— Какие организации? Помимо?
— , , , …
— Погоди, погоди, — прервал Мрак, — а при чем здесь Вильгельм? Что, и швейцарцы тоже пошли в террористы?
— Представь себе, там нашлась одна группка. Ее, конечно, хорошо вооружили, финансировали, обучили, а затем к ней потянулись и другие мелкие группки. Может быть, из-за названия так популярна, все-таки европейское, а не дикие арабы, кто знает, какими путями ходит человеческая мысль и бродят человеческие симпатии, но сейчас это очень мощная группировка. В ней около десяти тысяч хорошо обученных боевиков. Инструкторы — бывшие спецназовцы из элитных частей США и российского ГРУ, финансирование — из арабских стран и от наркобаронов Колумбии, но пропущено через такое количество банков и подставных фирм, что все следы теряются, вооружены до зубов самым современным оружием.
Мрак хмурился, мясо жевал все медленнее, даже забывал запивать вином.
— Я о такой группе даже не слышал.
— А она почти себя не проявляла. Видимо, создавалась для такого вот часа икс.
Мрак хмыкнул:
— Надеются остановить прогресс?
— Остановить вряд ли, но серьезно замедлить могут. Никто не хочет терять власть в расцвете сил. Совсем другое дело — если отсрочить лет на пятьдесят, тогда, мол, пусть. отдуваются внуки.
— Идиоты, — сказал Мрак сердито. — Отказываться от бессмертия… ради чего?
— Ради власти, — пояснил Олег, словно Мрак вот сейчас упал с Марса и никогда не слышал такого слова. — Стать бессмертным и не знать, чем заняться? Или же прожить еще тридцать лет в полной славе и могуществе, а затем умереть, зная, что твое имя враги по всей стране произносят с трепетом?.. Для таких людей слава Чингисхана или Аттилы ценнее бессмертия.
— Извращенцы, — пробормотал Мрак. Он взмахом руки подозвал официанта. — Что-то маловаты у вас порции. Пожалуйста, еще одну. Можно двойной.
Официант опешил.
— Простите, сэр… как это, двойной?
— Но у вас же бывает двойной виски? Двойной кофе? А я хочу двойной бифштекс, только и всего.
Когда официант удалился, Олег сказал медленно:
— Они уже въехали в город. Сейчас двигаются по Тернер-стрит.
Он поймал несколько взглядов из-за столиков, брошенных в их сторону, подумал досадливо, что вообще-то надо бы выбрать менее броскую внешность, с нынешними возможностями можно в любой личине, а эта — просто дань всем годам, в ней прожил тысячелетия, привык, и охотнее превращается в стального робота или существо из силовых вихрей, чем позволит себе принять облик, скажем, черноволосого или узкоплечего. Мрак тоже ни за что не откажется от своего облика, да он и так картинно красив, красив, как дикий зверь на свободе, ему даже подправлять ничего не надо, чтобы стать, скажем, киноактером, где сотнями крушил бы злобных русских мафиози, русских гангстеров, русских военных, русских политиков…
— Зануда ты, Олег, — сказал Мрак сердито, — я бы сам сейчас всю эту… эти преграды убрал. Да ладно тебе мораль читать, все знаю!.. ты уже говорил, не повторяйся. И все равно ты зануда.
Он отогнал жестом официанта, что намеревался наполнить ему бокал, сам ухватил бутылку и налил эффектно и красиво, будто всю жизнь работал даже не официантом, а фокусником.
Олег хмуро наблюдал, как Мрак жадно пожирает новую порцию мяса. Хоть сейчас им, понятно, ничто на этой планете повредить не в состоянии, но все же в данный момент они из обычной плоти, как и все окружающие, а это значит, что в таком мясе слишком много холестерина, не считая всякой химии, применяемой для придания сочности, мягкости, цвета, даже вкуса. Кто не умеет себя контролировать в малом, сможет ли в большом?
Он вздохнул, Мрак сможет. В большом себя контролирует полностью, а в малом распускается, словно капризный ребенок, а такое никак, не укладывается ни в одну схему, где говорится, что все от малого к великому, и кто не способен в малом, тот не сможет и в великом.
На той стороне просторной площади вход в кинотеатр, один из многих суперкинотеатров, где в двадцати залах идут одновременно фильмы. Там же бары, рестораны, бильярдные, но это не так важно, как гигантские кинозалы, где зрители сидят вплотную один к одному длинными рядами, и если произойдет мощный взрыв, у них почти нет шансов спастись. Даже при обычных пожарах и то гибнет масса людей, если же заложить бомбу вот там… или вон там, то рухнет опора, здание вздрогнет, чуть накренится, вся тяжесть переместится на эту сторону, и под дополнительным весом подломится и вторая опора, весь многоэтажный комплекс развалится, превратится в груду кирпичей, испачканных кровью…
Он вздрогнул, представив эту картину. В часы премьер особо кассовых фильмов в этом здании набирается свыше десяти тысяч человек. Сегодня идет, скандально известный заранее тем, что из него сделали порнографию, как заявили одни возмущенные критики, в то время как другие уверяли, что это прорыв в человеческом мышлении, фильм-де снимает последние запреты, реализует все самые потаенные сексуальные фантазии, присущие всем зрителям, в чем они убедятся сразу же на первом просмотре. Но и те и другие сходились на том, что в фильме невероятные спецэффекты, снято мастерски, сценарист, режиссер и оператор заслужили по. Не говоря уже о том, что на съемки потратили баснословные суммы, еще известно, что удалось собрать уникальную по составу актерскую группу звезд, на просмотре потрясенные критики единодушно прочили кучу, так что все залы полны, даже нижние, которые обычно отводят для демонстрации документальных или мультипликационных, сейчас забиты до отказа, там тоже, даже сюда доносятся автоматные очереди, усиленные динамиками.
А если бомбу взорвать не сейчас, а через полчаса, когда по проезжей части пройдет театрализованное шествие по случаю избрания королевы красоты трансвеститов? На тротуарах ожидаются толпы зевак, на площади будет столпотворение. Это еще около восьми тысяч человек. Похоже, готовится самая грандиозная трагедия. Или, скажем точнее, самый крупный теракт на территории Америки. Теракт, которого Америка еще не знала…
Джон Людстен вышел из машины, та пискнула вдогонку, докладывая, что все на сигнализации, никого не впустит, пусть хозяин уходит спокойно, а она пока что отдохнет от его трехсоткилограммового зада. Вообще-то зад Людстена столько не весит, триста килограммов — это его общий вес, но он знает на их улице, даже в его доме мужиков и потяжелее, надо бы объединиться в Клуб Настоящих Мужчин… Хотя юристы и добились, чтобы власти пересмотрели дискриминационные нормы, по которым настоящим мужчинам нельзя посещать кинотеатры, кресла чересчур узкие, нельзя пользоваться городским транспортом, там двери рассчитаны на дистрофиков, нельзя даже сесть на лавочку в парке, проламывается, разве это не издевательство, разве не нарушение прав?
