— Бред! — заявил Ким. — Невероятно!
— Скоро увидишь сам. Понаблюдай за тем, что творится в городе. И это столица! Ловят колдунов, ищут оборотней чуть ли не в государевой спальне… А ты, как нарочно, заводишь себе наложницу — дочку ведьмы…
После беседы с дядей — теперь он мог с полным правом называть так князя Вольгвана, — Ким не пошел к себе, а отправился бродить по улицам. Новости стоили того, чтобы хорошенько над ними поразмыслить. Хотя Ким уже знал половину правды от Сахемоти, но только сегодня осознал, что до конца ему не верил. Теперь было ясно, почему неудачливый хранитель династии отправил его именно к Вольгвану. Наконец Ким нашел свое место в мире. Вот только стало ли ему легче? Не проще ли жить в мире безродным приемышем, чем сыном предателя, обреченным на смерть еще до рождения? Как служить Неименуемому, зная, что по его приказу, хотя бы и справедливому, были казнены отец и мать? И что делать, если его настоящим отцом был вовсе не несчастный гвардеец Сеннай, а сам император?
Ким запрещал себе даже думать на эту тему, но крамольные мысли так и норовили пролезть в голову. Издревле наследник назначался не по старшинству и не по знатности, а только личным указом императора. В отсутствие этого указа все сыновья Неименуемого, законные и незаконные, имели равные права на престол. Ким неплохо знал историю: почти всегда окружение императора изо всех сил влияло на его выбор. После ухода на небеса очередного Неименуемого трон занимал тот наследник, кого поддерживал самый сильный род. А найдется ли в империи клан сильнее, чем Енгоны? Да и дядя прямо намекал на угасание Солнечной династии. Что если боги не подтвердят их Мандат Небес на управление Средним миром?
Словом, самое последнее место в раздумьях Кима занимали невероятные слова дяди об усилении Идущих в Рай. И напрасно.
Пока Ким гулял по нарядным чистым улицам Поднебесного Удела, перемены были еще не так заметны. Вполне можно было упустить из внимания, что одежда прохожих стала скромнее, что немногочисленные женщины не носят напоказ украшения и прячут лица за вуалями и зонтиками, что навстречу не попалось ни одной певички или кисэн, зато на каждом углу белеют рясы монахов и монахинь. Но, выйдя за белые ворота, где кончались мостовые и начинались бедные кварталы, Ким наконец почувствовал, что происходит что-то не то. Толпа, как и раньше, молча расступалась перед хвараном. Но где былое восхищение пополам с суеверным страхом? На лицах прохожих можно было прочитать что угодно: неприязнь, осуждение, неприкрытое отвращение, как у монахов с Иголки… порой мелькала даже плохо скрытая ненависть, вот только почтения на них не было. Вскоре Киму стало не по себе от косых неприязненных взглядов. «Что происходит? — подумал он, ускоряя шаг. — Как будто я во вражеском городе!»
Ким свернул с улицы в первый попавшийся переулок, собираясь обойти квартал и повернуть обратно. Тут же он понял, что совершил ошибку. В переулке его уже ждали.
На пути у него стоял здоровенный детина, не то солдат, не то разбойник, с ног до головы упрятанный в доспехи из кожаных и металлических полос. Он возвышался над Кимом, как осадная башня. От детины несло перегаром, однако на ногах он стоял твердо. Вместо шлема его голову украшала широкая засаленная белая лента. С ухмылкой он смотрел, как к нему приближается Ким, но даже не подумал посторониться.
— Ну, что встал? Отойди, — сказал ему Ким довольно дружелюбно. Он не чувствовал к пьяному солдату враждебности и не сомневался, что тот пропустит его. Надо быть безумцем, чтобы перечить вооруженному хварану. Но верзила даже не шевельнулся.
— Отойти? — нагло повторил он, положив ладонь на рукоять меча. — С каких это пор в Сонаке велено уступать дорогу одержимым? Нынче в Сонаке одержимых топят в священном омуте! Катись-ка в свой Подзаборный Удел — последний оплот скверны!
Толпа за спиной потерявшего страх солдата одобрительно загудела.
— Скоро и до вас доберемся! Демонопоклонники!
Ким так удивился, что сначала даже не почувствовал гнева. Что это за сборище сумасшедших? Что это за нелепые выкрики?
Солдат, воодушевленный этими воплями, не спеша вытащил из ножен меч. Ким отступил на шаг и сделал то же самое. В прежние время этого жеста хватило бы, чтобы все оказавшиеся поблизости горожане попадали на колени. Но зеваки только предвкушающее притихли и подались назад, освобождая место.
— Ты что, дурень, не видишь, что перед тобой хваран? — спросил Ким, начиная злиться. — Или тебе жить надоело?
— Конечно, вижу! Но тебе не запугать Воина Света! Вот эта тряп… то есть, священная реликвия, — верзила торжественно хлопнул себя по лбу, — защитит меня от хваранского колдовства! А без колдовства я как нечего делать из тебя, заморыша, душу вытрясу!
— Если она, конечно, у него еще осталась! — крикнули из толпы.
«Неужели он в самом деле собирается напасть?» — не веря своим глазам, подумал Ким. В то же мгновение солдат заорал и, занося меч над головой, бросился в атаку.
Ничего более смехотворного Ким давно уже не видел. Неужели этот задира рассчитывает напугать его своим ревом и вытаращенными глазами? Да он же ползает как улитка! А как неуклюже размахивает мечом! За то время, которое потребовалось ему, чтобы замахнуться, любой самый маленький нандо успел бы десять раз проткнуть его насквозь. Ну, сейчас он получит свой урок! Он поймет, каково это — связываться с хвараном!
Детина с воплем обрушил меч на голову хварана и с удивлением обнаружил: враг внезапно исчез! А через мгновение Ким уже стоял у него за спиной, и его клинок потемнел от крови. Верзила выронил меч и с грохотом упал на землю. Ким стряхнул кровь, вложил меч в ножны — ни одного лишнего движения, как учили, — и только потом понял, что произошло. Он подскочил к поверженному врагу и перевернул его на спину. На руки ему хлынула кровь — у солдата было разрублено горло.
Зеваки еще не успели осознать, что битва окончена, а Ким уже стоял на коленях рядом с умирающим, пытаясь выполнить Шестое Предписание хваранского кодекса. Ким ясно видел, как из его бестолкового противника стремительно вытекает жизнь, и в отчаянии понимал, что не успеет ее остановить. Киму еще не приходилось убивать людей, но пока он не испытывал никаких чувств, кроме ужасной досады. «Ну что за дурак! Почему он не отбил удар? Зачем брать в руки меч, если не умеешь им пользоваться!»
Полностью поглощенный своим делом, Ким не видел, что зеваки не разбежались, а так и стоят, окружив его плотной стеной, и, затаив дыхание, следят за ним.
— Это колдовство! — вдруг выкрикнул кто-то. — Хваран убил воина колдовством!
