кожаный мешок, а потом призывно махнул рукой командиру наемников:
– Мдджэй, собирай свою банду головорезов, и идите все за мной.
Он подхватил мешок, прошел к краю двора и уселся там скрестив ноги, прямо на плиты в
тени жасминового куста. Наемники, радостно переглядываясь, последовали за ним, и
расселись полукругом напротив.
Спутник Марты оглядел их, ухмыльнулся понимающей улыбкой, достал из мешка семь
серебряных браслетов и передал их командиру наемников:
– Здесь оставшаяся плата в пять серебряных дехенов. Два дехена – это премия.
Воины взволновано и весело загалдели. Яр раздраженно приподнял ладонь:
– Тихо, шакалье племя! Я сказал – тихо!
Наемники помня, как скор он бывает на расправу, тут же умолкли. Спутник Марты, дождавшись полной тишины, продолжил:
– У меня есть к вам предложение. Вы поступаете ко мне на службу. Одежда, кров и еда –
за мой счет. Кормить, и одевать буду вас как воинов Императора. Каждую седмицу, тоже
за мой счет, будете получать вино и женщину на ночь. Мдджэй, ты как командир отряда
будешь получать полтора серебряных дехена каждое новое полнолуние. А все остальные –
по три четверти серебряного… За успешное выполнение моих поручений я буду платить
премию. Что на это скажите? Только решайте здесь и сейчас. Я жду ответа.
Это было хорошее предложение для наемников. Очень хорошее. При удачном стечении
обстоятельств, каждый из них мог рассчитывать, что за два-три разлива Геона он мог
стать владельцем небольшого дома с земляным наделом, парой рабов и трех быков. И
прощай тогда жизнь полная опасностей и неопределенности.
Но всю эту идиллию сладких расчетов, чуть было мгновенно не разрушил один из их
товарищей, который внезапно, с хитрецой в голосе, проговорил:
– Можно спросить, хозяин?
Спутник Марты озадаченно на него посмотрел:
– Ну, спрашивай…
– Может быть лучше один дехен каждому рядовому, хозяин? Так, для круглого счета… А
то три четверти это не туда и не сюда…
Яр в ответ равнодушно пожал плечами:
– И, правда – не туда и не сюда. Поэтому предлагаю уже половину дехена каждому, а тебе
Мдджэй – один дехен…Мне так будет легче считать. Дехены, они, видите ли, счет
любят…
Два удара локтем, один по лицу, а другой в грудь, почти одновременно нанесенных рядом
сидящими товарищами, свалили не в меру жадного и говорливого воина на землю, а
Мдджэй торопливо и с подобострастностью в голосе проговорил:
– Мы принимаем твое предложение, хозяин. Первое твое предложение…
Спутник Марты, якобы в задумчивости, поднял глаза вверх и долго рассматривал цветы
на жасминовом кусте, под которым сидел. Потом вздохнул, вроде как, делая над собой
усилие, и милостиво кивнул:
– Ну, ладно. Так и быть. Оставляю мое первое предложение в силе…
Наемники радостно и облегченно зашумели, а их командир протянул Яру свою ладонь:
– По рукам, хозяин?
Яр, железными пальцами, пожал его руку.
– По рукам, Мдджэй. Теперь слушай мой первый приказ. Ты сейчас найдешь
управляющего и передашь ему мое распоряжение, чтобы он вас накормил и разместил. По
имению не шляться и рабынь по кустам не таскать. Пить в меру. Вести себя тихо и
достойно. За ослушание моего приказа что будет, Мдджэй?
Воин повел плечами, как будто внезапно озяб:
– Смерть, хозяин. Мы все это усвоили еще с первого раза в пустыне…
– Прекрасно. Теперь убирайтесь…
Когда наемники оживленной гурьбой ушли искать управляющего имением, Марта, стоявшая поодаль и с иронией наблюдавшая за происходящим, подошла к Яру и уселась
рядом с ним:
– Я вижу, яростный, к тебе начали возвращаться все твои достоинства. Видеть, как ты
торгуешься, а не убиваешь на месте за глупость, доставило мне истинное наслаждение.
Яр задумчиво поскреб подбородок, а потом криво улыбнулся одной стороной рта:
– Если говорить честно, то еще бы одно слово этого недоумка, и я их разорвал бы прямо
тут на месте. Но до чего же они жадные и тупые эти хезуры…
– Я тебя прекрасно понимаю, Второй Отец…
Ее спутник придвинулся к ней ближе и тихо проговорил:
– Сегодня Тхор в полной силе и меня будет ждать главный жрец храма Тира, чтобы
рассказать о происходящем с Императором в деталях. А ты, уж проследи здесь за всем.
