Она фыркнула:
– К горным козлам!
– И к орлам, – ответил коротко, отвернулся и начал что-то говорить дракону. Блестка насторожила слух, но у дракона наверняка уши более чуткие, чем у человека, слушал, сопел, однажды повернул голову и внимательно посмотрел на нее.
Ратша переговорил со всадниками, приблизился, поугрюмевший, злой, крикнул:
– Не поверишь, если я тебе скажу!.. Придон захватил всю Нижнюю Куявию, Прилесье, Западные Земли и все Междуречье. Что Куяба в его руках, уже знаем, но что он не остановился на этом, веришь?
Иггельд тоже помрачнел, покачал головой.
– Нет, не верю. Я слышал, что цель Придона одна – завладеть Итанией и тем утвердить свою волю. И показать своему миру, кто сильнее. Он показал. Что еще?
– А почему, по-твоему, мы видели артанские отряды?
– Не знаю, – ответил Иггельд раздраженно. – Знаешь? Говори…
Ратша помахал рукой, один из всадников опасливо подъехал ближе. Конь при виде дракона храпел, дико вращал налитыми кровью глазами, на удилах сразу повисли клочья белой пены. Всадник прокричал:
– Не бросится?
– Пока конь не лягнет в морду, – ответил Ратша. – Да и тогда поленится… Говори! Я хочу, чтобы ты сам сказал, а то этот твердолобый – я говорю не о драконе – мне не поверит.
Всадник вскинул руку.
– Иггельд, новая беда!.. Итания ускользнула от Придона перед самой свадьбой. Артанский лев в ярости, швырнул десятки тысяч острых топоров по всей стране! Малые отряды прочесывают все земли. Не оставляют ни одного города, ни одного села…
Иггельд слушал, окаменев. Только что была надежда, что война закончилась, а удовлетворенные артане, захватив половину Куявии, либо уберутся восвояси, либо останутся, а это значит, что через поколение будут куявами, в старые времена так бывало с разными завоевателями, но сейчас эти степные звери снова достают свои ужасные топоры и с ликующими криками прыгают в седла!
– Если не отыщут быстро, – сказал он потерянно, – доберутся и сюда.
– Хуже другое, – ответил Ратша.
– Что?
– Нас могут перехватить в любой день. У этих зверей не кони, а птицы!.. Без подков, не знают устали, скачут день и ночь.
Всадник побледнел, привстал на стременах и начал оглядываться. Блестка все слышала, понимала их страх, в сердце вспыхнула гордость за артан, за тот страх, что нагоняют на врагов. Потом вспомнила брата, его ликование и его смятение, представила, как он сейчас мечется в каменном мешке дворца, разбивает в кровь кулаки и голову о стены, тяжело вздохнула.
Всадник повернул коня и помчался к обозу. Иггельд взглянул на Блестку, брови удивленно взлетели.
– Что с тобой?.. Не рада свершениям соотечественников?
Она ответила тихо:
– Сердце рвется от боли. Придон еще более несчастен, чем когда скитался по Степи и слагал песни, от которых даже каменные сердца истекали кровью. Сейчас он на вершине славы, никому не удавалось сокрушить Куявию… но он страдает.
– Он получил то, чего добивался!
Блестка покачала головой.
– Мужчины… Ничего не понимаете.
– А что тут понимать? – спросил Иггельд сердито. – Он хотел эту женщину – он ее получил.
– Боюсь, – произнесла она тихо, – что потерял.
– Ну да, убежала, но отыщет же!
– Он потерял ее по-другому.
Иггельд, не желая спорить на непонятные темы, отвернулся.
Пришел Ратша, угрюмый, подавленный, сказал невесело:
– Погоди немного. Надо навести у них порядок. А то сбились все в кучу! Их не то что артанин, пьяный мужик с палкой разгонит. Вы займитесь чем-нибудь, ну… придумайте, а я пойду погоняю их малость. Нельзя, просто нельзя ехать толпой, сложив доспехи и мечи на самую заднюю телегу!
Ушел, Иггельд, злой и нахмуренный, тоже слез, снял Блестку и оставил ее со связанными руками. Чернышу, ткнув в нее пальцем, строго сказал:
– Стеречь!.. Понял? Стеречь.
Дракон посмотрел на Блестку очень внимательно, во взгляде не было ничего дружелюбного. Она застыла от страха.
– Зачем? Я не убегаю.
– На всякий случай, – ответил Иггельд недобро. – Если вдруг… Черныш – очень послушный дракон, поняла? Будешь убегать, на этот раз догонит и попросту сожрет. В прошлый раз, когда убегала, я сказал ему только: «Искать». Улавливаешь разницу?
Он пошел к обозному лагерю, она осталась, трепещущая, похолодевшая. Черныш не проявлял враждебности, но, когда хотела приблизиться и почесать ему за ухом, поднял голову и посмотрел в упор. Взгляд недобрый, так смотрят на дичь. Она застыла, дрожащие ноги кое-как вернули ее на прежнее место.
От костров доносились возбужденные голоса. Примчались еще двое всадников, все кричали и размахивали руками. Блестка прислушалась, из обрывков разговора ясно, в соседней долине показались артане. Всего два отряда по сто человек, но среди них узнали Прия, Черемшу, Волога и даже слоноподобного Немана, чьи имена наводят ужас уже по всей Куявии. Иггельд помрачнел, сразу разослал во все стороны людей, но тут же прискакал еще один, прокричал, что в их сторону направляются еще два конных отряда.
Иггельд рассвирепел, без нужды накричал на военачальников. Когда они уходили, велел знаком остаться Ратше. Тот сам сказал первым:
– Я не знаю, что на тебя нашло, но ты не прав. Сам же убеждал не сражаться, когда нет прямого смысла сражаться. Мы же не артане, что лезут на рожон!
Иггельд с силой потер лоб, глаза измученные, белки покраснели.
– Прости, я в самом деле… немного не в себе. Вели всем разобрать оружие, доспехи не снимать, ехать без остановок до самого Города Драконов. Если сломается чья-то телега, обозу не останавливаться!
– Ого, – произнес Ратша. Блестка не поняла, чего в голосе больше: одобрения или осуждения. – Ты жесток. Но прав, прав.
– Пусть идут до самого Города, – повторил Иггельд. – Если придется, там и дадут бой.
Ратша ушел, Иггельд некоторое время тупо и раздраженно смотрел вслед. Что-то с ним, Иггельдом, происходит. Почему-то захотелось дать бой артанам. Показать мощь своих рук, выказать свою удаль, отвагу, силу…
Он стиснул челюсти. А не пленница ли виной, что он готов поступить глупо и безрассудно? И кому он показывал бы мощь своих рук и отвагу: артанам или… ей?
Из груди вырвалось глухое рычание.
* * *
Блестка сидела, прислонившись к боку Черныша. Толстая костяная броня едва слышно шелестела, щитки то раздвигались, то сдвигались, она чувствовала теплое дыхание дракона и даже слышала лопатками, как там, в глубине, бьется огромное сердце. Иггельд подошел огромный, злой, нахмуренный и такой властный, что она чуть не встала при его приближении, но, как только поймала себя на такой мысли, со злости едва не легла с драконом рядом.
