— Это еще почему? — удивился Миха.
— Потому! — с умным видом произнес Севка. — Сами прикиньте: за нами не следит никто, свиней кормить будут только вечером, а нас хватятся только на вечерней поверке…
— На ужине нас хватятся, — поправил Севку Миха. — Как это мы жрать не пришли?
— Хм, дело говоришь, — согласился Чухна.
— А что если нам провиниться? — неожиданно предложил Вовка. — Чтобы ужина лишили? А? Грозил же нам тот старый пердун, что жрать не даст…
— Точно! — кивнул Севка. — Только нужно не переборщить, чтобы только ужина лишили… Есть идеи, пацаны?
* * *
На обед приятели заявились перемазанные вонючим свиным навозом, не удосужившись даже стряхнуть с обувки налипшие компостные комья. В теплом помещении отошедший от мороза навоз начал источать непередаваемые «ароматы». Сначала запах почуяли воспитанники, сидевшие по соседству с мальчишками.
— Вы чего, сбрендили? — спросил у приятелей Серега, потянув носом воздух. — Воняет жутко.
— Ох, точно? — деланно хлопнул себя по лбу Чухна. — А мы-то принюхались…
— Вы бы хоть дерьмо с башмаков сбили…
Через некоторое время запах добрался и до столика воспитателей. По тому, как засуетились доблестные наставники, Вовка понял, что их тоже зацепило «химической атакой». Боровой поднялся со своего места и едва не галопом побежал вдоль столов. Чтобы вычислить «интернатских недоделков», отравивших воздух в столовой, ему не понадобилось много времени — через секунду он уже брызгал слюной возле столика неразлучной троицы.
— Совсем охренели, утырки?! — Лицо Борова налилось дурной кровью. — Тут вам не свинарник… Тут… Тут… Марш из-за стола! Лишаетесь сегодня и обеда, и ужина! А после отбоя я вам устрою веселую жизнь! Валите отсюда быстрее, пока все здесь не провонялось!
Мальчишки с кислыми лицами встали из-за стола и поплелись к выходу.
— Есть!
— Получилось!
— Как мы его? А? — радости парней не было предела, ибо все прошло, как они и задумывали. До вечерней поверки их никто не схватится.
— Хлеба со стола успели натырить? — осведомился Миха. — Мало ли сколько бродить придется…
— Нам бы до леса добраться, — произнес Вовка, — а там я выведу. Самое сложное — ночь перекантоваться…
— Блин, — почесал затылок Чухна, — ночью в лесу холодновато будет…
— Не дрейфь, есть у меня нора потайная, — успокоил приятеля Вовка, — до заката, если все получится, как раз доберемся. А там у меня и спички есть, и запас дровец…
— А пожрать ничего нету? — с надеждой спросил Миха. — А то хлебца чуть-чуть.
— Есть пара банок тушенки, котелок, крупы мальца…
— У тебя что там, склад?
— Схрон там, землянка, на всякий непредвиденный… — сообщил Вовка. — Чтобы отсидеться.
— Ну, все, пацаны, — завелся Миха, — рвем когти! За свинарником, чуть дальше нашего штаба, есть пролом в стене. О нем только Севка с Серегой знают, мы однажды уже в село мотались…
— Уверен, что его еще никто не обнаружил? — уточнил Вовка. — Мало ли как обернется…
— Не, — мотнул головой Миха, — там бурьяну выше тебя, да шиповником диким все заросло — никто из воспитателей в здравом уме туда не полезет. Это ж подерешься весь!
— А этот, старый хрыч на одной ноге? Он тоже не в курсе?
— Сильвер-то? Думаю, тоже не знает. Хотя, это он должен траву там косить…
— Тогда вперед? — спросил Вовка. — У вас еще есть время передумать…
— Мы уже все решили, — ответил Чухна. — Правда, Миха?
— Да, решили! — твердо сказал Миха, раздвигая в стороны оторванные доски.
Возле штабного подвала мальчишки остановились.
— Пацаны, погодите пяток минут, я куреху из подвала заберу. Че добру пропадать?
Он сдвинул крышку из исчез в темноте подземелья.
— Слышь, Вовка, а нас точно в отряд возьмут? — еще раз спросил Севка.
— Можешь не сомневаться! Знаешь, как нам люди нужны!
— Пацаны, я все! — Выбравшийся из подвала Миха, показал заветный кисет с махрой. — На несколько дней точно хватит!
Миха спрятал кисет за пазуху и полез в дебри сухостоя, обороняющего подступы к высокой бетонной стене интерната. Он шарился по кустам минут десять, пока, наконец, не закричал:
— Парни, дуйте сюда! Я нашел.
