Робер пари за полной очевидностью исхода не принял и оказался прав. Кому вломить и как узнать, было непонятно, но излагал черноленточник темпераментно. Толпа начинала ворчать… Так вот как это бывает! Чувство беззащитности, непонимание, желание сбиться в кучу и кто-то посмелей и понаглей. Люди — те же лошади, заводятся друг от друга. Значит, будут теперь сидеть по домам!
— Дювье, сможете выдернуть этого красавца?
— Сможем, Монсеньор.
— А что вы им предложите взамен? — Салиган по привычке что-то смахнул с плеча и зевнул. — Им скоро опять станет скучно, а авнировых орлов в этом богоспасаемом городе невздернутых ходит не один и не два.
— Говорите, богоспасаемом? — Робер, привстав в стременах, вгляделся в дальний конец площади и понял, что не ошибся. Левий подоспел удивительно вовремя. Или наоборот, если лигисты затеют склоку с эсператистами.
— Ваша взяла, — с готовностью признал маркиз. — Таки богоспасаемый, и спасителей много. Это произведет впечатление…
Его высокопреосвященство и вправду захватил с собой немалый отряд, но предпочел пустить в ход иные аргументы. Не спешиваясь, но и не горяча очень неплохого гнедого, кардинал Талига — один, даже без Пьетро, ехал прямо на ещё не готовую к драке толпу. Робер первый раз видел Левия верхом, придраться к посадке было невозможно, но позволять его высокопреосвященству гарцевать на глазах лигистов Робер не собирался.
— Дювье, со мной! Салиган, не мешайтесь.
Маркиз что-то буркнул — вылезать на всеобщее обозрение он не стремился. Эпинэ выслал Дракко, на глазок соразмеряя аллюр с аллюром бодро вышагивающего гнедого.
Они встретятся у фонтана, с края которого вещал черноленточник, а тот уже нес про агарисских крыс. Громко, но, судя по лицам, зря — Левия успели полюбить.
Кардинал осадил коня у края бассейна и принялся с легким удивлением рассматривать лигиста. Тот был высок и хорошо скроен, но умелый наездник внушительней пешего, а умелый клирик всегда переглядит купца или мастерового.
— Крыса! — не выдержал черноленточник. — Заявился вместе с Тараканом, корону на гада напялил. Еретик!..
Левий улыбнулся и тронул белого голубя.
— Хороший человек, сын мой, угоден Создателю, невзирая па то, как возносит Ему хвалы и возносит ли. Жестокость же, своекорыстие, подлость и глупость Создателю отвратны, но, вознося хвалы Ему, становятся отвратны в семь раз сильнее…
400 год К. С. 7-й день Летних Молний
1
Сэц-Пьеру повезло: его убивал человек и как человека, но Фальтак и пара оставшихся безымянными друзей и «последователей»… Будь труп, такой труп, один, Арлетту вывернуло бы наизнанку, а так тошноту словно бы растянуло тремя канатами, и женщина даже удержалась на ногах. В том числе и потому, что падать пришлось бы в кровь. Ее было столько, что пушистый ковер оказался не в силах выпить всю; это выглядело… странно. Графиня, держась за горло, стояла почти что в болотце и, с трудом соображая, переводила взгляд с одного мертвеца на другого. Фальтак с вырванным пахом, двое без лица и горла, а коричневый еще и с половиной руки…
В ладонь ткнулось нечто холодное и влажное. Нос! Перемазанный кровью герой напоминал о себе, требуя оваций и ласк. Он чувствовал себя прекрасно и немало гордился свершенным. В счастливых собачьих глазах сияло: «Ну я же молодец, правда? Вот вернется Хозяин — не забудьте рассказать ему, какой я замечательный!»
— Молодец, — выдавила из себя Арлетта, запуская пальцы в перемазанную гриву. — Спасибо.
Молодец немедленно завилял сохранившим гайифскую белизну помпоном, весело гавкнул, облизнулся и бросился с утешениями и любезностями к серой неподвижной Марианне. Для благородного кобеля-волкодава не было счастья выше, чем защитить то, что он полагал своим, — хозяина, его семью, дом, имущество, друзей, ведь друзья хозяина тоже в некотором роде имущество…
— Сударыня, — чем-то напоминающий Котика Габетто попытался подхватить Арлетту под руку, — позвольте вас…
— Позже. — Графиня высвободилась, подавив желание почесать церковника за ухом, благо одно при ближайшем рассмотрении оказалось обрубленным, и, приподняв юбки, пошла по кровавому ковру к баронессе. Та все еще судорожно сжимала извивающуюся левретку, вряд ли соображая, что делает. Эвро это не нравилось, она хотела на свободу, к изнывающему Котику и волнующим запахам.
