баловала своими волшебными пальчиками и довела ладошкой до изнеможения и мокрых простыней. Потом чародейка почувствует себя аморальной сукой: накачивать простых людей чистой магией — слишком безответственно. Но это будет потом. Да и вообще, дурочка сама виновата. «Очень хотела попробовать с настоящей волшебницей», весь вечер сыпала лошадиные дозы афродизии, а Аврора просто из мстительной стервозности или стервозной мстительности пила, делая вид, что не замечает, и не успокоилась, пока не выжала шлюшку досуха. Их обоих.
Птица поскреблась когтистой лапой, отвлекая от мыслей. Аврора заскрежетала зубами, ее всю затрясло от омерзения. Она погрозила филину, махнула рукой, но настырная птица никуда не делась и снова заскрипела когтями по стеклу. Аврора замахала рукой, приложила палец к губам, обернулась на любовников. Те начинали недовольно ворчать сквозь сон.
Филин зажмурился и раскрыл клюв в немом издевательском хохоте. Аврора вздохнула, сдаваясь победившей сове, и указала пальцем в сторону. Филин недовольно повернул голову на занесенный снегом балкон по соседству, посмотрел на чародейку и встрепенулся.
— Кыш туда! — нетерпеливо прошипела она, тыча пальцем. — Я сейчас, — добавила она одними губами и показала раскрытую пятерню.
Филин презрительно, недовольно сощурил глаза.
— Кыш! — легко хлопнула по стеклу Аврора и сверкнула молниями в бирюзовых глазах.
Птица нехотя взмахнула крыльями и перелетела на балкон, усевшись на заснеженные перила.
Аврора повернулась в спальню. Хотелось плюнуть на все, нырнуть под одеяло, разбудить обоих любовников и помучить их еще немножечко, но назойливая сова-почтальон не уймется, пока не вручит письмо. Вот только вряд ли из академии волшебства.
Чародейка широко зевнула и бескультурно почесала правое бедро у самого паха. Затем потянулась, привстав на цыпочки и высоко подняв руки.
На кресле лежала шуба. Аврора не стала задумываться, чья это шуба и откуда взялась.
Через семь минут она не без усилий отворила дверь на балкон и встала на пороге, завернувшись в шубу на голое тело. После тепла и духоты спальни легкий мороз пробрал до костей и отрезвил.
Филин растянулся и увеличился до привычных размеров Эндерна, одетого в зимнее пальто и шапку. Оборотень придирчиво окинул чародейку взглядом с ног до головы.
— Ты зачем опять шерсть покрасила? — спросил он вместо приветствия, фривольно устроившись на ограждении, и нагло скосил птичьи глаза на нижнюю часть Авроры. — Везде.
По возвращении в столицу чародейка перестала быть блондинкой с непослушными, упругими пшеничными локонами, которые сложно приручить. Теперь она была шатенкой, а волосы, хоть и пребывали в беспорядке, отличались завидной покладистостью и были заметно короче прежней шевелюры.
— Ничего я не красила, — возразила Аврора. — Это мой настоящий цвет.
— Тха, а до того?
— Тоже.
— Я тя еле, сука, узнал, — пожаловался Эндерн. — По жопе только и расшифровал. И то не сразу. Два месяца, Графиня, не виделись, а жопу отожрала… скоро в дверь не пролезешь!..
Аврора жеманно закатила глаза.
— Ярвис, — мягким голосом перебила она его, — я знаю, ты от нее без ума. Ты приперся мою жопу обсуждать или по делу?
— По делу, — Эндерн спрыгнул в снежный сугроб, нагнулся и набрал в ладони снега. — На работу пора.
— Я и так вся в работе, — сказала Аврора, невольно глянув в сторону спальни.
— Тха, а вся работа в тебе?
— Да, Ярвис, глотать не успеваю, — устало покивала чародейка. — Давай быстрее. Чего тебе?
— Ни-хе-ра, — заявил Эндерн, долепив снежок. — А вот начальник хочет тебя. Быстро срочно.
— Зачем я ему?
Оборотень вяло кинул в Графиню снежок, который та не менее вяло приняла на правое плечо. Эндерн потер озябшие ладони, подул на них.
— Блаженное твое мудило нашлось, — наконец сказал полиморф с паскудной ухмылочкой.
— Что? — замерла Аврора.
— Ага. И, как обычно, сука, уже труп за собой оставил. А еще…
IV
— Райнхард.
Он повернул голову.
— Пообещай мне, что не сбежишь, пока мы не закончим то, что начали.
— Хорошо.
— Дай слово.
— Даю.
— Поклянись!
Он нахмурился.
— Повторяй за мной: «Я клянусь сделать все, что в моих силах, чтобы поймать и наказать всех негодяев и Машиаха».
