28
Спустя еще пару месяцев Долгожитель вызвал Валерия к себе.
— Я хочу с вами побеседовать, товарищ Легасов, — не поднимая взгляда темных глаз, произнес чиновник. Валера остолбенел и сцепил пальцы в кулак. Он чувствовал себя школьником в кабинете директора, — и вот, собственно, о чем. Мои работники записывают каждый ваш шаг и указывают на тот факт, что вы умышленно убавляете дозу урана-238. Если вы и дальше будете так делать, Валерий Алексеевич, мы не добьемся нужного результата.
— Алина умрет, если мы продолжим ее травить! — не выдержал ученый. — Это моя дочь, и я хочу, чтобы она выжила… или просто прожила гораздо дольше своего предшественника!
— Здесь не важны ваши “хочу”, товарищ Легасов! — подскочил будто ужаленный Долгожитель. — Вы должны делать то, что от вас требуется, а иначе… — тут он немного успокоился и сел обратно за стол, — исход вам известен.
— Хорошо! — Валерий всплеснул руками. — Можете меня убить! Ради дочери я готов и умереть!
— Вот как?
— Да, именно так!
— Вы слишком ценны, Валерий Алексеевич, и ваша дочь тоже. Хотя знаете, меня в последнее время обуревают сомнения насчет ее полезности. Возможно, в будущем, что-то из нее да выйдет. Или мы просто потеряем время благодаря ей и вам, товарищ Легасов.
— Вам плевать на чужие жизни, вас заботит только ваша задница!
— Меня заботит только Союз. Я хочу его уничтожения, — отчеканил Долгожитель.
— Вот как? И чем мы вам не угодили?
— Чем?! — воскликнул Долгожитель, словно его укусили за мягкое место. — А ты сам не догадываешься?! Оглянись вокруг! Вокруг вас столько показухи, и вы думаете, что вы и правда кому-то нужны?! Сборище деградантов и моральных уродов! Ваши фальшивые ценности и ногтя моего не стоят, — прошипел он, вставая из-за стола и приближаясь к ученому. — Любовь, семья! Дружба, счастье! Все это не стоит моих потраченных нескольких лет в урановых рудниках! В каждой вашей так называемой примерной семейке столько скелетов, столько насилия и предательств, и вы их распространяете, а тех, кто думает иначе, вы готовы уничтожить даже с помощью мирного атома! Я слишком долго терпел, — уже спокойнее продолжил чиновник, — я столько лет терпел, что я никому не нужен. Я терпел косые взгляды в свою сторону, ведь я не похож ни на одного из вас. И мне это надоело! Даже мать моей сожительницы смотрит на меня как на сущего демона, а я просто люблю ее дочь!..
Валерий внимательно, хоть и с долей изумления, выслушал своего начальника.
— Если ваша жизнь не удалась, — он развел руками, — в этом нет вины страны. Никто не виноват, что с вами плохо поступили много лет назад. А если чье-то счастье приносит вам моральную боль… обратитесь к психологу… или даже к психиатру, ибо то, что вы творите, ненормально.
— Ненормально?! — снова взбесился Долгожитель. — И ты еще будешь учить меня, что нормально, а что ненормально?!
— Я по крайней мере не бросил ни одну из своих женщин! Я люблю их одинаково, несмотря ни на что! — тоже повысил голос Валера. — Да, это аморально, но это мои ошибки, и мне за них отвечать, а не всей стране!..
— Знаешь что… — озлобленный чиновник аж покраснел от переполняющей его ненависти, — я не намерен больше терпеть тебя и твои мерзопакостные выходки! Убирайся вон из моей лаборатории и больше не приходи сюда, никогда! Никогда, слышишь?!
— Раз вы меня отпускаете, — ученый сделал паузу, — позвольте забрать Алину. Она вам все равно не нужна.
— А вот черта с два! — парировал Долгожитель. — Свою милую дочурку ты никогда больше не увидишь. Я передам ее другим специалистам. Ты все равно со своей задачей не справляешься!
— А вы не боитесь, что, если я выйду отсюда, то немедленно обращусь в милицию?
На лице начальника появилась кривая усмешка.
— Ты не сделаешь этого. Причины две — умрешь сам и помрет твоя дочурка.
— Значит, у вас только один компромисс. Оставить меня здесь, чтобы я продолжал свою работу.
— Ты можешь продолжать работу, но с дочерью ты больше не увидишься. Считай, что ее у тебя больше нет!
Валерий покраснел от злости и чудом смолчал, чтоб не выдать свой план.
