вскочила: да, это был Зейн. Он швырнул свои ключи на кухонный островок.
– Рот не имел права рассказывать тебе, – сказал он, обходя диван. – Это не его дело. Он может думать, что знает обо мне все, но он ни черта не знает…
– У нас гости, – выпалила я.
Зейн захлопнул рот и огляделся: невидимый Арахис помахал ему рукой.
– Призрак?
– У призрака есть имя, – напомнила я ему. – Арахис.
– Арахис. Хорошо, – Зейн запустил руку в волосы, и эти пряди тут же упали ему на щеку. – Арахис, ты мог бы оставить нас?
Арахис опустил руки и посмотрел на меня.
– Он… разговаривает со мной.
– Да. Он разговаривает с тобой.
– По-настоящему? – на лице Арахиса появилось благоговейное выражение. – Никто не разговаривает со мной, кроме тебя, даже когда знает, что я здесь.
– Теперь он говорит с тобой, Арахис. – Я взглянула на Зейна: – Ведь правда?
Зейн кивнул:
– Да, Арахис, я с тобой разговариваю. Не мог бы ты оставить нас наедине?
Я повернулась к Арахису.
– С удовольствием бы остался: чувствую, разговор будет интересным. Но раз он просит, освобожу пространство, – сказал Арахис, и я подумала, что это несколько странно: он уходит, потому что Зейн попросил. – Дам вам немного времени и посмотрю, что делает Джина.
– Ладно. Подожди! Кто такая Джина? – спросила я.
– Суперкрутая девушка с четвертого этажа, которая может меня видеть. Она устраивала со мной марафон Странных вещей, – сказал он, и я моргнула. – Увидимся позже, аллигатор!
– Подожди! – я потянулась к нему, но Арахис, моргнув, исчез из моего поля зрения. – Боже, он тусовался с кем-то на четвертом этаже, кто может его видеть. Не знаю, хорошо это или нет, но теперь понятно, почему он стал так редко появляться.
– Может, это твой дальний родственник, – криво усмехнулся Зейн.
Я бросила на него мрачный взгляд и откинула волосы с лица.
– Позже решу, что с этим делать. – Я глубоко вздохнула и посмотрела на Зейна, его бледно-голубые глаза поймали мои. Внезапно навалилась смертельная усталость. – Что ты хотел сказать?
– Астароту следовало держать рот на замке.
– Почему? Чтобы мы продолжали делать то, что делаем, и я бы понятия не имела, что ты хочешь кого-то другого?
Просто не подозревал, что мы с тобой зайдем так далеко.
Острый укол беспокойства пронзил мою грудь. Я сделала шаг назад и села на край дивана.
– Это чудовищно.
– Нет, не поэтому. Он не должен был вмешиваться, потому что это не его дело…
– Я спросила его. Рот не поднимал эту тему. Он просто ответил.
– Все равно он был не вправе.
Я уставилась на Зейна: возможно, так и было. Возможно, Рот действительно был не вправе, но это не меняло того, что я знала правду. Тяжело сглотнув, я отвела взгляд.
– Он не должен был говорить тебе, потому что я не хотел, чтобы это случилось. Учитывая происходящее, последнее, чего я хочу, – чтобы тебе было больно.
Боже.
Почему от этих слов стало еще хуже?
– Мне не больно. – Это была ложь. Казалось, в моей груди застрял коготь Беса. – Не знаю, о чем думала прошлой ночью, – я обхватила руками колени и уставилась на пустой экран телевизора. – Не то чтобы мне казалось, что ты безумно влюблен в меня или что-то в этом роде. Наоборот: до этого я была уверена, что раздражаю тебя. Но в любом случае я не знала, что есть кто-то еще.
– Нет никого.
– Нет? Может, ты и не с Лейлой, но ты ее любишь. А это значит, что есть кто-то другой, с кем ты предпочел бы быть. И это значит, что я… на втором месте. Я…
– Ты не на втором месте, Трин, – Зейн вздохнул, и мое сердце сжалось. – Знаю, что тебе больно… Черт возьми! Слышать, как ты говоришь, – это меня убивает.
– Правда? – я наклонила голову. – Как именно это тебя убивает, Зейн?
– Я действительно забочусь о тебе. Прошлая ночь была…
– Ошибкой?
– Нет. Для меня это не было ошибкой. А для тебя?
Огромная часть меня хотела согласиться, наброситься, но все, что я могла сделать, – это покачать головой, уставившись на свои руки.
– Ты…
– Что?
Я снова покачала головой, сердце бешено колотилось, в горле пересохло.
– Ты хотел сделать это со мной прошлой ночью или ты думал о ней?
– Господи, ты серьезно спрашиваешь об этом?
– В первый раз, когда я поцеловала тебя, ты отскочил от меня, как ракета. И отстранялся все следующие разы, когда мы становились ближе. Не похоже, что ты хотел переспать со мной прошлой ночью. Мне пришлось… уговаривать тебя, – прошептала я, понимая, что это правда. – Ты перечислял все эти причины, и я…
– Тебе не пришлось меня уговаривать. То, что я чувствую к Лейле – то, что я чувствовал к ней, – не имеет никакого отношения к прошлой ночи. Вообще. То, что случилось между нами, было чертовски близко к совершенству, – Зейн сел рядом со мной, и я дернулась, почувствовав его пальцы у себя под подбородком. – Прости, – пробормотал он, возвращая мой взгляд к своему. – Нет ни одного гребаного момента прошлой ночи, о котором я сожалею.
Я моргнула.
Он задержал на мне взгляд еще на мгновение, а затем отвел его.
– Я знаю Лейлу, кажется, полжизни. На самом деле дольше. Она была… Сначала она была просто маленькой девочкой, ходила за мной по пятам. Такая надоедливая. Думаю, это было очень похоже на вас с Мишей.
Зажмурив глаза, я прерывисто вздохнула. Хотелось, чтобы Зейн заткнулся. Хотелось, чтобы он продолжал говорить.
В общем, я не знала, чего хочу.
Зейн продолжил:
– Когда Лейла стала старше, я понял, что она влюблена в меня. Сначала это было легко игнорировать, потому что Лейла была младше, но потом все изменилось. Она ходила в государственную школу, о чем очень долго умоляла моего отца, и я каждый день с нетерпением ждал ее возвращения, чтобы послушать ее рассказы. Я знал, что нравлюсь ей, но никто из нас ничего не предпринимал.
– Потому что она не была чистокровным Стражем?
Все еще глядя на свои руки, Зейн грубо усмехнулся.
– Нет. Потому что способности ее матери проявились в ней по-другому. Ты знаешь лишь о некоторых из них. Лейла не может целовать никого с душой, потому что так… она питается. Это сделало бы наше с ней продолжение отношений… трудным, но я доверял Лейле и не боялся, что она причинит мне вред, – сказал Зейн, откидывая голову назад и с трудом сглатывая. – Не знаю, когда понял, что в моих чувствах не было ничего… братского. Точно до того, как появился Рот. Я
