на нечто злобное – отбросившее тени на впадины у него на щеках и под глазами.
– Осторожно, Аид, я все еще управляю твоей судьбой.
– Ошибаешься, брат. Извинись.
Потянулись долгие секунды, и Персефона не верила, что Зевс может сдаться. Он казался богом, который скорее развяжет войну из-за пары слов, чем из-за чего-то действительно важного – смерти и разрушений, что ее мать обрушила на мир внизу.
Но спустя несколько мгновений бог грома прокашлялся.
– Персефона, – произнес он, – прости меня.
Она не простила, но Аид отпустил его горло.
К Зевсу быстро вернулось самообладание, гнев сменился на привычное жизнерадостное выражение лица. Он даже рассмеялся, энергично и добродушно:
– Да будет пир!
* * *
Ужин состоялся в банкетном зале, выходящем на крыльцо. Огромный вытянутый стол возвышался над остальными у дальнего конца зала, где уже сидели большинство олимпийцев.
Персефона взглянула на Аида.
– Кажется, мы не будем сидеть вместе, – заметила она.
– Это еще почему?
Она кивнула в сторону длинного стола:
– Я не олимпиец.
– Значимость этого титула переоценивают, – сказал он. – Я сяду с тобой. Куда захочешь.
– А это не разозлит Зевса?
– Разозлит.
– Ты хочешь на мне жениться? – спросила Персефона. Выводить Зевса из себя казалось ей не лучшим способом получить его благословение.
– Дорогая, я женюсь на тебе вне зависимости от того, что скажет Зевс.
Персефона в этом не сомневалась, но у нее был вопрос:
– А что он делает, когда не благословляет брак?
– Находит для женщины другого мужа, – ответил Аид.
Персефона стиснула зубы, и Аид положил руку ей на талию, направив к стулу за одним из круглых столиков. Он помог ей сесть и сам расположился рядом. За столом, что выбрал Аид, сидели еще двое – мужчина и женщина. Они были молоды и похожи друг на друга как брат с сестрой – их золотистые волосы одинаково завивались в кудри, а зеленые глаза были одинаково большими. Оба, казалось, остолбенели и испытали благоговейный трепет от их присутствия.
Персефона им улыбнулась.
– Привет, – поздоровалась она. – Я…
– Персефона, – продолжил за нее мужчина. – Нам известно, кто вы.
– Да, – ответила Персефона слегка неестественно высоким голосом, не зная, как воспринимать слова мужчины и его тон. – А как вас зовут?
Оба замешкались.
– Это Фалес и Каллиста, – ответил Аид. – Дети Афелия.
– Афелия? – Персефоне было незнакомо это имя.
– Бога юго-восточного ветра, – терпеливо ответил Аид.
У них снова округлились глаза.
– В-вы нас знаете? – поразилась Каллиста.
Аид ответил ей раздраженным взглядом:
– Конечно.
Брат с сестрой обменялись взглядами, но, прежде чем они успели что-либо ответить, их прервали.
– Аид, что это ты делаешь?
Вопрос задала Афродита, остановившаяся у их столика. На ней было красивое платье с плиссировкой и завышенной талией, перевязанной поясом. Ткань отливала золотом в лучах света, когда та двигалась. Рядом с ней был Гефест, мужественно и молчаливо возвышавшийся рядом. Он был одет в простую серую тунику и черные брюки.
– Сижу, – ответил Аид.
– Но ты не за тем столом.
– За тем, потому что я с Персефоной.
Афродита нахмурилась.
– Афродита, как Гармония? – вклинилась в разговор Персефона.
Богиня перевела на нее глаза цвета морской волны:
– Отлично, полагаю. Она теперь проводит слишком много времени с твоей подружкой Сивиллой.
Персефона замешкалась.
– Кажется, они очень подружились.
Афродита едва заметно улыбнулась.
– Подружились, – повторила она. – Ты забыла, что я богиня любви?
