Хаген попытался возразить, но Гунтер не дал ему сказать ни слова.
— Зигфрид куда-то отправился верхом, — сообщил он. — Перед рассветом. Вместе с Брунгильдой и нибелунгами.
— С Брунгильдой? — удивился Хаген.
Гунтер кивнул:
— Они не очень-то стараются скрыть, что состоят в заговоре. Любой дурак может догадаться, что они затевают — нибелунг и валькирия.
— Брунгильда же твоя невеста! — Хаген не скрывал возмущения, — И она должна быть тебе послушна.
Гунтер зло засмеялся:
— Послушна? Да она не должна мне ничего, решительно ничего. Это я обязан ей ее королевством, потому что я отнял это у Брунгильды. И она вернет его себе. — Он вдруг умолк, — Для этого ей и нужен Зигфрид, — продолжал Гунтер, несколько овладев собой, — На это-то Ксантенец и рассчитывает. Когда будут уничтожены я, Гернот и Гизелер, Вормс будет принадлежать ему, а Брунгильда возвратится в Изенштейн. Все очень просто.
— Изенштейна больше не существует, — возразил Хаген, — Его властительница повержена, сокровищницы пусты, а земли розданы.
— Нет, Хаген. Это не так, — Гунтер ударил кулаком по столу, — Неужели ты забыл Брунгильдиных подданных? Их взгляд, полный ненависти, когда мы стояли в тронном зале? Я думал, что одолел ее, но ошибался. Одно слово валькирии — и с помощью Зигфрида и Альбериха они вернут ей все сполна. Брунгильда не человек, Хаген. Она — богиня. Богиня мрака.
— Ты… странно отзываешься о женщине, на которой хочешь жениться, — пробормотал Хаген.
— Я не хочу этого, — отрезал Гунтер.
— Ты…
— И никогда не хотел. Я только воображал, будто желаю этого брака. Я жаждал Брунгильду подобно тому, как жаждут вечной жизни, власти над всем миром… Это была мечта. Я допустил ошибку, осуществив ее, — не догадываясь, что при этом оказался лишь орудием в руках Зигфрида. Как и Брунгильда, впрочем. Только она об этом не знает.
— И скорее всего, никогда не узнает, — добавил Хаген.
— Это все равно ничего не изменит. Так и так — Зигфрид победил. Он женится на моей сестре и в один прекрасный день завладеет Вормсом — не важно, умру я сейчас или через год. Я хочу уничтожить эту тварь!
Хаген не произнес ни слова.
— Ты молчишь, — пробормотал Гунтер. — Ты предпочитаешь молчать, потому что уже слышал от меня эти слова, так ведь? Тогда ты обвинил меня, что я подстрекаю тебя совершить убийство. Но это не убийство, а необходимость. Ксантенец прикончит нас всех.
— Прекрати… сейчас же… Гунтер. Ты знаешь мой ответ.
— И он остается прежним даже теперь, когда ты сознаешь, что поставлено на карту?
— Да, прежним. И даже если бы я хотел этого — я не смог бы. Я старый человек, Гунтер. Слепой на один глаз.
— Только не рассказывай, будто ты боишься Зигфрида, — взвился Гунтер, — Ты единственный, кто может с ним справиться. Думаешь, я не рассчитывал на других? Твой брат Данкварт с радостью перерезал бы горло этому выродку, так же как Ортвейн и многие другие в Вормсе. Но у них ничего не получится. А ты это сможешь.
— Нет, — твердо заявил Хаген, — На убийство я не пойду.
— А если я увеличу ставку?
Хаген с удивлением взглянул на короля:
— Что ты имеешь в виду?
— С одной стороны, на карту поставлена жизнь моих братьев и моя собственная, — отвечал Гунтер. — Но этого тебе, кажется, мало. Что, если я присовокуплю к ним мою сестру?
— Кримхилд? — Хаген не верил своим ушам.
Гунтер кивнул:
— Да, Кримхилд. Я наблюдал за вами, вчера утром.
У Хагена загорелись уши. Хорошо, что в шатре царил полумрак.
— Ну и что?
— Стражник на башне сообщил мне о вашем с Данквартом прибытии, и я отправился наверх, чтобы найти тебя. Но меня опередила Кримхилд.
— Вот как? — Хаген едва мог говорить, ладони его вспотели.
— Я видел вас, — продолжал Гунтер, — Ты ее любишь.
— Конечно, люблю. Она ведь дочь Уты и твоя сестра. Я жизнь за нее отдам.
— Нет, Хаген, не пытайся скрыть истину. Ты любишь ее как мужчина женщину. И любил всегда, — Он покачал головой, — Ох, Хаген, неужели мы с тобой не настолько близки, что ты не решился явиться ко мне прежде, чем возник этот нибелунг? Неужели ты думаешь, что я тебя не понял бы? Почему ты молчал, Хаген? Зачем ты дотянул, когда стало уже поздно?
Хаген застонал. Зачем теперь еще сильнее бередить его рану, вместо того чтобы унять боль?
— Почему? — повторил Гунтер.
— Я… ничего не знал.
— Но теперь знаешь.
Хаген кивнул. Говорить он не мог.
— И несмотря ни на что, послезавтра будешь спокойно смотреть, как Ксантенец поведет ее под венец?
— Да.
— Но ты еще можешь получить ее, — тихо сказал Гунтер.
Хаген задохнулся:
— Что ты такое говоришь! Я…
— Ты можешь ее получить, — повторил Гунтер. — Я король Вормса и вправе решать, кому отдать руку сестры.
Вскочив с места, Хаген повернулся и пошел к выходу. Одним прыжком Гунтер оказался рядом.
— Я не шучу, Хаген! Кримхилд будет твоей! Убей Зигфрида — и бери ее в жены.
Хаген ответил ему пощечиной.
Как он добрался обратно, Хаген не помнил. Смутно припоминалась лишь встреча с Гизелером возле двери его комнаты, но говорил ли он с ним и о чем? Захлопнув за собой дверь, Хаген повалился на кровать. Нет, все это происходило не с ним, он не мог совершить такое.
«Ты можешь получить ее, Хаген».
Ни о чем ином он думать не мог.
Как же отчаялся Гунтер, если решился предложить ему такое! Как глубоко проник страх в его душу, если он отваживался помыслить об этом.
Лишь на секунду он попытался себе представить, что было бы, согласись он на предложение Гунтера. Прикончить Зигфрида и заключить Кримхилд в объятия…
Нет, об этом запрещено было и мечтать — не то что думать всерьез. Вскочив, он принялся расхаживать по комнате, остановился у окна. Во дворе ключом кипела жизнь. Гизелер в ярко-красном плаще выделялся из толпы воинов Гунтера, стоявших возле конюшен в ожидании, когда им оседлают лошадей. Гул голосов напоминал жужжание огромного улья.
Он отвернулся — картина всеобщего веселья раздражала — и подошел к столу. Как всегда поутру, чьи-то заботливые руки принесли в комнату кувшин свежего вина. Обычно Хаген не прикасался к нему, но сейчас налил себе полный кубок и в несколько глотков жадно осушил его.
В дверь постучали, негромко, но настойчиво. Хаген и не думал открывать, он лишь вновь наполнил кубок и повернулся к окну. Боль, раздиравшую грудь, даже вино не способно было унять.
Стук не повторялся. Хаген оглянулся на дверь. Перед ним стоял Альберих. Тяжелый засов покоился на месте, дверь была заперта.
