Брустер согласно кивнул и сделал новую затяжку.
- А в общем тебе здесь как?
- Не очень. Все чо-то лыбятся, болтают, довольные до усрачки. А имперцы, которые тут живут, ручкаются с колонистами как будто с роднёй. До того отвратительно, что аж блевать тянет. А так, конечно, кормят тут неплохо, да и выпивку раздобыть можно.
- Понятно. Уже видел наш корабль?
- А как же. - Бэн поднял рядом лежащий камешек и швырнул его в море. - Я уже дня три как в курсе, что они нам корабль пригнали. Это ты всё в бумажках роешься и ничего не знаешь, - он покосился на него. - Видок кстати у тебя замогильный: мешки под красными глазами, кашляешь, в ушах кровь запёкшаяся, - Кейн тут же поковырял пальцем в ухе и выскреб кровяную корочку, - да и сосуды у носа сеткой пошли. Ты, конечно, живучий ублюдок, документы тебя не убьют, но вот тебе мой совет как лекаря - проверился бы ты тщательней, а то сдохнешь бесславно. То-то будет умора.
- Умеешь ты поднять настроение, ничего не скажешь. - Кейн отбросил окурок. - Кстати, давно хотел спросить, ты участвовал в Рулофском блице?
Костоправ разом подобрался и насторожился.
- Ну, было дело. И что?
- Ничего особенного, просто мне важно узнать, что ты помнишь. Ну из того, что там произошло.
- Да ничего особенного я тебе не расскажу, - буркнул Бэн и зашвырнул опустевшую бутылку как можно дальше в море. - Высадились, попали в вашу засаду, схватились. Ну а потом вы своим заклом пальнули и всех вырубило. - Костоправ передёрнул плечами. - Я когда проснулся после этого, равнодушие такое было, что уже ни драться, ни защищаться, да и вообще ничего не хотелось. Дня два в таком состоянии был, не меньше. Поэтому меня и скрутили, а потом в плену на Эг-Вигади сидел, пока меня не реабилитировали. Вот и всё, больше рассказывать нечего.
- Погоди, ты что-то путаешь, - Кейн нахмурился. - Я читал, что это ваши имперские маги своё заклинание с поводка спустили, а ты говоришь, что это мы были?
- Да мне плевать кто его спустил, - огрызнулся Бэн. - Сути это не меняет - мы проиграли, вы выиграли. На этом всё.
Кейн не стал спорить и замолчал. Выходит, у каждого своя трактовка этих событий. Но неужели никто не посвятил этому должного внимания? Хотя в этом нет ничего удивительного, если учитывать политику новой истории, проводимую Акмеей.
- Какое фантастическое зрелище! - вдруг раздался восторженный восклик и они повернулись к вышедшему на площадку Герильду, который, уперев руки в бока и выпятив живот, любовался ярким солнцем. - Вы не находите?
- Находим, - ответил за них обоих Кейн. - Вот только странно, что им наслаждаемся только мы. Создаётся ощущение, что остальным не надоело жить впотьмах.
- О, насчёт этого не волнуйтесь! Просто это не единственная площадка, с которой можно лицезреть здешние красоты.
- Тоже мне, красота. - Бэн скривился так, словно ему в рот попала кислятина.
На лице Рида заиграла довольная улыбка.
- А кстати, вы уже видели ваш...
- Корабль, - раздраженно прервал его Костоправ. - Да, мы видели. И следующий, кто задаст мне этот вопрос, распрощается со своей идиотской улыбкой.
- А... Ну, а как вы его назовёте?
- Назовём? - вяло переспросил Кейн. - А это обязательно?
- Ну если вы не хотите, чтобы Рипл вас живьём съел, то лучше назвать. Не зря ведь говорят - "как корабль назовёшь, так он и поплывёт". Есть идеи?
Кейн пожал плечами и лениво осмотрелся. Ничего особенного в припекаемую солнцем голову не шло и он, прищурившись, вновь посмотрел на небо. И тут его осенило.
- Герильд, сколько дней без солнца мы провели?
Рид на несколько минут задумался, подсчитывая.
- В общей сложности сорок девять... нет, вру. Пятьдесят дней.
- Значит, пятьдесят, - пробормотал Кейн. - Эй, Костоправ, как на вашем имперском будет "полтина"?
Бэн покосился на него и нехотя ответил.
- Полтина? Дексталия куинтас.
- Как-как? Декста квинта? - повторил Кейн и улыбнулся. - Ну вот так и назовём - "Декста Квинта".
Костоправ дёрнул щекой, но поправлять Брустера не стал.
- А что, в этом что-то есть, - задумчиво проговорил Рид. - Пойду, внесу название в документы и скажу Валео, чтобы приготовил краску.
- Подожди, - Кейн нехотя поднялся, - я с тобой.
Бросив последний взгляд на лучезарное солнце, они с Герильдом скрылись за завесой.
4.
Проводив их взглядом, Элдор вновь принялся швырять в море мелкие камешки и думать о своём. Конечно, он не был в восторге от феладиаров, но перспективы от работы на них были огромны. Деньги, корабль, надёжная крыша - всё это теперь у него есть. Но самое главное, он наконец-то смог понять, чего он хочет.
Бэн поднялся на ноги и подошел к самому краю площадки. Запрокинув голову к небу, он не мигая смотрел на яркое солнце. Черты его лица неуловимо изменились, щёки ввалились, появились морщины, а глубоко запавшие глаза стали глазами старика.
Впервые за долгое время у него наконец-то вновь появилась чёткая цель в жизни. Достойная цель, ради которой не жалко даже потерять душу, не говоря уже о жизни.
Плотно сжатые губы разошлись в безумной улыбке, а в глазах засияло пламя далёких огней.
Он переживёт коллапс и возродит Империю на руинах старого мира!
Эпилог.
За плотно закрытой дверью раздавались жуткие звуки рычания и хруста костей.
Залитая кровью комната, временами озаряемая ярким огненным сиянием.
Лежащее на полу тело, сотрясаемое судорогами.
На его спине загорается тонкая вязь символов, складывающаяся в таинственный узор, едва проглядываемый сквозь ткань дымящейся сорочки.
Короткая вспышка - и рубашку охватывает яростное пламя.
Неистовый крик сливается с хриплым бульканьем. Тело извивается в агонии.
Когда всё прекратилось, наступила звенящая тишина, прерываемая лишь шипением горящей плоти.
Он медленно поднимается на ноги, покачиваясь из стороны в сторону. Правая рука плетью болтается вдоль изувеченного тела.
Остатки тлеющей сорочки сползают на пол.
На обгоревшей спине и груди сияет огненный рисунок расправившего крылья феникса.
Покрытые сеткой лопнувших сосудов глаза пылают ненавистью. Из разорванной гортани раздаётся утробное рычание:
- Бруустеерр!...
50.
***
Сидящий за столом худощавый старик закашлялся и схватился за грудь. Испугавшись, что он сейчас умрёт, Путник хотел было кинуться на помощь, но второй старец перегородил ему путь своей тростью. Бросив взгляд на его спокойное лицо, он повиновался.
