— Одевайся, — приказал я и швырнул ей красный лоскут
— Да, господин.
Она с улыбкой обернула ткань вокруг бедер, старательно подоткнула и одернула, не забыв обнажить животик.
— Я нравлюсь господину?
— Да.
Она грациозно повела плечами и улыбнулась:
— Утренний наряд рабыни.
— Вообще-то, — сказал я, — обычный наряд рабыни — это ошейник и клеймо.
— У меня нет ошейника! Это плохо. Зато клеймо на месте.
— Да, его не снять, — ухмыльнулся я.
— Да, господин.
— Оно тебе идет. Кстати, откуда оно у тебя?
— Один жестокий человек выжег его раскаленным железом.
— Ах да, — сказал я. — Припоминаю.
— Я люблю мое клеймо.
— Рабыням это свойственно.
— Оно украшает меня, правда?
— Клеймо делает рабыню в тысячу раз прекрасней Но главное в нем — не красота, а значение.
— Я понимаю, господин.
— И что же означает твое клеймо?
— Что я — рабыня.
— Верно. Жалкая, беспомощная, которая во всем зависит от господина, служит ему и всецело повинуется. Я раскрыл объятия, и она приникла к моей груди.
— Нам нужно спешить, — сказал я и положил ее на землю. Она просияла.
— Ты хочешь взять меня, господин?
— Да.
Я погрузил ей на плечи мешок с мясом Она пошатнулась, но тут же выпрямилась.
— Кажется, я знаю, почему рабыни не хотят бежать от своих хозяев, — задумчиво проговорила она.
— Почему же?
— Потому что мы любим их и хотим доставлять им наслаждение.
Я развернул ее за плечи и толкнул в сторону лагеря. В руке у меня был кожаный ремень, который ночью служил привязью.
Я глянул на небо. Солнце уже поднялось высоко.
— Хар-та, каджейра! Поторапливайся, рабыня! — Я стегнул ее ремнем по спине.
— Да, господин!
— Пожалуйста, господин, не связывай меня сегодня на ночь! — взмолилась Тенде.
— Замолчи, — приказал Кису.
Он швырнул девушку на землю, лицом вниз, надежно стянул запястья и лодыжки веревкой и привязал к дереву в нескольких шагах от костра.
Миновала неделя с того дня, как мы увидели с вершины водопада флотилию Билы Хурумы.
— Ты забыл привязать меня на ночь, господин? — спросила Дженис.
— Да, — ответил я, — забыл.
— Ты и вчера забыл это сделать.
— Верно.
— И ты не будешь меня привязывать?
— Нет, — сказал я. — Беги, если посмеешь.
— Не посмею, — улыбнулась она, — и не хочу.
— Ложись сюда, — приказал я.
Она улеглась и положила голову на мое бедро. Тенде тем временем отчаянно пыталась сесть. Наконец ей это удалось.
— Дженис! — зашептала она. — Дженис!
Дженис отползла от меня и, приблизившись к Тенде, старшей рабыне, встала перед ней на колени.
— Что, госпожа?
— Можно мне поговорить с тобой?
— Конечно, госпожа!
Тенде тоже попыталась встать на колени. Я понял, что она хочет говорить о своем господине.
— Как мне научиться лучше ублажать Кису?
— Ощущаешь себя настоящей рабыней?
— О да, — кивнула Тенде. — Я чувствую это всем своим существом.
— Тогда и служи господину всем своим существом. Отдавайся ему с пылом истинной рабыни.
— Я стараюсь, — сказала Тенде.
Обе девушки говорили на горианском. Кису попросил меня, чтобы Дженис и Элис занялись с Тенде языком. Я согласился. За несколько недель нашего путешествия чернокожая рабыня научилась бегло говорить по-гориански. Она все схватывала на лету. Кису тоже много чему научился за эти дни. Безусловно, ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как некогда надменная и спесивая Тенде прилежно осваивает новый язык, повинуясь его приказу.
Дженис вернулась и снова устроилась на моем бедре.
— Меня-то он не забыл привязать, — с горечью выговорила Элис. Она стояла на коленях, со спутанными за спиной руками, привязанная к тому же дереву, что и Тенде.
— Замолчи, Связанная Рабыня, — презрительно рассмеялась Дженис.
— Развяжи меня, господин, — всхлипнула Элис. — Позволь мне услужить тебе!
— Я сама услужу ему! — огрызнулась Дженис.
— Разреши мне служить тебе, господин! — не унималась Элис.
— Заткнись, не то я глаза тебе выцарапаю!
— Когда меня развяжут, — прошипела Элис, — я тебя на куски разорву!
Подобные перепалки между рабынями — не редкость. Наблюдать за ними забавно, но порой утомительно. Многие мужчины держат по нескольку рабынь, и не только для того, чтобы разделить между ними хозяйственные заботы, но и потому, что каждая ревностно стремится ублажить господина лучше, чем ее соперницы. Любая девушка предпочтет в одиночку выполнять самую тяжелую и грязную работу, лишь бы быть единственной рабыней в доме. В сражениях за благосклонность хозяина победительница обыкновенно становится рабыней для утех, а проигравшая — рабыней для трудов.
Я, правда, считаю, что любая рабыня становится красивее, если заставить ее трудиться не разгибая спины. Девчонка, которая стирает, моет полы, готовит еду для господина, лучше понимает, что значит быть рабыней. Мои любимые рабыни получают свою долю домашней работы сполна, а если мне того захочется, то и с лихвой. Взять хотя бы пылкую темноволосую Веллу. Как она хороша, когда, согнувшись в три погибели над тазом с бельем, в коротенькой белой тунике без рукавов, утирает тыльной стороной ладони пот со лба или когда на четвереньках скребет полы в коридоре, обнаженная и закованная в цепи! Помнится, один из моих гостей не сразу поверил, что хорошенькая рабыня в шелковой белой тунике, прислуживающая ему на пиру, — это та же замарашка, которую он пнул ногой в коридоре пару часов назад. Я сорвал с Веллы шелковую накидку, поставил ее на четвереньки, и только тогда он ее узнал. А когда я приказал девчонке станцевать перед гостями, его удивлению вообще не было предела. «Ты заставляешь такую великолепную рабыню мыть полы?!» — «Да», — ответил я. «Но почему?!» — «Потому что мне так хочется».
— Господин, умоляю! — надрывалась Элис.
— Заткнись! — крикнула Дженис.
Стычки между мужчинами бывают серьезными и даже опасными; злобные перебранки ревнивых рабынь скорее смешны. Да это и понятно — кто они, как не маленькие зверушки?
— Я сумею ублажить тебя лучше, чем она! — взмолилась Элис.
— Не сможешь! — огрызнулась Дженис.
— Нет, смогу!
— Если ты такая страстная рабыня, — злорадствовала Дженис, — почему же ты сидишь на привязи, как домашний тарск, а я лежу в объятиях господина?
Элис разрыдалась, тщетно пытаясь вырваться из пут.
— Думаешь, ты лучше, чем она? — спросил я Дженис.
— А разве нет, господин?
— Нет.
Я спутал руки Дженис за спиной, подвел ее к невольничьему шесту и привязал рядом с Элис. Дженис набросилась на подругу с упреками:
