— Schnapsleiche (шнапс + труп)! — процедил сквозь сжатые зубы Михаэль, едва сдерживаясь, чтобы не ударить доктора.
— Ты чего, Михаэль? — увидев перед собой перекошенную от гнева физиономию мастера-наставника, удивленно произнес Вальтер. — Какая муха тебя укусила?
— Слушай ты, мразь, там у тебя мальчишка загибается, а ты его даже не удосужился осмотреть! Хотя был должен…
— Но-но! Не зарывайся, Сандлер! — взбрыкнул Буг. — Никому ничего я не должен! Я, — покачиваясь, он поднялся из кресла, — офицер германской армии! Ветеран двух войн! Чистокровный ариец! Я не обязан бежать на помощь к каждому сопляку-унтерменшу, прищемившему себе пальчик! Если издохнет — туда ему и дорога! Их миллионы…
— Ты не ариец, ты — Eitler Pfau (самовлюбленный павлин)! — в сердцах бросил доктору Михаэль. — Если ты сейчас же не приступишь к своим прямым обязанностям…
— То что? — развязно спросил Буг, падая обратно в кресло. — Ударишь меня, пожилого ветерана?
— Нет, — сухо произнес Сандлер, справившись с приступом гнева. — Я буду вынужден подать рапорт на имя начальника интерната…
— Иди к черту! — Буг отвернулся от Михаэля и налил себе еще спиртного. — Делай, что хочешь! — сдавленно просипел он, после того как залпом осушил стакан.
— Ключи от шкафа с медикаментами! — Сандлер требовательно протянул руку.
— Подавись! — Буг выудил из кармана халата связку ключей и швырнул её на столешницу. — Как вы меня все достали!
Михаэль нервно сгреб со стола ключи и покинул кабинет доктора.
— Держи, — произнес он, передавая ключи санитару. — Знаешь, что делать?
— Так точно, герр офицер! У меня медицинское образование…
— Где учился?
— Мединститут в Киеве, герр…
— Закончил?
— Да, у меня есть диплом… Вернее был. Да на фронте…
— Тогда за работу! Помоги мальчишке. Мне жаль, что все так произошло.
— Так это вы его? — предположил санитар.
— Да, — не стал скрывать Сандлер. — Сработал на рефлексах, иначе сейчас ты бы меня пользовал. — Михаэль криво усмехнулся.
— Серьезно? — не поверил санитар. — Этот мальчишка? Вас?
— Да, этот самый мальчишка, — кивнул мастер-наставник. — Тебя, кстати, как зовут?
— Сергей Рагимов, — представился санитар.
— Вот что, Сережа, позаботься о пацане. У меня на него большие планы.
— Да я бы… Если бы доктор не мешал…
— Об этом не беспокойся! Делай, что должно. А с Бугом я сам разберусь.
— Так я это…
— Давай, Сергей, поспеши!
Покинув медпунк, Сандлер проверил, как курсанты занимаются строевой подготовкой на плацу, дал указания помощникам и направился в класс. Усевшись за стол, Михаэль достал из ящика стола чистый лист бумаги и ручку.
«Начальнику детской военизированной школы «Хундъюгентс» оберстлёйтнанту (подполковнику) Бургарту Нойману, — тщательно выписывая буквы, вывел Сандлер. — Рапорт».
Он корпел над текстом минут двадцать, стараясь как можно четче сформулировать свои мысли, описать клокотавшую внутри ярость скупым канцелярским языком.
— О! Михаэль, вот ты где? — оторвал его от работы возглас Роберта Франца, заглянувшего в учебное помещение. — Что пишешь? Письмо любимой девушке в стихах? — подмигнул Сандлеру старший мастер-наставник.
— Нет, Роберт, — мотнул головой Михаэль, подписывая документ, — скорее оду господину начальнику… Прочти, чтобы между нами не было никаких недоразумений, — он протянул листок Роберту. — Я не действую «через голову» непосредственного начальника.
— Интересно-интересно! — Франц взял рапорт Сандлера и пробежался по нему глазами. — Ого! Халатное отношение доктора Буга к своим обязанностям ставит под угрозу реализацию как всего проекта в целом, так и… Ты что, действительно так считаешь? Что если врач-ариец не оказал медицинскую помощь какому-то там унтерменшу — значит, вся система летит к чертям собачьим?
— Совершенно верно! — отчеканил как на плацу Сандлер.
— Поясни.
— Изволь: в процессе обучения нашим курсантам неоднократно придется попадать в медпункт. Будут спарринги, будут полосы препятствий…
— Я понял твою мысль. Продолжай.
— На первых порах этот момент не столь важен — процент отсева будет большим.
— Согласен.
— Но со временем, когда останутся самые-самые… Да, черт возьми, пускай они унтерменши, но они являются имуществом рейха… А со временем они станут ценным имуществом, боевым… Тому же танку нужно регулярное техническое обслуживание и ремонт. Если механик не будет заботиться о вверенном ему имуществе, не будет чинить технику вовремя, она выйдет из строя! Не так ли? — Дождавшись утвердительного кивка старшего мастера-наставника, Михаэль продолжил:
— Каждый должен заниматься своим делом: механик — чинить технику, доктор — лечить больных, а золотарь — чистить выгребные ямы, даже если ему не нравиться запах дерьма!
— Не перестаю удивляться тебе, Михаэль, — заявил Франц. — И если по-честному, даже завидую. Никогда не думал об унтерменшах, как о ценном имуществе… А ведь за годы обучения каждый курсант встанет нам в копеечку! Значит, ты настаиваешь на отстранении доктора Буга от занимаемой должности?
— Настаиваю, — упрямо повторил Сандлер.