Только, дорогая, очень прошу – без всех этих своих штучек …
Марта улыбнулась, похлопала ресницами и кокетливо повела плечами:
– Ты боишься за мою невинность, Яр?
Он в ответ тяжело и безнадежно вздохнул:
– Я боюсь за невинность и целомудрие всех присутствующих в этом имении, драгоценная.
Начиная с ослов, собак и этих недалеких наемников, заканчивая рабынями, рабами и явно
прожженным негодяем управляющим. Я даже боюсь за невинность этого куста, под
которым мы сидим.
Его спутница довольно рассмеялась:
– Ладно, так и быть. Буду добродетельной, строгой и заботливой хозяйкой. Обещаю, когда
ты вернешься, то не застанешь на этом месте развалин пожара в полквартала и
изнасилованных людей с животными. Все будут спать как младенцы…
Яр ничего не ответил, только еще раз тяжело вздохнул…
Когда ладья Шу плавно ушла за горизонт на западе и на Хут-Ка, наконец, снизошла
желанная прохлада, узкая калитка в стене рядом с воротами дома, в котором поселились
новые жильцы, чуть приоткрылась, и через нее проскользнул Яр, одетый в серый бурнус.
Он несколько ударов своего сердца стоял, осматриваясь, а потом перешел через дорогу и
растворился в переулках столицы. Было полнолуние, и Тхор щедро заливала город своим
серебристо-голубоватым светом. В этом свете, в серых одеждах, Яр как тень скользил по
пыльным улицам мимо глиняных заборов, за которыми, с заходом солнца на покой и
начиналась жизнь. Утомленные дневной жарой и тяжелой работой, жители города
поднимались на плоские крыши своих домов и там, в прохладе, ужинали в кругу семьи
или друзей. С крыш раздавались разговоры, веселый смех, соседи перекрикивались друг с
другом и желали благополучного завтрашнего дня. Светильники и факелы на крышах еще
больше сгущали тени от луны внизу, в переулках, по которым осторожно двигался Яр. Он
быстро добрался до западной городской стены и несколько мгновений постоял перед ней
в задумчивости. А затем ногти на его руках и ногах внезапно начали удлиняться и
загибаться, превращаясь в несокрушимые когти древнего хищника. Яр небрежно мазнул
когтями правой руки по одному из камней, из которых была сложена несокрушимая
городская стена Хут-Ка и на нем немедленно появились глубокие борозды. Спутник
Марты удовлетворенно, тихо рассмеялся, подпрыгнул и стал легко взбираться по
отвесной стене, цепляясь когтями за глыбы. В неверном свете Тхор, он был похож на
огромного, серого нетопыря, неумолимо ползущего к свой жертве. Так, похоже, никем не
замеченный, Второй Отец быстро добрался вершины стены, не останавливаясь, в одно
движение пересек ее и решительно прыгнул вниз, распростав руки. Его бурнус раскрылся, но оказался не одеждой жителя далекого Мариба, а большими, перепончатыми крыльями, на которых, существо по имени Яр, умело пользуясь восходящими и нисходящими
потоками, целеустремленно заскользило по воздуху в сторону пустыни. Пролетев две
тысячи имперских локтей, он стремительно, как коршун, спикировал вниз и оказался
стоящим перед громадным каменным изваянием крылатого льва с лицом человека, которое уже было здесь, когда первые жители Тукана, многие тысячи разливов Геона
тому назад пришли в эти места. Эта циклопическая статуя сразу же навела на них такой
страх и почтение, что они дали ей целых два имени – «Отец ужаса» и
«Ночной душитель» …
Яр подошел к изваянию, встал перед ним на колени, опустил голову и с какой-то тоской в
голосе тихо произнес:
– Здравствуй, отец. Я опять пришел к тебе…
Но «Отец ужаса» загадочно молчал в ответ. Так они и остались в одиночестве, существо
по имени Яр стоящее на коленях, с опущенной головой и громадное изваяние, крылатого
полульва, получеловека, мечтательно смотрящее на звезды…
Когда полная Тхор неумолимо переместилась в созвездие Черепах, за спиной Второго
Отца Великого Дома Ибер послышался шорох песка под ногами одиноко бредущего
человека. Шорох приблизился, и кто-то мужским голосом произнес:
– Я не думаю, что это место удобно для молитвы ночью, странник…
Яр не оборачиваясь, отчетливо произнес в ответ:
– Зато это место хорошо для откровенных бесед с главой моего грязного клана Смотрящих
и Изменяющих и Верховным жрецом храма Тира…
Он поднялся, неторопливо развернулся в сторону путника, осмелившегося ночью выйти в
пустыню, и стал перед ним во всем своем первозданном виде, который открывал только
по необходимости…
