Внизу, в обеденном зале, его тоже не было… Так где же он?
Комната была совсем невелика. Сундук для одежды у стены. Рядом — шаткий столик, кровать посередине комнаты… Но что там за ней?
Мгновенно насторожившись, Конан двинулся в обход шаткого ложа.
Темно-синий плащ, а под ним — явно очертания тела.
Недрогнувшей рукой северянин сорвал это покрывало… и встретился взглядом с остановившимися глазами мертвеца.
Первое, что он отметил — незнакомец и впрямь был очень похож на него. Та же стать, та же спутанная грива черных волос, жесткие черты лица… Вот только глаза были орехово-карими, а не синими, и нос — хрящеватый и с горбинкой, какой часто встречается у южан… В остальном же, если не приглядываться, да еще в рассветном сумраке — их двоих запросто можно было перепутать.
Хотя сейчас, разумеется, различие было очевидным. Ибо Конан был жив, — а в сердце у незнакомца торчал кинжал.
* * *
Конан потянулся вытащить оружие из раны, чтобы рассмотреть его как следует, — киммерийца заинтересовала рукоять ножа, украшенная какими-то странными символами… как вдруг внезапно странный шорох за спиной привлек его внимание.
Он обернулся рывком.
Из-под кровати стремительно выкатилась какая-то фигура. Мгновение — и человек вскочил на ноги и бросился бежать.
Убийца!
— Стой! Стой, тебе говорю!
Конан бросился вдогонку. Он настиг негодяя у самых дверей, схватил за плечо…
Тот развернулся. В руке блеснул кинжал, метивший прямо в горло северянину. Киммериец успел отпрянуть, выхватывая меч.
Клинок был уже и в другой руке убийцы. Без единого слова он напал на варвара. Малое и большое лезвие плясали в его руках, словно застывшие языки пламени.
Драться длинным мечом в тесной комнате было не слишком удобно, — и к тому же Конан не ожидал нападения. Более того, ему не хотелось сразу прикончить незнакомца: возможно, он единственный, кто сможет объяснить, что здесь произошло, кем был убитый им неизвестный и что он делал во дворце эмира… Но незнакомец нападал на него столь яростно, что вскоре от миролюбивых намерений северянина не осталось и следа. Теперь он всерьез сражался за собственную жизнь.
Прыжок, выпад, разворот… Незнакомец орудовал в странной технике, больше полагаясь на стремительные уходы из-под выпадов и нанесение собственных ударов из самых неожиданных положений. Ни с чем подобным Конану никогда прежде сталкиваться не доводилось. Он ловко парировал все атаки убийцы, успев стремительно обмотать плащом левую руку, чтобы защититься от кинжала, — но пока никак не мог улучить возможности, чтобы напасть самому.
Но вот наконец подходящий момент…
Лезвие тяжеленного меча просвистело в воздухе, — однако в последний миг незнакомец сумел ускользнуть, и клинок обрушился на хлипкую столешницу, разрубая ее напополам. Во все стороны брызнули деревянные щепки… Убийца скользнул под руку северянину, воспользовавшись мгновенной заминкой, пока тот выпрастывал меч, — и нанес удар в незащищенный бок. Конан успел развернуться и отбить атаку, а затем вновь устремился на врага.
Казалось, от его выпадов сотрясаются стены. Клинки сшибались, высекая снопы синеватых искр. Лишь одно удивляло Конана: почему на шум до сих пор не сбежались постояльцы, и хозяин заведения не вызвал стражу… А мертвец на полу наблюдал за поединщиками остановившимся взглядом карих глаз, в которых застыло некое понимание, недоступное простым смертным…
Незнакомец увернулся от очередного выпада Конана, но киммериец уже чувствовал, что противник начинал уставать. Сейчас его основной задачей было оттеснить того от двери, чтобы убийца не сумел сбежать. А там… скоро он сумеет обезоружить его, а потом свяжет и доставит к эмиру Дауду. Заплечных дел мастера выбьют у негодяя признание! С удвоенной решимостью северянин вновь перешел в атаку.
И внезапно… он сам толком не понял, что произошло. В обороне убийцы, доселе плотной, как золотая сеть, внезапно наметилась брешь, как раз подходящая для рубящего бокового удара. Конан сделал резкий замах, незнакомец вскинул руки, — и внезапно стена пламени вспыхнула перед ним.
Киммериец мог бы поклясться, что огнем загорелись скрещенные клинки в руках убийцы.
На мгновение он ослеп. Еще успела мелькнуть мысль: отступить, уйти в глухую оборону… — но затем не только зрение, но и мысли покинули его. Киммериец рухнул на пол, лишившись сознания.
* * *
Очнувшись, он сперва никак не мог понять, где находится. Над головой было синее небо, и время, судя по сползавшему к окоему солнцу, давно перевалило к вечеру. Где-то поблизости шумел народ, стучали колеса телег по мостовой, истошно голосили ослы и кудахтала домашняя птица… Но здесь, в узком проулке, не было ни души. С трудом поднимаясь и потирая глаза, перед которыми мелькали пестрые сполохи, Конан осознал, что находится на одной из улочек, окружавшей базарную площадь. Но как он мог оказаться здесь?
Пошатываясь, он выбрался на перекресток. Здесь, по счастью, были люди, — но все они с недоверием и подозрением косились на здоровенного варвара, нетвердо державшегося на ногах.
— Надо же, как набрался… — услышал голос Конан у себя за спиной. — Такие, как он, позорят эмирскую стражу…
Но сейчас с этими оскорбительными речами киммерийцу разбираться не хотелось. Удержав за шиворот пробегавшего мимо мальчишку-рассыльного, он спросил:
— Эй, парень, где тут постоялый двор старика Ицита?
Малец испуганно пожал плечами.
— Не знаю, господин. Здесь такого нет. Я слышал, где-то в другой части города… Не знаю точно, я там никогда не бывал…
Конан растерянно заозирался по сторонам. Проклятье! Что же произошло? Он не мог представить себе, чтобы среди бела дня такого здоровяка, как он, кто-то перетащил бы в бессознательном состоянии на другой конец города лишь для того, чтобы бросить в темном проулке… Наверняка здесь не обошлось без колдовства!
Но почему тогда незнакомец просто не убил его, — как сделал это с двойником самого Конана?
К реальности его вернул жалобный голосок: — Эй, дяденька, может, все-таки отпустишь меня?
Скосив глаза, Конан обнаружил, что по-прежнему держит за шиворот посыльного. С усмешкой он разжал пальцы, и мальчуган опрометью бросился прочь.
Искать кого-нибудь, кто видел бы, как Конан здесь очутился, было бесполезно. Если кто и заметил что-то неладное, то ничего не скажет подозрительному чужестранцу… Южане — народ замкнутый и себе на уме.
Можно было, конечно, пуститься на розыски постоялого двора, — но какой смысл? Убийца, разумеется, не стал дожидаться Конана и давно исчез оттуда. А труп… труп уж точно подождет.
