— Вот видишь, Альберих, есть вещи, понять которые ты не способен. Он любит ее. Хоть и по-своему.
— Так же, как ты?
Хаген содрогнулся. Вновь все закружилось перед его взором, Альберих превратился в пляшущую тень. Руки Хагена сжали пустой кубок так, что он треснул.
— Сейчас ты хотел бы придушить меня, да? — послышался голосок альба. Хаген вдруг подумал, что тот прочитал его мысли, — Но на самом деле ты этого не желаешь, Хаген, точно так же, как нанесенная Гунтеру пощечина адресовалась не ему. А тебе самому, Хаген. Ты ненавидишь себя за слабость. — Он рассмеялся: — О Хаген, как же ты будешь страдать, когда в воскресенье нибелунг поведет Кримхилд к алтарю!
— Нет, — твердо заявил Хаген. Он резко повернулся, шагнул к кровати и стянул с себя накидку. Затем быстро облачился в кольчугу, надел сапоги, повесил на пояс меч.
— Значит, уходишь, — Альберих покачал головой.
Не глядя на него, Хаген кивнул, надевая шлем. Отстранив Альбериха, он шагнул к двери.
— Так ты бросаешь Кримхилд на произвол судьбы? Отдаешь ее нибелунгу? В это я не поверю. Твое сердце принадлежит этой женщине.
— Быть может, именно поэтому, — отвечал Хаген, — А теперь прочь с дороги, альб.
Вздохнув, Альберих опять покачал головой:
— Еще не все кончено, Хаген. Мы еще встретимся!
Хаген кубарем скатился по лестнице, пересек зал и, выскочив из дома, помчался к конюшням. Его провожали удивленные взгляды: каждому в Вормсе была знакома фигура в черном плаще и массивном шлеме с орлиными крыльями. Но теперь ему было все равно. Он стремился прочь отсюда, прямо сейчас, пока у него еще были силы. Гунтер огорчится, почувствует себя преданным, и Кримхилд прольет горькие слезы, узнав о его бегстве, но теперь все это не имело значения. Попытка Альбериха настроить его против Зигфрида оказалась напрасной, но зато он убедился окончательно — ему не вынести картины венчания Кримхилд и Ксантенца и он прикончит его на глазах у всех.
Хаген ворвался в конюшню, отшвырнул с дороги замешкавшегося кнехта, схватил за руку какого-то конюха:
— Коня! Срочно седлай моего коня!
Тот хотел что-то возразить, но Хаген отвесил ему такого пинка, что бедолага едва не полетел на пол. Суетливо засновав между денниками, парень принялся выполнять приказание. Не в силах стоять на месте, Хаген бросился ему помогать. Едва была затянута последняя подпруга, как Тронье уже сидел в седле. Конюх испуганно отскочил в сторону — Хаген стремглав вылетел из конюшни. У ворот он невольно оглянулся, взгляд отыскал узкое окошко женских покоев на самом верху башни. В маленьком прямоугольнике возникли смутные контуры лица, обрамленного золотыми локонами, — видимо, шум во дворе привлек чье-то внимание. Хаген резко отвернулся. Он не хотел знать, была это Кримхилд или Ута. Единственный взгляд в глаза Кримхилд — и он не сможет уйти.
Миновав ворота и ров, Хаген пришпорил коня. Дорогу перегородила откуда ни возьмись появившаяся телега, груженная фруктами. Не останавливаясь, Хаген сильнее вонзил шпоры в бока жеребцу — безумным скачком конь перемахнул через препятствие, но Тронье едва не вылетел из седла. Плохо затянутая в спешке подпруга развязалась, Хаген чудом удержался, однако, не обращая на это внимания, сломя голову помчался дальше.
Широкой дугой обогнув Вормс и лагерь цыган, он поскакал вниз по Рейну, а затем повернул на север. Постепенно голова прояснялась, буря в мозгу уступала место здравому рассудку.
Он проиграл. Кримхилд возненавидела бы его, убей он Зигфрида. Она любила Ксантенца, и, несмотря на то что одна лишь мысль об этом сводила Хагена с ума, иного выхода, кроме бегства, у него не было. Быть может, она обретет с нибелунгом свое счастье. Она будет задета, наверное, даже разозлится на Хагена — ведь он удалился без прощания, ничего не сказав. Но ей не за что будет его ненавидеть.
Притормозив коня, он еще раз оглянулся на крепость, оставшуюся уже далеко позади. Яркий солнечный свет слепил глаза. Нет, он должен гнать коня все дальше, чтобы не оставлять пути назад. Быть может, где-нибудь он обретет покой — в каком-нибудь городе, в чужой стране, где он никому не знаком.
Странно, мысли о будущем теперь не волновали его. Прежде он заглядывал вперед с любопытством — каждый миг нес новое, и хорошее и плохое. Но теперь он не ощущал ничего. Впереди была пустота.
Конь между тем спустился к реке и остановился, чтобы утолить жажду. Хаген вдруг почувствовал, как он голоден и как много выпил вина, но легкая тошнота была даже приятной, напоминая, что жизнь продолжается, раз организм требовал положенного ему. Терпеливо дождавшись, пока верный скакун напьется досыта, Хаген потрепал его по шее и слегка пришпорил. Теперь можно было не торопиться, времени у него было хоть отбавляй.
Миновав кустарник, Хаген увидел приближающегося галопом всадника, плащ незнакомца развевался на ветру. Тронье встрепенулся — неужели кто-то пустился за ним вслед, может, даже сам Гунтер. Но всадник скакал не из Вормса, а с противоположной стороны. Через несколько мгновений Хаген узнал брата. Данкварт несся сломя голову, словно преследуемый стаей волков, конь был взмылен, покрыт клочьями пены, на боках сочились кровью следы от шпор.
— Хаген, ты здесь! — удивленно воскликнул Данкварт, еще не остановив коня. Лицо его блестело от пота, руки слегка дрожали.
— А тебя каким ветром сюда занесло? — резко спросил Хаген.
Данкварт гневно нахмурился:
— Вообще-то тебе следовало быть на моем месте! Я услышал, что Зигфрид отправился куда-то вместе с Брунгильдой, и помчался за ним, чтобы потребовать объяснений.
Хаген вздрогнул:
— Ну? И ты это сделал?
— Нет. Но я их видел, и мне этого хватило.
— Почему же?
— Они не одни. Брунгильду сопровождают обе ее стражницы, и еще с ними Гизелер и Фолькер. И нибелунги.
— И что же?
Данкварт взволнованно взмахнул рукой:
— Их всего одиннадцать, Хаген! Ты что, не понимаешь? Их только одиннадцать, потому что одного мы убили! Человек, напавший на нас у подножия Изенштейна, был одним из нибелунгов Зигфрида!
— Знаю, — отвечал Хаген, — Я знал это с самого начала.
— Я тоже, — кивнул Данкварт, — Но это не имеет значения. Важно, что мы теперь сможем это доказать. Пойми же, наконец! Теперь мы вправе открыто предъявить Зигфриду обвинение. И на сей раз ему не отвертеться! У Гунтера не будет другого выбора, кроме как изгнать его из Вормса!
— Ты с ума сошел, Данкварт, — спокойно осадил брата Хаген. — Ты и впрямь уверен, что Зигфрид не найдет правдоподобного объяснения тому, что один из его воинов отсутствует?