После этого они ушли. Гефест проводил Афродиту к столу олимпийцев, помог ей сесть, а потом пошел искать столик для себя.
Богиня весны повернулась к Аиду:
– Тебе не кажется, что Афродита… не в восторге от того, какого партнера выбрала себе Гармония?
– В смысле, она не в восторге, потому что Сивилла женщина? Нет. Афродита верит в любовь. Если Афродита и расстроена, то только потому, что из-за новых отношений Гармония проводит меньше времени с ней самой.
Персефона нахмурилась. Она понимала чувства Афродиты. Нападение на Гармонию вернуло сестру в жизнь Афродиты, а вместе с ней и дружеское общение. И хотя Афродита предпочитала притворяться, будто ей нравится ее независимость, Персефона – как и все остальные – знала, что богине страшно не хватает внимания – в первую очередь внимания Гефеста.
– Как думаешь, Афродита с Гефестом когда-нибудь примирятся?
– Мы можем только надеяться. Они оба совершенно невыносимы.
Персефона закатила глаза и толкнула его локтем, но бог мертвых лишь хохотнул.
Перед ними появился ужин: баранина, картофель с лимоном, жареная морковь и элиопсомо – хлеб с маслинами. Ароматы пробуждали аппетит, и Персефона вдруг осознала, как голодна.
Аид потянулся к серебряному кувшину, стоявшему на столе.
– Амброзия? – спросил он.
Она приподняла бровь:
– Неразбавленная?
Амброзия отличалась от вина. Она была крепче, чем алкоголь смертных. Персефоне лишь однажды удалось ее попробовать – и то только благодаря Лексе, купившей знаменитое вино Диониса, смешанное с каплей божественной жидкости.
– Только чуть-чуть, – сказал он и налил немного ей в чашу.
А потом наполнил свою до краев.
– Что? – спросил он, заметив пристальный взгляд Персефоны.
– Ты алкоголик, – не сдержалась она.
– Не теряющий разум.
Персефона покачала головой и отпила из своей чаши. Амброзия была прохладной и медовой на вкус.
– Тебе нравится? – спросил Аид, его низкий, почти чувственный голос привлек ее внимание.
– Да, – выдохнула она.
Каллиста прокашлялась, и Персефона повернулась к ней.
– А как вы двое познакомились? – спросила дочь Афелия.
Гермес фыркнул, появившись рядом с Персефоной с тарелкой и приборами в руках.
– Вы сидите перед богами, и из всех вопросов решили задать именно этот?
– Гермес, что ты делаешь? – не поняла Персефона.
– Я по тебе соскучился, – он пожал плечами.
Как только бог хитрости уселся рядом с ней, Аполлон покинул стол олимпийцев, чтобы сесть рядом с Аяксом.
– Думаю, ты возглавил целое движение, Аид, – сказала Персефона. И тем самым он явно не порадовал Зевса – губы того изогнулись в мрачном оскале.
Аид взглянул на нее и улыбнулся.
– У меня есть вопрос, – улыбаясь, произнес Фалес и сверкнул глазами, посмотрев на Аида. – Какая смерть меня ждет?
– Ужасная, – мгновенно ответил Аид.
Лицо молодого человека вытянулось.
– Аид! – Персефона ткнула его локтем в бок.
– Эт… это правда? – голос мужчины дрожал.
– Да он просто шутит, – постаралась успокоить того Персефона. – Так ведь, Аид?
– Нет, – ответил он, и лицо его было слишком серьезным.
Несколько неловких минут они ели в тишине, пока Зевс не встал и не постучал золотой ложкой по чарке с амброзией так громко, что Персефоне показалось, будто стекло вот-вот треснет.
– О нет, – пробормотал Гермес.
– Что? – не поняла Персефона.
– Зевс собирается произнести речь. А они всегда ужасны.
В зале стало тихо, все присутствовавшие обратили взгляды
