— Твои желания, — ответил я, — я удовлетворю, когда сочту нужным. И если сочту нужным.
— Да, господин.
— Для тебя совершенно естественно лежать во тьме, терзаясь одиночеством и изнывая от страсти. При этом ты не смеешь потревожить сон господина. Ведь ты — рабыня.
— Да, господин. Можно ли мне, хотя бы изредка, молить тебя о том, чтобы ты овладел мною?
— Конечно.
Она принялась ласкать и целовать меня. Я лежал на спине, глядя в светлеющее небо и вслушиваясь в лесные шорохи.
— Как ты прекрасен, господин! Как ты силен! Как сладостно твое тело! Я молчал.
— Ты сердишься на меня, господин?
— Нет.
— Мне так нравится целовать тебя… — Она снова прижала голову к моему животу.
— Не останавливайся, рабыня, — велел я.
Блондинка подняла голову и попыталась что-то сказать, но я схватил ее за волосы и снова прижал к себе. — Тебе сказано: не останавливайся…. Неплохо, — похвалил я через некоторое время.
Она застонала.
— Ты уже многое умеешь.
Она снова издала стон — тихий и жалобный.
Не отпуская ее голову, я приподнялся и сел, затем встал на ноги. Блондинка тоже привстала с колен, всхлипывая и задыхаясь. Как дивно хороша была она сейчас, как светилась в предрассветной мгле ее маленькая белая фигурка, как прекрасны были ее связанные за спиной руки, ее хрупкая шейка, захлестнутая петлей!… Я с наслаждением вдохнул прохладный лесной воздух.
Рабыня не сводила с меня глаз.
— Я люблю тебя, господин!
Не без труда я заставил себя вспомнить, что это всего-навсего рабыня. Я лег рядом с ней, утер ей рот тыльной стороной руки и поцеловал в лоб. Затем я провалился в забытье.
Через четверть ана она снова почувствовала мое желание.
— Ты силен, господин!
— Ты прелестна, рабыня.
— Ты говорил, что я могу просить тебя овладеть мною?
— Я и так собираюсь это сделать. Тебе незачем просить.
— Но я хочу! Можно?
— Конечно, — улыбнулся я.
— Умоляю тебя, господин, возьми меня! — прошептала она.
— Ты восхитительна, — сказал я. — Мужчины бы многое потеряли, если бы ты не была рабыней.
— Но ведь я — рабыня, — рассмеялась она. — Мужчины могут купить меня и делать со мной все, что пожелают. Я поцеловал ее.
— Снизойдешь ли ты до просьбы своей трепещущей рабыни, господин?
— Может быть.
— Я должна молчать, — догадалась она, — и ждать твоего решения?
— Это разумно, — похвалил я.
— Ты можешь избить меня, если пожелаешь, правда?
— Разумеется.
— Я так хочу тебя, господин!
— Ну что ж, посмотрим, насколько сильно ты меня хочешь. — Я погладил ее тело.
Она в блаженстве запрокинула голову:
— Видишь, господин, я не солгала тебе. Маленькое горячее тело сладострастно вздрагивало.
— Вижу.
— Разве я не готова принять в себя господина?
— Готова.
— Как земная женщина? — спросила она.
— Нет, — ответил я, — как горианская рабыня, трепещущая при малейшем прикосновении мужчины.
— Это правда, господин. Я больше не земная женщина. Я всего-навсего маленькая горианская рабыня.
— Любящая и покорная?
— Да, господин. Я поцеловал ее.
— Если бы мне хватило смелости, — пролепетала она, — я бы еще раз попросила тебя овладеть мною, господин.
— Ну что ж, попробуй.
— Пожалуйста, господин, возьми меня!
— Настоящая рабыня! — похвалил я.
— Да, господин.
— Как ты хочешь, чтобы я взял тебя? Она прижалась ко мне всем телом:
— Возьми меня как обезумевшую от страсти ничтожную рабыню!
— Ты не ничтожная рабыня. У тебя есть рыночная цена. За прошедшую ночь она весьма повысилась.
— Я настоящая рабыня?
— Настоящая, — подтвердил я, — настоящая рабыня, которая извивается и стонет от вожделения
— Да, господин.
Я сжал ее голову в ладонях и впился губами в шею.
— Умоляю, господин, войди в меня!
— Нежно?
— Нет, господин, — жарко прошептала блондинка, — грубо и безжалостно!
— Как это было прекрасно, — вздохнула она.
— Есть много способов наслаждаться женщиной, — сказал я. — В том числе много способов брать ее грубо и безжалостно.
— Наверное, свободным женщинам это неведомо.
— Наверное. Не знаю. И знать не хочу. — Я нежно поцеловал ее. — Спи, рабыня. Уже почти рассвело.
— Хорошо, господин.
— Господин! — шепотом позвала она. — Уже утро!
Я проснулся и приподнялся на локте. В солнечном свете ее тело казалось еще прекрасней. Нежную шею стягивала кожаная петля, руки были связаны за спиной.
— Скоро в путь, — сказал я
— Да, господин.
Выглядела блондинка великолепно. Еще вчера она была просто порабощенной женщиной. Сегодня она стала настоящей рабыней.
— Господин?
Я взял ее за лодыжки и развел ноги в стороны.
— Да, мой господин…
Потом я встал. Она с обожанием смотрела на меня снизу вверх.
— Я люблю тебя, господин.
— Тебя много раз будут продавать и покупать, рабыня, и у тебя будет много господ.
— Я постараюсь любить их всех.
— Это будет очень разумно с твоей стороны.
— Да, господин.
Когда-нибудь, подумал я, она встретит своего любимого господина и станет для него идеальной, любимой рабыней. Порой мужчине стоит увидеть обнаженную, закованную в цепи девушку, как в тот же миг он понимает, что она предназначена для него, что именно эту рабыню он искал всю жизнь. Бывает, что девушку, стоящую на коленях перед новым хозяином, охватывает странное чувство. Господин защелкивает ошейник у нее на горле, а она смотрит ему в глаза, потом в смятении опускает голову, и губы ее дрожат. Она уже знает, что перед ней — ее любимый господин, для которого она станет самой желанной рабыней.
Я смотрел на девушку, лежавшую у моих ног. Когда-нибудь и она встретит человека, для которого станет любимой рабыней. А до тех пор ее будут покупать и продавать, обменивать и передавать из рук в руки. Она познает радости и горести рабства, и все это не будет иметь ровно никакого значения, потому что она — всего-навсего рабыня.
Я пнул ее ногой и приказал:
— Встань!
— Да, господин.
Она стояла, обнаженная, со спутанными за спиной руками, и смотрела, как я ем жареного тарска, стряхивая с него муравьев. Закончив, я отвязал рабыню от невольничьего кола и поволок к кострищу.
— Встань на колени и ешь.
Она повиновалась. Затем я подвел ее к веерной пальме и приказал:
— Пей.
— Да, господин.
Пока она, стоя на коленях, утоляла жажду, я уничтожал следы нашей ночевки. Я даже выкопал невольничий кол, спрятал его в зарослях и тщательно разровнял землю. Незачем кому бы то ни было знать, что здесь привязывали рабыню. Или рабынь. Затем я сложил куски жареного мяса в мешок, отвязал рабыню, освободил ей руки и снял петлю с шеи.