Он повторил.
— «А если нарушу клятву, пусть у меня отвалится мужественность!»
Он посмотрел на нее с неизменным своим красноречивым равнодушием.
— Шучу, я не такая злая. Обойдемся без последней части. А знаешь, без чего не обойтись?
— Нет.
— Без поцелуя. Я слышала, у демонов принято скреплять договор поцелуем.
— Тебя ввели в заблуждение.
— Вот черт! Я так и знала!
V
—…поимел начальника и его сестру, — продолжал Эндерн. — Только т-с-с-с, я тебе этого не говорил. Э, Графиня, ты че, спишь, что ли?
Аврора стояла, прижав ко рту ладонь, и отозвалась не сразу, только получив в лицо пригоршней снега, но как будто не заметила этого.
— Кто его видел? — утершись плечом, спросила она.
— Уши не моешь? — недовольно буркнул Эндерн. — Я ж тебе, сука, говорю, сам начальник с ним поручкался. Ходит теперь с харей помятой.
Глаза чародейки загорелись, и сложно было сказать, каким огнем.
— Где и когда это произошло?
— Да пару часов назад.
— Это точно он?
— Нет, но по описанию — он.
Аврора нетерпеливо облизнула губы и шагнула босыми ногами прямо в снег. От обжегшего стопы и щиколотки холода зашлось сердце и сперло дыхание в зобу, но чародейка испытала странно извращенное удовольствие.
— Где он сейчас?
— Слепетнул опять, — фыркнул Эндерн. — Вроде как ловят, но хули толку? А начальник хочет пару-тройку вопросов тебе задать. Ну, о блаженном.
— Раньше не хотел, — поежилась Аврора, обиженно надув губы.
— А щас, блядь, хочет! — разозлился полиморф. — Так что давай, Графиня, подмывайся, рот полощи — готовься, короче.
Аврора оглянулась по сторонам, шагнула по снегу. Стопы от холода начали неметь.
— Он у тебя? — спросила она, понизив голос.
— Кто?
Аврора протянула из-под шубы руку и требовательно сжала пальцы.
— Не придуривайся, Ярвис, ты прекрасно понял.
Эндерн немного поколебался, но все же выудил из-под пальто медную, позеленевшую от времени бляшку с замысловатой гравировкой. Аврора жадно схватила талисман возврата и поднесла к глазам.
— Это же не твой, — сказала она, узнав возвратник ван Бледа.
— Тха, тебе-то не все равно? — хмыкнул оборотень.
— У него осечка двадцать шесть процентов, — напомнила Аврора.
— Че, — прищурился Эндерн, подбрасывая снежок, — по ляжкам потекло, а?
Аврора упрямо вскинула голову, блестя глазами. Сбросила с плеч шубу и гордо расправила плечи. Без раздумий надела на шею возвратник. Она чувствовала ту же сумасбродную эйфорию, то же безразличие и презрение к собственной участи, словно обрела бессмертие, как тогда, когда впервые взяла талисман ван Бледа. Но прикосновение ледяной бляшки к горячей коже немного отрезвило и сбило героический настрой. В голове промелькнула предостерегающая мысль: «Что ты делаешь, дура?» Или не в голове? Или это насытившаяся похотью, нажравшаяся ей до отвала лениво ворочающаяся внутри мерзость угадала намерения хозяйки?
— Так и пойдешь? — ухмыльнулся Эндерн, нагло разглядывая трясущуюся от ли холода, то ли от страха и нервного возбуждения, покрытую гусиной кожей Аврору. — Непомытая, непричесанная?
— Если я папочку ублажу, — выдохнула она облако пара, — он меня сам искупает и причешет. А если нет — не побрезгует и так оттрахает. Ты же сам сказал, что быстро срочно. Зачем медлить? — чародейка глубоко вдохнула, закрыла глаза, задержала дыхание. — Respondendum! — выдохнула она, сверкнула и растаяла — осталось лишь облачко почти невесомой, искрящейся в темноте пыльцы.
Эндерн поскреб небритую щеку и рассмеялся, представив, как на стол начальнику валится голая баба.
Оборотень запрыгнул на перила балкона, ловко развернулся на одной ноге, раскинул руки, оттолкнулся и спрыгнул спиной вниз.
В ночное небо бесшумно взмыл большой филин.
Любовники в спальне зябко поежились под одеялом от заползающего в спальню холода, крепко обнялись, но решили, что самый лучший способ согреться — друг об друга.
VI
Дом был заброшен.
Хотя название «дом» сохранилось за ним сугубо по старой памяти. Это была ассиметричная, скособоченная каменно-деревянная коробка на отшибе, продуваемая всеми ветрами, и по правильности своей геометрии больше напоминала детский рисунок, какие обычно
