Сауселье поднял глаза на собеседника, ожидая, что тот, без сомнения, разделит его веселье по поводу остроумной выходки некоего гвардейского грамотея — и осекся.
Глава тайной службы молча смотрел на него, и глаза у Нороньи были бешеные.
— Когда вам принесли это письмо, барон? — очень тихо спросил конфидент.
— Так я же сказал, — сам того не заметив, тысячник тоже перешел на шепот. — Как раз после обеда, я в шатре…
— И что вы сделали? — не меняя тона, перебил Норонья.
— Э, с полусотником? Так ведь… Шутка-то неумная и отдает пораженческими настроениями… Наорал немножко, для порядка, да и послал в те края, куда Око Митры не заглядывает…
Норонья, оскалившись, перегнулся через стол и ловко выхватил письмо из жирных баронских пальцев. Пару мгновений он вглядывался в ровно выведенные строчки и особенно в размашистую подпись. Потом рявкнул неожиданно мощно:
— Баррос! Вивер! Эй, кто-нибудь! — В дверном проеме мгновенно замаячили встревоженные телохранители. — Его светлость графа Спарру и советника Астарака ко мне, живо! А вы, любезный барон, извольте выйти, и немедля. Ну, что смотришь? Пошел вон!
— Да как вы смеете!.. — затряс щеками оскорбленный Сауселье.
— Я сказал, вон! В те самые края, куда не заглядывает Око Митры! Проваливай, дурак!
Глава третья
Венец Лесов
Вечер 18 дня Второй летней луны.
— …С чего это тебе взбрело в голову, будто я собираюсь уезжать? То есть в Тарантию мне, конечно, нужно позарез, только кто здесь будет наводить порядок? Ты, что ли? Ты одолел Проклятие Рабиров, спас своих ненаглядных гулей — ну, честь тебе и хвала. А теперь вспомни о том, что им нужно где-то жить. И еще подумай, ладно ли им будет после стольких лет свободы отойти к Зингаре. Полоумный Блейри был прав только в одном: если дела будут идти так и дальше, к концу года не останется никакого Лесного княжества. Будет Рабирийская провинция королевства Зингарского. Хочешь этого? Нет? Тогда не путайся под ногами, ладно? Лучше пришли сюда… да, позови Конни и того парня, что заправляет в рабирийском отряде — у меня для него есть одно поручение.
Как ни странно, полученный от аквилонского короля совет «не путаться под ногами» ничуть не задел одноглазого чародея. Хасти сам признавал, что, как только люди начинают рассуждать о политических хитросплетениях, он довольно быстро перестает понимать, что именно они имеют в виду. Все его прежние попытки вмешаться в человеческие распри редко заканчивались успехом. Потому магик сделал то, о чем его просили: выбрался из красно-зеленого шатра, окликнул наследника аквилонского престола, сидевшего поблизости на траве в обществе баронетты Монброн, и огляделся в поисках Йестига Уэльвы. Рабириец только что вернулся от ворот «Сломанного меча», раздраженно бросив:
— Уехали. Надеюсь, больше не вернутся. А чего нужно человеческому королю от меня?
— Похоже, отец пошел на поправку и у него опять какой-то сногсшибательный план, — со вздохом пояснил Коннахар. — Раз он начал всеми командовать, то покоя больше не ждите. Айлэ, спаси меня, если что, ладно? Скажи отцу, что ему вредно волноваться…
— Сам говори, — не очень-то вежливо посоветовала девица Монброн.
Замысел правителя Трона Льва пока выглядел чрезвычайно простым. От Йестига требовалось разослать по округе несколько групп своих подчиненных, состоящих из двух-трех стрелков. Лазутчикам вменялось в обязанность только одно — разыскать ближайший зингарский отряд и постараться доставить к Школе старшего над вояками. Желательно обойтись без засад, стрельбы из-за кустов и потерь как среди людей, так и среди рабирийцев. Начинать поиски нужно как можно скорее, лучше всего прямо сегодня, до наступления темноты. Если не повезет — повторим попытку завтра, но зингарцы в «Сломанном мече» необходимы позарез. Подумав, Йестиг сказал, что десяток его стрелков может отправиться и пошарить по окрестностям Синрета прямо хоть сейчас, но он не уверен, что при встрече с так необходимыми зингарцами удастся решить дело миром. Впрочем, он попытается…
Задача Конни оказалась проще и сложнее одновременно. Его отец желал составить письмо, причем заверенное каким-либо из символов королевской власти Аквилонии. Пергамент, чернила и перья без труда нашлись в доме Хасти, но с печатями дело обстояло труднее. Свое кольцо наследника престола с вензелем и малой короной принц безнадежно потерял — то ли еще в сумятице лагеря на Рунеле, то ли после, в Цитадели. Уезжая из Пограничья, Конан предусмотрительно захватил с собой малую походную печать, но оставил ее в Токлау, передав на хранение Пуантенцу — в конце концов, кто мог предположить, что во время краткой поездки через Забытые Холмы королю Аквилонии придется подписывать какие-либо важные документы?
— Может, ограничимся твоей или моей своеручной росписью? — предложил Конни, выполнявший должность писца. — Кому, собственно, ты собираешься отправлять послание?
— Хрен его знает, — честно ответствовал правитель Трона Льва. — Но думаю так: в Лесах околачивается целая зингарская армия, стало быть, кто-то должен ею командовать. Представления не имею, кого бы из своих вояк Чабела могла отрядить для такого дела, так что просто отпишем кому-нибудь, обладающему властью. Потребуем, причем настойчиво, дабы он срочно прибыл для переговоров. Не мы к ним, но они к нам — так оно будет правильнее… Хасти желчью изойдет, вопя, что его любимую школу превратили в коллегию по улаживанию запутанных дел Рабиров. В конце концов, раз Забытый Край пока еще официально не признан чьим-либо владением, я имею полное право здесь находиться и призывать к своему походному трону представителя соседнего государства… Сын, я ничего не перепутал?
— У тебя нет походного трона, — грустно хмыкнул Коннахар. — В остальном вроде все верно. Если только наше письмо не примут за чью-нибудь остроумную шутку.
— Я им посмеюсь, — пригрозил неведомо кому киммериец. — Пиши давай, да порезче, чтобы они сразу забегали и засуетились. Как — сам сообразишь, не маленький уже. Слышал бы ты, как вас расхваливала эта остроухая красотка… Я своим ушам не поверил. Решил, она кого другого имеет в виду, только не моего сумасбродного отпрыска и его дружков, только и ищущих очередное приключение на свои малолетние задницы.
— Правда? — оживился Конни, немедленно забыв про пергамент. — И что сказала госпожа Иллирет?
— Не твое дело, — отрезал король Аквилонии.
Послание было составлено, подписано и запечатано кляксой зеленого воска, но те, кому можно было бы поручить его доставку, появились у ворот Школы только поздним утром следующего дня. В полулиге от озера разъезд Йестига выскочил прямехонько на бивак зингарского отряда.