Мальчишки только того и ждали: через секунду их уже не было видно за кустами разросшегося шиповника. Пока Вовка продирался сквозь колючки к Михе, он умудрился разодрать себе лицо и руки. Впрочем, его приятели, когда мальчишка все-таки выбрался сквозь неприметную дыру в ограде, тоже выглядели не лучшим образом: у Михи кровоточила щека, а Севка разодрал шею и ладони.
— Куда теперь? — уточнил Чухна.
— Двигаемся к северу, мимо КПП. Нам в лес…
— Так за контрольным пунктом поле? — поправил Миха.
— Вот-вот, — кивнул Вовка. — Нам в лес, что за полем. А дальше я проведу.
— Ну, айда, пацаны, — срывающимся голосом произнес Чухна, перебегая на другую сторону дороги. — Огородами пойдем.
Мальчишки пересекли дорогу, перелезли через низенький заборчик чьего-то заброшенного огорода, густо заросшего сухим репейником, и углубились в лабиринты приусадебных участков сельчан. Миха уверенно вел друзей к северному краю Сычей, избегая приближаться к центральным улицам села, где существовала реальная возможность наткнуться на патруль полицаев.
— Ловко у тебя выходит прятаться, — с завистью произнес Вовка, когда приятель с ловкостью разминулся с очередным патрулем.
— Так я ж местный, — ответил Миха, — с детства на этих огородах с пацанвой в прятки и казаки-разбойники играл… Покуда эти твари не пришли! Ненавижу! — скрежетнул он зубами.
Вскоре за околицей последнего огорода замаячило большое поле, через которое днем ранее пришел в Сычи Вовка. Осталось миновать лишь контрольно-пропускной пункт, где несли вахту только настоящие немцы. А дальше — до леса, можно сказать, подать рукой.
— По оврагу обойдем фрицев, — сообщил друзьям Миха. — Вон там с левой стороны…
Парни ползком перебрались из огорода в овраг, который с дороги было не видно.
— Придется небольшой крюк сделать, но в итоге попадем куда нужно, — пояснил Миха.
Проламывая закорженевшую корку снежного наста и утопая в рыхлом снегу, мальчишки побрели по дну оврага к долгожданной свободе. Время от времени Миха взбирался по почти отвесному краю земляного разлома, чтобы определиться: не пора ли покинуть спасительный овраг.
— Все, парни, чисто! — наконец сообщил он приятелям. — С поста нас теперь не заметить.
Беглецы не спеша вылезли из старого оврага и отряхнулись от снега. Вовка огляделся по сторонам и облегченно перевел дух — никто за ними не гнался. А на горизонте виднелась темная полоска спасительного леса. Дотянуть бы, а там уже легче…
— Вот блин! — сокрушенно произнес Севка. — Полные боты снега набрал!
— Ты это, лучше вытряхни его, — посоветовал Вовка, — пока не растаял. А то застудишься по дроге… Здесь хоть и недалеко… Хотя, постой, какая разница, все равно наберешь. До норы дотянем, там просушимся. А позже какие-никакие обмотки на ноги приспособим, чтобы снег больше в боты не забивался. Ладно, давайте последний рывок…
— Давай, но в лесу чуть передохнем, — произнес запыхавшийся Миха. — А то я приустал слегка.
— Я вот чего думаю, Михась, — фыркнул Севка, — как ты на наших интернатсих харчах так отъестся умудрился? Вон, какую репу вырастил!
— Да это у меня комплекция такая! — и не подумал обижаться на подколки старого приятеля Миха. — У нас в роду все такие широкостные.
— Ага, у меня тоже комплекция, только я не задыхаюсь, когда бежать нужно.
— Да не люблю я беготню эту, ты ж знаешь! Сколько мы на физзанятиях…
— Мужики, — по-взрослому прервал давний спор Вовка, — давайте до норы доберемся, а уж ночью хоть заспорьтесь!
— Вован дело говорит, — согласился Миха.
До кромки леса они добежали без каких-либо неприятностей, а вот в лесу удача им изменила: из заснеженного подлеска прямо на мальчишек вышел вооруженный взвод карателей.
— Ягды! Ложись! — падая на снег, крикнул Вовка, первым увидевший немцев.
Но было поздно — каратели заметили мальчишек.
— Die minderjДhrigen Untermenschen (малолетние унтерменши)?! — раздался удивленный возглас, следом — резкий как удар хлыста приказ: — Stehen(стоять)!
Мальчишки бросились врассыпную, но треск автоматных очередей и фонтанчики снега, поднятого пулями, заставили их остановиться.
— Komm zu mir! — мотнув стволом автомата, приказал офицер ягдкоманды. — Ко мне! Бистро! — добавил он по-русски.
Ребята поспешили выполнить его распоряжение. Пока они шли, Вовка предупредил приятелей:
— Только не рыпайтесь! Скорчите жалобные физиономии, сопли по рожам размажьте…
