— Благодарю.— Сехута Эратон поглядела на Соню лукаво.— Ну а вы зачем ко мне пожаловали? Поболтать… или заказать новую одежду? Старая ваша, простите уж откровенность пожилой вдовицы, пообносилась…
Соня положила перед сехутой Эратон кошелек с серебряными монетами — половину своего жалованья.
— Сшейте мне похожий плащ, сехута Эратон. Не обязательно такой роскошный. Лишь бы был похож, хотя бы издали.
— Без жемчуга, стало быть,— пробормотала сехута Эратон, пересчитывая деньги.— Шитья поменьше… Бахрома, уж простите, попроще…
А ткань такая же. У меня остались обрезки. Я их сошью вместе и в лучшем виде построим вам плащ,— Тут сехута Эратон вскинула на Соню свои большие черные глаза.— А для чего вам такой же плащ, как у сетмона Бракны, скажите на милость?
Соня таинственно улыбнулась и подмигнула сехуте Эратон.
Сехуту Эратон такой ответ вполне удовлетворил.
* * *
После исчезновения Кумби в бастете «Три тритона» сделалось скучновато. Это заметила даже Соня, хотя она жила в Хадане совсем недолго. Коренастый Азуги откровенно скучал без служанки.
— Ты даже не представляешь себе, какая она была чудесная,— говорил он Соне вечером, когда они приговаривали кувшинчик кислого вина, сидя за столиком в углу.— Бывало, насмотришься на все эти рожи, прикончишь одного-двух чернокожих, шляющихся под нашей стеной с непонятными намерениями… А вечером придешь сюда, увидишь ее толстую попку, ее пухлые ручки с ямочками у локтей — и как-то отпускает. Легче на душе делается. А ты действительно думаешь, что мы не найдем Кумби?
— В самом лучшем случае мы отыщем ее тело,— твердо сказала Соня.— Я убеждена в этом.
— Эх, жизнь! — вздохнул солдат и одним глотком опрокинул в себя кружку вина.— И откуда ты все знаешь, Соня? Кто ты такая?
— Наемник,— ответила Соня.— Я уже долго брожу по свету.
— А семья-то у тебя есть? — Подвыпив, Азуги неожиданно сделался сентиментальным. Такое сплошь и рядом происходит с самыми, казалось бы, черствыми солдафонами.
— Нет,— кратко отозвалась Соня.— И не будем об этом больше.
— Сирота, значит…— протянул Азуги и погладил ее по руке.— Вот и наша Кумби была сироткой…
— Вытри сопли, солдат, и слушай, что я тебе скажу.— Голос Сони неожиданно зазвучал твердо, в нем зазвенел металл.— Какая-то большая беда надвигается на нас с юга. Там уже год как пропадают люди. Бесследно.
— Люди? — Азуги пренебрежительно сплюнул.— Дарфарцы!
— Какая разница! Пусть это черные — они пропадают! А теперь зло добралось и до Хадана.
— Что ты предлагаешь?
— Нам нужно пробраться в Черные Королевства и найти там хаманов, сведущих в…
Азуги поперхнулся вином и закашлялся. Он кашлял долго, весь побагровел и едва не задохнулся. Наконец он сказал:
— Ты уморишь меня, Соня! Я погибну во цвете лет, если буду слушать тебя и дальше! Что ты несешь, несчастная? Какого хамана? Какие Черные Королевства? Проклятые черномазые продырявят нас своими отравленными копьями, как только завидят нас в своих джунглях! Ты этого добиваешься?
— Я прошла Черные Королевства и, как видишь, ничего дурного со мной не случилось,— заметила Соня.
— Ну…— Азуги смерил ее недоверчивым взглядом.— Ты женщина… Мало ли как ты сумела их умаслить…
— Заткнись!— Соня хмыкнула.— Никак я их не умасливала. Просто прошла — и все. Там живут такие же люди, как и мы.
— А набеги? Видела бы ты, какую резню они устраивают, когда им удается взобраться на нашу стену!
— Согласна. Но ведь кровь и война опьяняют не только черных.
— Послушай, Соня, я знаю, что говорю. Ими словно демоны овладевают, когда они штурмуют Хадан или Сухмет… Их набеги — настоящее стихийное бедствие, вот что я тебе скажу.
Соня помолчала. Она знала, что Азуги прав — грабительские войны стали вестись в мире с особенной изощренной жестокостью. Что это — знак богов о том, что близится конец? Конец чего? Цивилизаций? Неужели так же было в мире перед гибелью Атлантиды?
Соня тряхнула головой. Не о том сейчас речь. Ей необходимо убедить Азуги.
— Мы пойдем туда, отыщем хамана… Есть один человек по имени Махарим, он владеет сейчас мудростью своего племени…
— Махарим? Ты что, знакома с черными? — Азуги угрожающе сдвинул брови.— Может, ты шпионишь в их пользу?
— Великие боги! Да когда же ты научишься слушать! — Соня уже теряла терпение.— Этот Махарим приходил в Хадан под покровом ночи.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.— Соня помолчала, словно размышляя, стоит ли посвящать Азуги в столь важную тай– . ну, и наконец решилась: — Я сама посоветовала ему прийти сюда и предупредить город.
— Как вы познакомились? — Азуги надвинулся на Соню, угрожающе повел широкими тяжелыми плечами.— Смотри, Соня… Ты чужестранка, тебе веры нет…
— Я шла через джунгли, направляясь в Стигию,— неторопливо заговорила Соня.— Путь мой лежал по девственным лесам. Времени у меня было много, я никуда не спешила. Жара удручала меня, но я находила облегчение, умываясь в прозрачных озерах и ручьях, которые текут по тем землям. Мне слишком многое следовало обдумать, а среди людей, в толпе, в скоплении народа,— тут лицо Сони передернула гримаса отвращения,— думаешь только об одном: не украл бы кто-нибудь твой кошелек.
— Это верно,— фыркнул Азуги.— Хотя я бы не смог размышлять ни над чем серьезным и в джунглях. Там слишком жарко… И слишком много черномазых.
— Да ты нигде не смог бы думать ни о чем серьезном! — поддела солдата Соня.
Вместо ответа он скорчил рожу и налил себе еще вина.
Соня продолжала:
— Неожиданно я услышала стоны. Конечно, это могла быть и ловушка, но… Я пошла на звук — посмотреть, кто стонет в густом кустарнике. Там лежал раненый человек. Он истекал кровью.
— Черный? — презрительно осведомился Азуги.
— Разумеется,— вздохнула Соня.— Он был довольно молод и силен. Это и спасло его. У меня с собой были кое-какие травы, неизвестные на юге, но которые могли помочь при любых ранах. Я везла их с собой еще из Турана.
— А, так ты и в Туране была! — Азуги прищурился.
— Где я только ни была…— вздохнула Соня.— Но это к делу не относится. У чернокожего было порвано горло. В буквальном смысле слова порвано — какой-то огромный зверь разорвал его своими страшными когтями. Несколько дней я не отходила от раненого. К моему величайшему удивлению, он начал поправляться. И когда лихорадка отпустила его и появилась надежда на полное выздоровление моего подопечного, он неожиданно заговорил со мной.
«Благодарю тебя, прекрасная огненноволосая женщина»,— сказал он.
Это прозвучало так внезапно, что я вздрогнула. Все предыдущее время он молчал, только стонал негромко, если боль становилась невыносимой.
