Вторая порция королевской слюны растеклась по физиономии галанита, и озверевший Нучик вцепился Генриху в горло.
* * *
«Помпилио сказал, что мы торопимся, а потому приходилось не только выжимать максимум из двигателей «Амуша», но и ловить попутный ветер. Не спорю: Дорофеев показал себя во всей красе. Он действительно превосходный капитан, чувствующий, или даже предчувствующий, воздушные потоки. Он мастерски менял высоты, перебрасывая «Амуш» из одного течения в другое, но вот комфортным я наше путешествие назвать не могу. Цеппель дрожал, как похмельный цепарь, и если вы думаете, что изготавливать в таких условиях боеприпасы несложно, то вы ошибаетесь. Меня мутило, я с трудом удерживал равновесие и постоянно хватался то за стол, то за стулья. Я едва не опрокинул «Самовар», крепко ударился об атанор и разбил три пробирки. Но Помпилио приказал срочно восстановить боезапас, так что приходилось мучиться. А чтобы я не скучал, в лабораторию периодически наведывался Валентин и высокомерно интересовался, почему так мало сделано…»
Из дневника Андреаса О. Мерсы alh. d.
– Лево руля на десять!
– Есть лево руля на десять!
– Так держать!
– Есть так держать!
– Руль высоты плюс пятнадцать!
– Есть руль высоты плюс пятнадцать!
Дорофеев командовал, прогуливаясь вдоль окон мостика и не сводя взгляда с облаков: и тех, что приближались спереди, и тех, что охватывали цеппель справа и слева. Он читал загратийское небо, как книгу, и ни разу не ошибся с выбранным направлением, ни разу не позволил «Амушу» снизить предельную скорость.
– Руль высоты ноль!
– Есть руль высоты ноль!
Помпилио следил за действиями капитана из кресла. Идти в каюту адигену не хотелось, общаться с гостями – тоже, и он выбрал мостик, на котором его могли потревожить лишь в самом крайнем случае.
– Мессер!
Спать Помпилио не собирался, но накопившаяся усталость взяла свое – адиген задремал, и негромкий оклик радиста заставил его вздрогнуть.
– Что?
– Вас вызывает Нестор.
– Очень хорошо. – Помпилио выбрался из кресла. – Ты всё подготовил?
– Да, мессер, нужно только нажать на…
– Я знаю, на что нужно нажать. Жди здесь. Нет… Найди Теодора и скажи, что я хочу кофе.
Помпилио прошел в заставленную гудящими приборами радиорубку, взял микрофон, помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями, после чего надавил на кнопку и произнес:
– Это Помпилио, прием.
– А это Нестор, – послышался вальяжный ответ. – Доброе утро, кузен. Собрался на Свемлу? Прием.
– Срочные дела заставляют меня оставить Заграту.
– Да уж, дел ты наворотил.
– Я рад, что ты оценил мои скромные усилия.
– Я не держу на тебя зла, Помпилио, – с прежним спокойствием и даже благодушием продолжил Нестор. – Ты имел право на церемонию. Получилось романтично, но искренне.
– Твое имя опозорено.
– Я отрекся от дер Фунье, – сообщил мятежник. – Оно связывало меня с Каатой, а Загратой, по моему глубокому убеждению, должны править загратийцы. Теперь я Нестор Гуда, надеюсь стать основателем адигенской семьи Гуда. – Нестор тихонько рассмеялся. – Мы еще посоперничаем с Кахлесами, Помпилио, обещаю!
– Будет весело… кузен.
Церемония порицания била не столько по отступнику, сколько по его имени, бросала тень на род, и смыть с семьи позор адиген мог только одним способом – отречением. Он отказывался от имени, оставляя прилипшую к нему грязь, и должен был начинать всё сначала. Чистым, но в одиночку. Помпилио догадался, что Нестор давно подумывал о смене имени, и проведенная церемония лишь ускорила неизбежное. Теперь древние правила соблюдены, Нестор повел себя так, как должен был, фактически признал правоту Помпилио, а значит, мог рассчитывать на нормальное к себе отношение.
– Как отнеслись к произошедшему твои галанитские дружки?
– Посочувствовали.
– Глупцы.
– Ты обо всем догадался?
– Я с самого начала не сомневался, что ты нацелился на всю Заграту, но был удивлен действиями Компании. Почему она тебя поддерживает? Даже младенцу ясно, что ты обязательно ее обманешь.
– Они надеются обмануть меня первыми.
– Зная тебя – а они тебя знают, – это большой риск.
– У галанитов не было выбора, – честно ответил Нестор. Помолчал и продолжил: – Три с половиной года назад геологи Компании обнаружили в Азеанской пустыне колоссальные залежи нефы, и Заграта мгновенно превратилась в лакомый кусок. К Генриху прибыл директор-распорядитель Нучик, объяснил ситуацию и предложил хорошие условия сотрудничества – десять процентов от прибыли. Однако мой гордый, но туповатый кузен потребовал половину, чем изрядно разозлил галанитов.
– Но виду они не показали, – уточнил Помпилио.
– Они приняли условия Генриха, но начинать добычу не спешили, занялись подготовительной работой, а заодно исследовали два других континента.
– И готовили переворот.
– С самого начала, – подтвердил Нестор. – Как только я узнал о наглом поведении Генриха, сразу же отправился на Галану и предложил директорам-наблюдателям помощь. Сказал, что лично меня десять процентов вполне устраивают.
– Но почему они тебе поверили?
– Потому что я пригрозил поддержать своего гордого, но туповатого кузена, – рассмеялся Гуда. – Помпилио, я удивлен твоей недогадливостью.
Весомый аргумент: военный талант Нестора и адигенская его жесткость гарантировали бы Заграте спокойствие. Вместо мятежа – поддержка, и у Трудовой партии не осталось бы никаких шансов.
– Почему же ты не поддержал короля?
– Потому что власть должна принадлежать адигенам, – убежденно ответил Нестор. – Все эти расплодившиеся ханы, короли и президенты должны ежесекундно доказывать, что они достойны своего положения. И стоит им допустить хоть малейшую оплошность, мы обязаны без колебаний брать то, что принадлежит нам по праву. Мы всегда первые, Помпилио, и не мне тебе об этом рассказывать.
Потому что нет ничего глупее, чем убеждать лингийца в превосходстве адигенов.
А потому Помпилио лишь проворчал в ответ что-то неразборчивое, и Нестор, улыбнувшись, продолжил:
– Когда я узнал, что этот кретин Генрих оскорбил Компанию, не заручившись поддержкой Ожерелья, я понял, что должен спасать Заграту. Потому что я – адиген и не собираюсь отдавать галанитам свою землю. Я сказал баронам, что представляю весь юг, что мы терпеть не можем Генриха и хотим установить собственную власть. Я сдал им изобретение, которое вынашивал десять лет. Я убедил их в своей лояльности и нарушил слово, которое моя семья дала предкам Генриха. Я всё это сделал, Помпилио, – да! Потому что не собираюсь допускать на Заграте той вакханалии, что творилась вчера в Альбурге. И еще я не позволю Компании превратить мой мир в безгласную и нищую планету, как они поступили с Дунбегой и Кумрой! Я не позволю, потому что знаю, что нужно Заграте!