— Хорошо, я передам твой рапорт начальнику школы. Но если он согласится с тобой и отстранит Буга, мы останемся без доктора. У нас нет замены…
— Есть, — возразил Михаэль. — Санитар медпункта Сергей дипломированный врач.
— Унтерменш?
— И что из того?
— Ты знаешь, а так даже лучше, — обрадовался Роберт. — Пусть унтерменш и пользует унтерменшей. По крайней мере, он не будет морщить нос при виде очередного курсанта школы.
— Как раз это я и имел ввиду.
— Слушай, а кто у тебя загремел в больничку с сотрясением мозга?
— Курсант Путилов, — ответил Сандлер.
— Путилофф? Опять этот говнюк? Как умудрился?
— Да это я его…
— Учил уму разуму? — подмигнул Михаэлю Роберт.
— Не совсем, — возразил Сандлер. — Прививал курсантам боевой дух.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно протянул старший мастер-наставник, — поделись опытом.
— Понимаешь, Роберт, мы уже частично касались с тобой этого вопроса… Мы должны вырастить в нашей школе настоящих бойцов из того сброда, что нам сюда привезли. Скажу честно, как на духу, я не вижу в своем взводе иных бойцов, кроме Путилова. Слишком уж их запугали в своих интернатах. Мы здесь сейчас имеем в наличии лишь трусливую амфорную массу, из которой должны вылепить… Ну, ты сам знаешь, что мы должны.
— Ага, сделать из говна конфетку, — согласился Франц.
— А это, ты сам понимаешь, Роберт, гиблое дело! Мы можем научить их пользоваться оружием, мы можем довести их физическую форму до нужной кондиции, но ведь это, на мой взгляд, не самое главное! Главное — преданность рейху и боевой дух!
— Тут ты прав, — не стал спорить Франц, — какой смысл в боевом подразделении, бойцы которого в самый ответственный момент побросают оружие или, не дай Бог, повернут его в нашу сторону?
— Вот-вот, именно об этом я и веду речь. А вырастить из наших подопечных настоящих псов, очень сложная задача. У нас в школе собрали отставных венных, комиссованных по ранению… Никто из них не знает, как работать с детьми… Пусть даже и с детьми унтерменшей — суть от этого не меняется! Метод кнута и палочной дисциплины, который насаждают здесь большинство наставников, может не сработать…
— Ну, ты прям как Макаренко, Михаэль! — усмехнулся Франц. — Хотя… Не понимаю, я, зачем ты тогда Путилоффа на больничную койку отправил?
— Я же говорил, вышло так. Сам спровоцировал. Но явно недооценил я парня. А с ним явно кто-то раньше работал… Я думаю, что он на этот прием не только меня поймал. Если бы не случайность, этот сопляк мне кровь бы пустил. Мог и нос сломать… Это в лучшем случае!
— Серьезно? А в худшем?
— А в худшем — я бы сейчас на больничке лежал и надеялся бы, что доктор Буг меня спьяну не залечит. Такие дела, Роберт.
— Да, озадачил ты меня, Михаэль.
— Да я и сам озадачился. Но если поправиться Путилов, быть ему моим заместителем. Однозначно!
— Ну, смотри, Михаэль, решать тебе. Я мешать не собираюсь. Мне просто интересно, что у тебя, в конечном счете, получится.
— И на этом спасибо, — произнес Сандлер.
— Ладно, я отнесу твой рапорт Нойману. Если потребуются дополнительные пояснения, он тебя вызовет. Хайль!
— Хайль Гитлер!
После ухода старшего мастера-наставника Михаэль убрал ручку в ящик стола и покинул класс.
* * *
На счастье Сандлера оберстлёйтнант Нойман оказался дельным начальником: едва получив рапорт из рук Роберта Франца, он тут же устроил инспекцию в интернатском медпункте. В ходе проверки выяснилось, что доктор Буг, как говорится, «ни петь, ни рисовать». Чего-чего, а пьянства Бургарт Нойман на дух не переносил. Был у начальника школы на этот случай особый пунктик: когда-то, еще в самом начале войны, два взвода роты, которой тогда командовал Нойман, захватили небольшой обоз отступающей Красной Армии. В числе прочего, в обозе нашлось несколько ящиков чистейшего медицинского спирта. Перепились все — от унтеров до рядовых и, как результат — красноармейцы обоз отбили, а из двух взводов выжило от силы пятеро. Самого Ноймана чуть было не пустили в расход, но пожалели за прежние заслуги — просто разжаловали на два чина. Выслушав нечленораздельное блеяние «ужаленного» зеленым змием доктора, Нойман рявкнул командным голосом «нах…», едва сдержавшись, чтобы не дать Бугу в морду. Затем приказом по интернату на должность заведующего медпунктом был назначен бывший санитар Рагимов. Доктор Буг, страдающий похмельем, был выдворен с территории школы утром следующего дня. Разжалованный доктор обещал Нойману большие проблемы, но оберстлёйтнанту было чихать на угрозы спившегося медика с высокой колокольни — хватало других проблем. Высокое начальство в лице рейхсляйтера Брауна требовало отчетов о текущем положении дел в «Псарне». И отчетов положительных… А из положительного Нойман мог сообщить только то, что контингент малолетних унтерменшей отобран. Но сей факт он уже отмечал в предыдущем рапорте. А на данном этапе — одни проблемы: учителей нет, наставников-воспитателей не хватает, да и те, что есть — ни ухом ни рылом, матчасть ни к черту, продовольствие приходиться выбивать, выгрызать чуть не зубами… Да еще и этот пьяница Буг! Не писать же об этом? Начальство-то оно совсем других известий ждет! Сам фюрер проявляет интерес к этому эксперименту. Как хочешь, так и крутись! А в грязь лицом — ни-ни! Не хочется, чтобы о тебе говорили, что не оправдал высокого доверия…