— Марианна, — Арлетта разжала стиснутые пальцы, и освобожденная собачонка шмякнулась на черно-оранжевый труп, — пойдемте. Вам надо…
— Он так смотрел, — баронесса все еще несла в глазах ужас, — так… Это лицо…
— Этого лица больше нет! — Некоторые советуют вышибать клин клином. — Смотрите! Вниз смотрите. Этого. Лица. Больше. Нет.
Смотрит и в обморок не валится! Вот и отлично…
— Похвалите собаку, и идемте. Пора собираться.
— Куда?
— Сперва — в Ноху. Котик! Котик, сюда… — Взять холодную руку, положить на холку псу. Ро справился бы лучше, но у Проэмперадора дела. — Я буду рада принять вас в Савиньяке, матери герцога Эпинэ у нас нравилось.
— Я? В Савиньяке? Простите… Я ничего не понимаю… Эвро удрала, Котик, получив свою долю людских похвал, умчался за дамой сердца. А собачий сын в самом деле вылитый Валмон! Переход от привычного добродушного сибаритства к смертоносной быстроте и обратно просто… восхитителен.
— Почему Савиньяк? — Казалось, этот вопрос занимает Марианну сильнее всего. — Почему…
— Регентский совет отправляет принца, послов и нас с вами вон из города. Разве Ро… Проэмперадор вам не сказал?
— Он не приехал. — Вот теперь она очнулась. — Что-то случилось по дороге… Он придет сегодня.
— В Ноху, — уточнила Арлетта, — и я тут же отправляюсь пить шадди к его высокопреосвященству. Не только вы прощаетесь. Идемте, здесь пора убирать.
2
Божье слово было простым и проникновенным: не дело самим куда-то идти и кого-то бить, когда на то есть власти и солдаты. Всю зиму и весну порядок худо-бедно обеспечивали, Обеспечат и дальше, надо только им доверять, а не подбрасывать в пожар дров.
Левий вещал, паства внимала, крикун, потеряв внимание толпы, собирался потихоньку улизнуть. Опытный Дювье заметил и с парочкой южан незаметно отошел. Можно было и самому догадаться, но Робер слушал Левия и по-дурацки радовался, что обошлось без крови, без драки и без Проэмперадора. Иноходцу еще никогда так не хотелось убраться из Олларии — когда на улицах орудовал Айнсмеллер, и то дышать было легче…
— Ступайте по домам, дети мои, — Левий поднял в благословляющем жесте руку, — и помните: когда не знаете, что делать, будьте милосердны.
Совет был хорош. Наверное… Только Проэмперадору он не годился. Что делать с дуреющим на глазах городом, Иноходец не представлял, но милосердие здесь помочь не могло, скорее уж наоборот.
— На сей раз, сын мой, — довольно объявил покончивший с внушением Левий, — я вас опередил.
— Хорошо, что вы их уговорили, но где ваш Пьетро? Что с ним, Надеюсь, он не пострадал?
— Нет, что вы, просто у него важное дело. Я заметил, что за зачинщиком пошли. Правильное решение — этот человек может стать по-настоящему опасен.
— Не представляю, откуда такие берутся. — Эпинэ обвел взглядом давно не метенную площадь. Или толпа, или грязная пустота. Мерзко. — Бросайся они на Айнсмеллера, я бы еще понял, но тогда взбрыкивали единицы… и не так. Боюсь, без крови в ближайшее время не обойтись.
— Может быть, — и не подумал утешать Левий. — Что вы собираетесь делать?
— Я вызвал во дворец Карваля и Инголса. Если вы сможете…
— Само собой, я к вам присоединюсь, но время совещаний, на мой взгляд, миновало. Что собираетесь делать вы лично?
Фонтан, мусор, заколоченный угловой особняк. Именно здесь прятались зимой Придды… Город обожал Алву, но никому и в голову не приходило, что горожане заявятся спасать Ворона, а вот вешать ребят Халлорана они заявились. Мальчишка-арбалетчик, конечно, тоже ненавидел, но смотрел иначе, и он отправился убивать чужаков в одиночку.
— Вынужден вам сказать, — шепнул Левий, — что время размышлений тоже миновало.
— Если потребуется, стану вешать. — Робер отпустил поводья, позволяя Дракко дотянуться до воды. — На каштанах.
Кардинал промолчал. Лошади шумно пили, у проломленной ограды ждали южане и церковники. Солдаты в красном и солдаты в сером не сомневались: вожаки знают, что делать. Левий, кажется, и в самом деле знал.
— Ваше высокопреосвященство, и все-таки, что вы посоветуете?
— Проэмперадору не советуют.
3
Капуль-Гизайль сосредоточенно зарисовывал расположение залитых кровью осколков. Просто невероятно, насколько злым мог выглядеть этот господин. Трупы матерьялистов слуги сразу же вынесли, но мертвые морискиллы еще валялись среди обломков клетки. Их не убирали, чтобы не мешать барону. Арлетта сощурилась на часы. Пять минут второго.
