— Побежали! — согласился Севка. — А то на вечернюю поверку опоздаем!
— Считать будут? — спросил Вовка новых друзей.
— Каждые утро и вечер поверка, — охотно ответил Миха.
— Ну-ка стоять! — На пути мальчишек выросла темная фигура одноного дворника Сильвера. — Чего в потемках шаритесь? — дохнув винным перегаром, строго спросил он парней. — Поверка уже, небось, началась… Вот сообщу Боровому, что курите, где не попадя… — пригрозил старик мальчишкам.
— Николай Романович, — жалобно произнес Миха, — не сдавайте нас Борову… Боровому, — тут же поправился он. — То есть старшему наставнику-воспитателю! Мы вам завтра в свободное время поможем плац убрать, да и вообще…
— Че, испужались, сопели? — довольно кашлянул Сильвер. — Не боись, не сдам! Боров слишком много на себя брать стал: указывать начал старому ветерану, когда ему пить, а когда нет! — Дворник залез в карман фуфайки и выудил оттуда металлическую фляжку. Встряхнул и, убедившись, что в ней булькает, отвинтил пробку и приложился к горлышку. Большой кадык на худой шее старика заходил ходуном. Сильвер оторвался от фляги, довольно крякнул, завинтил емкость и убрал её обратно в карман. — Будет мне указывать, умник, когда инвалиду опохмелиться! — вновь завел свою песню дворник. — Мне! Ветерану Рейха! Да я кровь проливал! Себя не жалел! Инвалидом остался! А эта сука… Да у меня одних наград — вся грудь завешана!
— Николай Романович, так мы пойдем? — осторожно поинтересовался Миха. — А то поверка скоро…
— Валите отсюда, недоделки! — брызнул слюной вконец окосевший дворник, он пошатнулся и исчез в темноте. До мальчишек доносились лишь его пьяные вопли: — Меня, ветерана, как какого-то ублюдка… Я еще устрою ему… Поплачется у меня!!! Ух…
— Ненавижу таких сволочей! — заскрипел зубами Вовка.
— Сильвер еще тот урод, — согласился Миха. — Но его злить не нужно, а то он нам точно устроит. Повезло еще, что он в последнее время с Боровом на ножах. А то бы сдал, собака!
— Пацаны, давайте быстрее! Опаздываем! — напомнил Севка. — Если опоздаем — до утра Боров на нас ездить будет!
— Это как? — спросил Вовка.
— А так, заставит гальюны драить, посуду в столовке мыть… Да мало работы у нас? А то и в карцер засадить может, на несколько суток, или розог прописать.
— Не, в карцер не надо! Оттуда не свалить, — сказал Вовка.
— Вот и давайте, быстрее, — поторопил приятелй замерзший Миха.
Они прибавили ходу и через минуту уже взбирались по широким ступеням парадного входа бывшей барской усадьбы. Они вбежали в холл, когда уже все воспитанники выстроились в шеренгу для переклички. На их счастье Борового еще не было. Запыхавшиеся мальчишки втиснулись в строй и замерли в ожидании поверки.
— Все притащились? — грубо спросил спустившийся по лестнице со второго этажа старший наставник-воспитатель.
Воспитанники принялись переглядываться, выискивая отсутствующих.
— Еще раз спрашиваю, дебилы, отсутствующие есть? Тогда пеняйте на себя! — Не получив вразумительного ответа, Боровой открыл журнал, который принес с собой, и принялся выкрикивать фамилии по списку:
— Алехин!
— Я!
— Алферова!
— Я!
Грибов старший!
— Я! — выкрикнул стоявший рядом Серега-дежурный.
— Грибов младший…
— Отлично! — захлопнул журнал Боров, пересчитав воспитанников — отсутствующих на вечерней поверке не было. — На оправку пятнадцать минут и по койкам! — сообщил старший наставник-воспитатель. — Если кого увижу после — будете наказаны! Свободны!
Воспитанники зашумели и начали разбредаться.
— Так, пацаны, — засуетился Севка, — по туалетам и в люлю. Боров точно проверит.
Через пятнадцать минут интернат словно вымер, опустели коридоры и холлы усадьбы, воспитанники разбежались по спальным комнатам.
— Сейчас Боров начнет по спальням бродить, — шепотом сообщил Вовке Миха, кровать которого стояла по соседству. — Если где-то шумят или не легли — накажет. Так что лучше помолчать, пока он не уберется к себе в комнату.
— Так он что, живет здесь? — спросил Вовка. — Кастелянша-то, Мария Филипповна, домой уходит.