“Меня это все равно не удержит. Рано или поздно я заберу свою дочь!”
29
А тем временем прошло уже больше полугода. Валерий считал дни и часы, искал подходящего случая, чтоб выкрасть свою дочь. Его чудом оставили продолжать эксперимент, но отношение к нему резко изменилось — с равнодушного на негативного: другие ученые устраивали настоящие подставы, подкидывая лишнюю и даже ненужную работу, совершали глупые ошибки и, порой, не давали просто отдохнуть. Могли поднять посреди ночи, ничего не объясняя, а после высказывать претензии на пустом месте. Валера забыл, когда в последний раз виделся с Алиной, ибо ему всячески мешали повидаться с девочкой: Лиза, приставленная к ней медсестра, не подпускала его даже на сантиметр.
30
Алина постоянно хрипела, пытаясь дышать через рот. В груди все жгло, а кожа нестерпимо чесалась. Длинные, цвета воронова крыла, волосы полностью слезли, и вместо них зияла лысина. Кожа на голове начала покрываться язвочками, а те, в свою очередь, невыносимо зудились и разрастались еще больше.
В палату, где лежала девочка, вошла Лиза. Она везла перед собой тележку, на которой лежали заранее приготовленные шприц и баночка спирта. В комнате стояла невыносимая вонь — кожа на теле девочки гнила заживо. Лизавета, подавляя рвотные позывы и отвращение к подобному зрелищу, смазывала ожоги спиртом и зеленкой, но это не спасало.
Алина начала часто болеть, ибо в открытые раны попадали инфекции и вирусы.
— Нужно что-то делать, — как-то раз Лиза навестила своего сожителя у него в кабинете. Все свое свободное от работы время Долгожитель проводил наедине со своими мыслями и терпеть не мог, когда кто-то или что-то его отвлекало. — Девочка гниет прямо на глазах. Знаешь, хоть я и медсестра, и должна быть привыкшей ко всему, но даже для меня это слишком.
— Лизонька, душа моя, — мужчина улыбнулся и поманил девушку к себе. Та, виляя бедрами, подошла к нему и обхватила левой рукой за шею, позволяя гладить себя по слегка выпирающему животу, — ради тебя все что угодно! Я прикажу нашим перебинтовать девчонку. И после можешь дальше ставить ей уколы.
— Да я и сама могу! — Лиза развела руками. — Даже лучше твоих работников. — Она присела на край стола и выпрямила затекшие ноги.
Долгожитель, воспользовавшись моментом, провел рукой по ее ногам. Лизавета томно вздохнула и закатила глаза от приятного прикосновения. Она села к сожителю на колени и принялась его целовать, стараясь не замечать, как пальцы мужчины развязывали пояс на ее платье. Их поглотила взаимная поглощающая страсть — Долгожитель, смахнув все свои бумажки на пол, усадил любовницу на столешницу и принялся ее раздевать.
Валерий с озадаченным видом отошел от двери. Заглянув еще раз в узкую щель, он понял, что времени у него навалом.
Валера собрался с духом и рванул в палату к дочери.
31
Валерий тихонько отворил дверь и незаметно вошел в палату. Путь к девочке преграждала ширма. Аккуратно обойдя ее, безутешный отец едва не упал в обморок от увиденного. На постели в распахнутом виде лежала его дочь, все тело которой покрывали жуткие ожоги. Малышка тяжело дышала, из ее груди вырывались хрипы. В помещении стоял жуткий и невыносимый запах.
“Она долго не проживет…” — промелькнула мысль в голове ученого. Он лишь раздраженно от нее отмахнулся. “Я унесу ее отсюда, увезу в больницу, и ее спасут, обязательно спасут!” — это было больше похоже на самоутешение. Валерий отказывался верить в увиденное. Ему хотелось надеяться на лучший исход. И, чтобы больше не терять ни секунды драгоценного времени, подхватил дочь на руки и вышел из палаты, оглядываясь по сторонам и направляясь по темному коридору до выхода.
Он не знал, куда ему следует идти, а лишь следовал по наитию. Валерий с дочерью на руках блуждал по темным помещениям, надеясь выйти к свету. Потеряв уже всякую надежду покинуть злополучную лабораторию, Валера внезапно вышел в главный зал, заставленный столами и стульями. Над ними возвышался еще один кабинет Долгожителя, с огромным окном, за стеклом которого никого не было. Царил полумрак, работающих людей не оказалось и, воспользовавшись отсутствием возможных препятствий, побежал дальше.
