полосы и принялся плавно набирать высоту.
– Что вы собираетесь ему рассказать? – спросил я.
– Хотите знать, – уточнила Рейнолдс, – стану ли я рассказывать о… как вы это называете?
– О магии.
– Что, вот прямо так и говорите, «о магии»? – нахмурилась она. – Как будто для вас это обычное дело?
– По-вашему, лучше использовать какое-то иносказание?
– Когда вы узнали, что магия существует? – спросила Рейнолдс.
– В январе.
– В январе? – сдавленно пискнула она. Взяла себя в руки, переспросила нормальным голосом: – То есть почти двенадцать месяцев назад?
– Ну да, в общем-то.
– Значит, вы обнаружили,
