стены полностью исчезли — первое, о чём позаботился Дейриер. Сделал ли он это потому, что хотел выпустить миллионы мутантов, или же из-за какого-то символизма, теперь никто не знал. Не осталось тех, кто мог знать мотивы этого человека.
Чем ближе они подлетали к Умвелотону, тем мрачнее становились анимагены. Каждый из них ощущал боль утраты и ужас поражения. Всё чётче слышались голоса тех, кто навсегда остался в этом городе. Та позитивная энергия, наполнявшая эти земли, превратилась в бесконечную псионическую бурю ненависти и боли. Призраки таились в тенях, сверкая белыми мёртвыми глазами, псионические твари и паразиты беспрепятственно проникали в их мир, пытаясь найти подходящее тело для воплощения. Одержимые мутанты сбивались в стаи, убивали ещё живых, а те возрождались одержимыми. Бесконечный водоворот жизни и смерти, прямое проявление Хаоса на Аревире. Лишь когда Рерар провозглашал свою волю, это безумие замирало, а после послушно подчинялось ему. Будучи ноосферой, Рерар контролировал всю реальность планеты, кроме одного красного маленького пятнышка на кайлитийском континенте. Анимагены — его первые дети, совместные творения с другими Создателями Анима. И его главное поражение. Задумав использовать их в качестве новых жителей Аревира, Рерар упустил из виду, что их мышление и мировоззрение отличаются от человеческого, даже несмотря на то, что души внутри их металлических тел, принадлежат людям. Это и сыграло роковую роль для его плана. Псионическая конвергенция грозила уничтожить всю жизнь на планете, и уничтожила бы, если бы не «Тёмные Голоса». Эти новусы смогли отсрочить исчезновение биосферы, пока мутанты и прочие порождения не стали появляться самостоятельно, половым путём. Души, захваченные Рераром, появлялись в этих тварях, связывая их той же нитью, что и предыдущую жизнь. Их примитивный разум сохранил биосферу, а вместе с тем и закрепил Рерара в качестве новой ноосферы. Что же до «Тёмных Голосов», когда-то они готовились стать гибридами, такими как Стрелок и Химера, однако сколько бы Дейриер не проводил опытов, ему не удалось воспроизвести даже подобие файлара, чтобы удержать в гибридном теле душу человека. Несмотря на имеющиеся знания, душа неизменно ускользала из созданных им стержней обратно к Рерару.
«Создатель Лондигус надёжно скрыл тайну создания файлара, — Кадасла злорадно улыбнулась, — псионические зомби и уродливые гомункулы — вот предел твоих возможностей, Дейри. Тебе не достичь его гения».
Гравилёты вновь разлетелись в стороны, огибая очередное аномальное облако. Свет в отсеках мигнул и вновь стал ровным. Защита этих машин создавалась под условия агрессивной внешней среды, поэтому даже попади они в аномалию, то всё равно смогут вылететь оттуда невредимыми.
Всё чаще под ними мелькали густые леса из пик и пульсирующих лиан, опутывающих их основания. Эти скопления остались после смешения городов и мутировавших лесных массивов. Камень, дерево и плоть слились воедино, образовав монструозные пейзажи. Дикие мутанты сновали среди них, охотясь друг на друга. Новая жизнь, жалкая, уродливая, но развивающаяся стремительными темпами, била здесь ключом. Для Кадаслы все эти создания выглядели неестественными, чуждыми. И с другой стороны она осознавала, что вот эти мерзкие создания теперь являются коренными обитателями Аревира, а они, анимагены, как раз чужаки. «Остатки старого порядка, — она поморщилась, — которые вскоре должны покинуть это место. Он всё извратил, перевернул… Оквир Арктонум — Арктонум Вернат. Реальность изменчива — изменятся Основы».
Когда она ещё была новусом, Кадасла не понимала значения этой фразы, хотя в то время она казалась ей зловещей. Как ноосенс, она ощущала негативную подоплёку в этих словах. И когда Рерар начал искажать мир, она в полной мере ощутила себя чуждой в своём родном мире. Старый Аревир умер. На его место пришёл другой. Как это случилось ранее, после драконьей эпохи.
— Умвелотон прямо по курсу! — услышала она голос Лиары. — Начинаем снижаться!
Кадасла резко открыла глаза. На интерфейсе её шлема вёл отсчёт таймер, красными цифрами отмечая остаток времени в тридцать минут.
Глава XVI. Руины храма помнят всё
Гравилёты ныряли прямо в чёрные тучи, приближаясь к темнеющему вдали городу. Гнилой оскал мёртвой столицы Эххи всё отчётливей проявлялся из голубого сумрака. И с каждым километром, ноты ощущали боль и ужас людей, оставшихся здесь навсегда. Призраки, сновавшие между острых наростов, песков и серых камней, поднимали взгляд мёртвых глаз, пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни. Тёмные стаи чудовищ кружили над остатками нагорья Эльтур, охотясь друг на друга. Извращённая жизнь кипела, переплетаясь со смертью.
Кадасла встала со своего места, чувствуя, как взволнованно загудел её генератор. Как давно она была здесь? Как давно ходила по мягкой траве дендрария и слушала журчание фонтанов, помогающее ей успокоиться? В Великом Храме Ауколис жили и учились представители всех народов Аревира, но для всех них Умвелотон стал домом, куда они возвращались. И теперь их дом лежал в руинах. По узким улочкам текли смрадные ручейки гноя и крови, в воздухе пахло падалью, а из разрушенных зданий доносились звериные звуки. Но хуже всего ощущались те эмоции, что застыли здесь вне времени. Беззвучные крики погибающих людей, отчаяние, страх, ненависть, злоба и предательство — эти чувства словно кнут били по Паладинам, в молчаливой ярости сжимавших кулаки. И будто бы в насмешку над ними, они ощущали триумфальный восторг, удовольствие от хорошо проделанной работы и эйфорию от удавшегося замысла. Рерар постарался сохранить Умвелотон не только для Дейриера и его «Тёмных Голосов», но и как монумент его блистательной победы над всеми идеями человечества. Никто, кроме него, не смог реализовать свой замысел по созданию «светлого будущего». Ведь никто и не учитывал, что оно создавалось не для людей.
— Храм… — прошептала Кадасла, увидев через псионические сенсоры гравилёта знакомые очертания.
Даже после смерти, их храм всё ещё выглядел величественно. Его своды, наполовину обрушенные, вздымались к небу каменными волнами, теперь такие беспомощные и дряхлые. А ведь когда-то они служили символами возвышения человека, мечтающего о чём-то более высоком, недосягаемом. Кадасла помнила этот храм ещё не таким большим. Первые Истоки, Велир, Дейриер, Сияна и Акило, создали лишь центральное здание, но все дворы, стены и прочие здания появлялись по мере вхождения в Хор новых новусов. Кадасла лично возводила монументальные каменные дуги у четырёх ворот головного корпуса, наделяя их свойствами отражения негатива. Правда, сейчас они практически обвалились — без её Конвентума они стали лишь бесполезными кусками камня.
Осыпавшиеся внешние стены изредка мерцали белыми сполохами в сумраке — Конвентум Соланиса Квинталя, вплетённый в их камни, до сих пор служил верой и правдой мертвецам. Даже спустя десять лет, Кадасла не могла не удивиться вере этого новуса,