— Да он не здешний, года три как объявился. Дома в Сычах у него нет, да и не надо ему. Вот Матюхин — местный, на ночь из интерната домой уходит. Воспитатели по очереди на дежурства остаются, а Боров — постоянно… Всех уже задолбал, даже таких уродов, как одноногий дворник Сильвер. Хоть бы прирезал его кто!
— Если у нас все получиться, то Боров свое выхватит, — пообещал Вовка. — Да и Сильвер тоже. С предателями у нас…
— Т-с-с!!! — приложил палец к губам Миха. — Потом поговорим, — намекнул на остальных воспитанников парнишка.
— Хорошо, — согласился Вовка. — Завтра поговорим.
— Тогда, пока! — произнес новый приятель. — Завтра вставать рано, вкалывать целый день будем.
— До завтра, — прошептал Вовка и, завернувшись в колючее, но теплое одеяло моментально заснул.
* * *
Подскочил Вовка с кровати от громкого противного воя противовоздушной сирены, заставившего дребезжать даже оконные стекла.
— Что это? — с трудом соображая, спросил проснувшего соседа, мальчишка.
— Хех, — усмехнулся Миха. — Это у нас будильник такой! Вставать пора — через пятнадцать минут поверка. После — завтрак, и на работу.
— А я куда?
— Не боись, боров и тебе работу сыщет. У него любимчиков нет! Ты столярничать умеешь?
— Не-а, — мотнул головой мальчишка.
— А на токарном станке? — продолжал допытываться мордатый.
— Я его и в глаза-то никогда не видел, — признался Вовка.
— Тогда тебе прямая дорога в свинарник — дерьмо грести… Навоз. Или в птичник направит…
— А там что делать?
— То же самое — дерьмо выносить, — хохотнул Миха. — Но на птичнике больше девчонок припахивают, куры-то столько не насерут, как свиньи.
— Вот блин, попал! — выругался мальчишка, присовокупив трехэтахное соленое словечко. По вытянувшимся лицам приятелей он понял, что сделал что-то из ряда вон выходящее.
— Ничего себе! — присвистнул Севка Чухна. — Так даже Сильвер не матерится! Там же научился? — спросил он, намекая на партизанский отряд.
— Угу, — кивнул мальчишка. — Правда мне за такое постоянно по шее давали…
— Значит, мало давали! — с авторитетным видом заявил Чухна. — Ты только при Борове так не ругайся, — предупредил он Вовку.
— А что, завидовать будет? — хитро прищурившись, спросил он.
— Еще как! — фыркнул Миха. — Что вполне может розгами… Иль в карцер… Погнали на построение — время-то идет!
После построения и легкого завтрака, по всей видимости, остатками вчерашнего ужина слегка разбавленного разведенным сухим молоком, все разбежались по рабочим местам. Вовку же остановил пожилой обрюзгший воспитатель с изъеденным оспой лицом.
— Ты Путилов? — схватив мальчишку за рукав, хрипло спросил он Вовку. — Это тебя вчера привели?
— Да, меня, — кивнул Вовка.
— В каком отряде сейчас? — спросил воспитатель.
— Не знаю? — пожал плечами Вовка. — Мне не сказали.
— У, балбес! — раздраженно чертыхнулся старик. — В какой комнате спишь?
— Вон, с ними! — показал Вовка на уходящих на работу Севку, Миху и Серегу.
— А, — понял воспитатель. — Значит, в первом. Грибов! Иди сюда!
Серега остановился и подошел к старику.
— Ты вчера этого селил?
— Я, — согласился Сергей.
— А почему он у тебя не знает, что в первом отряде? — накинулся на него старик. — Почему на работу не определили?
— Так это…
— В свинарник пойдете, вместе, — распорядился воспитатель. — Навоза там накопилось. Вычистите до блеска… Хотя, вдвоем вам не управиться… Дружков своих возьмешь, Потапова и этого, белобрысого Севку. Понял?
— Понял.
— Тогда чего стоишь? Быстро давай!
— А у меня одежды нет, — сказал Вовка. — Мой тулуп вчера выбросили, а нового не дали…
— А куда эта стерва смотрела? — недовольно буркнул воспитатель.
— Тогда получайте одежду, и дерьмо выгребать! Не справитесь до вечера — жрать не будете!
21.04.62 года.
Тысячелетний Рейх.
Рейхскомиссариат
«Уральский хребет».
Блок «Сычи».
Навоза в свинарнике действительно накопилось много. Целый день друзья вывозили его на улицу и сваливали в большую компостную кучу на дальнем конце двора. Благо, что из-за вони их работу никто не контролировал, и приятели могли спокойно и без оглядки строить планы будущего побега из интерната.
— Сегодня бежать надо, — перевернув очередные носилки с поросячьим дерьмом в компостную кучу, заявил Севка Чухна. — После обеда…
