других вооруженных людей. Среди них были и плащи с крестами. Мы направились к ним. Определив на глаз, командира я обратился к нему, но он нетерпеливо отмахнулся латной рукавицей и сказал:
– Не до церемоний, становитесь в строй, иначе будет совсем худо…
– Что тут происходит?
– Потом, все потом. Если хотите жить присоединяйтесь к нам. Жан! – И он поспешил куда-то влево.
Мы переглянулись, и стали в строй, вообще я заметил. Что перед лицом всякой опасности, лучше всего находиться в строю.
Площадь медленно пустела. Находившиеся рядом с нами в строю люди ни по-французски ни по-германски не говорили, и на наши вопросы просто возводили к небу глаза и молчали. При этом все были серьезно встревожены.
Через некоторое время ожидание был отдан приказ выдвигаться, и мы двинулись к главным воротам.
– Это наша война? – на всякий случай поинтересовался я у германца.
Мне понравился его ответ:
– Нашей будет победа и слава.
Не добавить, не прибавить.
3 вагон
– Ну же, принцесса! – я протянул ей руку в перчатке.
– Нет!
– Чего у нас нет, так это времени, – пробурчал ваш покорный слуга.
– Я останусь здесь и погиб…
Не до сантиментов, не здесь и не сейчас. Я подхватил чернокожую красавицу и перебросил через круп последнего оставшегося коня. Забросил за спину щит, и теперь пускай все решат скорость и удача. Черная клетка, белая клетка… Потом клетки кончились. Мы бежали с шахматной доски.
Король что-то кричал нам вслед, думаю, он желал нам удачи.
Справа. Что-то догорело и обрушилось. Конь дернулся влево, но там тоже было жарко. Вперед, красавец, только вперед!
Мы поскакали. Повсюду еще продолжались мелкие стычки, но нам было не до этого. В темноте и в свете пожара мы помчались по улочкам странного бело-черного города. Надеюсь, что ворота здесь не слишком тщательно охраняют, не думаю, что кто-то еще решался на такое…наоборот, пусть все кто желает, бегут из него и не мешают мародерствовать тем, кто остался. Бегут желательно налегке. Я вывозил единственное сокровище, которое смог уберечь. К тому же оно уже начало подавать признаки жизни, очевидно. Мой удар был недостаточно силен. Пусть так.
Принцесса зашевелилась, пришлось усадить ее впереди себя, и мы тесно прижались друг к другу.
Навстречу вывалилась толпа основательно разогретых воинов неопределенного вида, но явно не европейцев. И не мусульман точно, так как истинные сыны Магомета вино не приемлют. Наемники.
– Стой! – завопили они в шесть глоток, но мы уже набрали разгон и выполнять их команды не собирались, ни в коем случае.
Разметав их неплотный строй, мы промчались дальше. Следующий переулок был перекрыт повозками обороняющихся, повсюду валялись их неприбранные тела. Прыгать мы не рискнули, и пришлось возвращаться.
– Больше не возвращайся! – приказала принцесса.
– Слушаюсь ваше величество! – отрапортовал я.
– Я не знаю что это, но я должна сказать, чтобы ты знал. Артефакт в первом вагоне, в кабине машиниста…
– Что?
– Я сама не понимаю, просто запомни, может это поможет тебе … потом…
– В кабине машиниста, – на всякий случай произнес я вслух непонятные слова и ухитрился при этом сбить с ног какого-то зазевавшегося мародера, волокшего в неизвестном направлении несколько тяжелых мешков. Он, молча, свалился в лужу, не издав ни звука.
Где же здесь… Ага! Я направил коня в просвет между домами, потом между горящими столбами, конь захрапел, но послушался. Да, это здесь!
Мы выскочили на площадку прямо перед западными воротами, они были сорваны, и охраны около них не было. Не долго думая, мы ускорились и вылетели на мост, вот там-то нас уже и ждали.
Сразу несколько рук попыталось схватить нас, и пришлось отмахнуться мечом прямо на скаку. Люди завопили, что-то бросили коню под копыта, чудом он удержал равновесие. Я стиснул зубы и не опускал руку с мечом. Надеясь, что появится достижимая цель, в голове быстро летели обрывки разных молитв, складываясь в музыку Спасения.
Целей не было, мы мчались дальше. Когда прилетела первая стрела и воткнулась в висящий за спиной щит, я понял, что в цель превратились мы сами.
«Отче наш…»
4 вагон
Конница обошла нас по длинной и кривой дуге. Мы прозевали ее появление, потому что из-за поднявшейся в воздух песчаной тучи уже давно ничего не было видно.
Патрик что-то кричал, пытаясь перестроить ряды, но было поздно. Ветераны, те, что поняли, сразу более-менее организованно отошли в центр позиции, пока конники Сулеймана увлеченно резали молодежь. Молодежь яростно отбивалась и старела просто на глазах. То, что не побежали сразу, радовало, значит теперь упрутся и будут стоять. Хотя бы из нежелания упасть в глазах ветеранов. Гулко бил барабан, сзывая уцелевших. Мой отряд, бросившись на перехват, сковал правый фланг противника, и избиение немного приостановилось. На всякий случай я отправил гонца к Себастьяну, но на помощь надеяться не приходилось, потому что я знал, ему тоже сейчас нелегко.
Некоторые всадники стреляли из седел, и уже пару раз я слышал четкие удары наконечников о доспех. Мы усилили натиск насколько могли и, наконец, легкая кавалерия не выдержала и сначала один, затем другой, а затем еще и еще стали отваливать в сторону и уходить назад в песчаную бурю, во всю поднявшуюся над полем брани.
Рядом со мной поймал стрелу тот самый латник из Броньо, что хвастал накануне своим испанским доспехом. Судьба. Похоже, он даже не мучился.
Патрик остановил коня рядом с моим, и стукнул меня по щиту.
– Отбились,– прокричал он хрипло.
Я кивнул.
– Нужно узнать, что происходит вокруг, я ничего не вижу!
– Он хотел, чтобы мы держали позицию.
– Мы ее удержали, нужно двигаться.
– Куда? Сколько у нас осталось людей?
Все по делу, я вздохнул.
– Давай сигнал «В кольцо». Передвигаем повозки и отправляем разведку во все стороны. И будем ждать.
Патрик подумал не более секунды и поскакал в сторону барабанщика. Только теперь у меня появилась уверенность в том, что мы пережили и этот день. По мере того, как наши люди собирались у повозок, она крепла, с каждым щитом, с каждым копьем.
Они сидели и чистили оружие. Каждый думал о своем, а молчали все об одном и том же. И этим был завтрашний нелегкий день. В том, что он будет именно таким никто и не сомневался вовсе.
Горели костры, слабенькие, жечь здесь было нечего. Обломки от повозок разве что. Беседовали негромко, даже смех если и возникал, то какой-то нервный. И прекращался быстро. В войсках всегда ценилась хорошая шутка, с ней, и помирать легче и сражаться. Я смотрел на своих ветеранов и видел их озаренные пламенем лица и пытался угадать, сколько их останется к завтрашней ночи. И останусь ли я.
Потом выбросил весь этот хлам из головы и решительно зашагал в сторону командирской палатки, там наверняка уже все собрались.
Я угадал, все причастные были здесь. Пройдя к импровизированному столу, я сделал знак Раулю и тот
