Глава 30
— И что же делать?!
Витгефт еле слышно задал себе извечный русский вопрос, разглядывая «Адзуму» — корабль отходил на двенадцати узлах, не больше.«Француженку» уже приняли под опеку бронепалубные крейсера Уриу, а пять «асамоидов» выходили из боя, следуя с русской эскадрой параллельным курсом и все дальше отдаляясь от «Адзумы».
Добить вражеский крейсер следовало, но Вильгельм Карлович помнил о густых дымах, наползавших с юга. В них командующий вполне резонно предполагал подходящие к месту боя броненосцы самого Того. Появление главных сил японского флота сулило очень большие проблемы — потеря одного-двух русских кораблей была неминуемой. Достаточно потерять ход на 3-4 узла и все — догонят и расстреляют.
Да и как добивать несчастную «Адзуму»?!
Хотя вроде бы ситуация для этого самая благоприятная — повернуть всей эскадрой на юг, набрав максимальный ход. За час настигнуть вражеский крейсер, отпихнув крейсера Камимуры в стороны — ведь те постараются защитить пострадавшего «собрата» всеми силами.
— Тогда будет потеря втрое больше времени — час туда, час обратно, и еще час на дело, в лучшем случае!
Пристально смотря на вражеские корабли, беззвучно пробормотал Витгефт себе под нос, оценивая шансы. Ведь если отправить на добивание крейсера контр-адмирала Иессена, то такое означает погубить «Россию» и «Громобой» без всякой на то пользы — Камимура просто перехватит их всей своей эскадрой. Так что возможностей практически нет, идти всем вместе означает потерю времени, необходимого на бегство — а именно скорость сейчас главное. Отправить какую-то часть эскадры — безвозвратно потерять ее, и, возможно, совершенно напрасно.
— Нет, так не следует делать…
Вильгельм Карлович не поддался всеобщему настроению в рубке, не дал себя захлестнуть радостным эмоциям. Ведь все понятно и просто — повернуться всем, набросится массой на «подранка» и «втоптать» броненосный крейсер в суровые воды Японского моря.
Все четко и понятно, решение лежит, как говорится, на поверхности. Но именно это и внушало опасения, поспешное решение могло обернуться чудовищной ошибкой.
— Слишком красочное действо, таких доселе мы не видели! Раньше все было просто, даже дымки от попаданий были не видны»
И еще одна мысль забилась в его голове предупреждением, внесенная до отплытия Ухтомским. Ведь со стороны противника все происходящее с «Адзумой» может быть обычной хитростью, восточным изощренным коварством. К которому, кстати, так склонны японцы. Эти макаки совершили нападение на Порт-Артур без объявления войны, повредив разом два русских броненосца и крейсер на внешнем рейде. А еще до начала войны блокировали в Чемульпо крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец».
И ошибка здесь его, начальника штаба наместника. Ведь тогда он просто не предполагал, что противник начнет действовать так подло, не соблюдая традиции войны. Так что вины в том прискорбном случаи на нем нет, хотя многие и обвиняют до сих пор. Но второй раз на хитрый обман нельзя поддаваться, всегда помнить о случившемся. В общем, действовать согласно поговорке — обжегшись на молоке, дуют на воду!
Тогда действия японцев понятны — задержать любым способом русскую эскадру, даже поманив ее возможностью легкой победы. Будет бой, а в нем возможны повреждения, что совсем некстати. К тому же подход трех броненосцев Того резко изменит баланс сил в пользу японцев, у них будет перевес в огневой мощи примерно на треть — в бортовом залпе больше девяти тонн, у русских чуть меньше семи. И шимоза станет дополнительным фактором — пожары на кораблях станут повсеместными, ведь с них не удалили дерево. А чем крупнее снаряд калибром, тем больше в нем взрывчатки, двенадцати дюймовое орудие не чета восьми дюймовому — и их у японцев будет 12 стволов против 8 русских на «Ретвизане» и «Цесаревиче».
— Курс на норд-ост!
Негромко произнес Витгефт, и по рубке пронесся вздох всеобщего разочарования. На него осуждающе посмотрел добрый десяток пар глаз, и командующий представил, как офицеры клянут его в душе на все лады. А потому негромко произнес, обращаясь к капитану 1 ранга Иванову, прекрасно зная, что все услышат его слова:
— Чем дальше отойдем от корейских и японских берегов, тем меньше будет шансов в ночной атаке у вражеских миноносок, которых в японском флоте больше полусотни. А за нами гонится Того, «Адзума» просто хитрость — и мы такой номер сможем проделать, если потребуется. Так что следует до ночи держать как можно высокий ход, идя на одном курсе. А там его сменить на норд, чтобы запутать врага!
— Я согласен с вашим превосходительством, — командир «Цесаревича отвечал чуть громче, чем следовало. Но от его слов по рубке прошел вздох разочарования, сменившийся унынием на лицах. Витгефт представил, как мысленно сейчас проклинают «немощных стариков, не способных взять на себя ответственность», и усмехнулся.
— «Адзума» набрала максимальный ход, и следует на присоединение с эскадрой Камимуры, — последовал доклад старшего флаг-офицера, что спустился с мостика в рубку с биноклем в руках.
— Довольно резвый оказался «подранок, — хмыкнул командир броненосца, но лейтенант Кедров продолжил говорить дальше, и от падающих как камни слов Михаила Александровича лица «флажков» и офицеров броненосца буквально вытянулись от невыразимого удивления.
— К Камимуре идут на помощь «собачки», все три — «Такасаго», «Читозе» и «Кассаги», причем на двадцати узлах. Я опознал их собственными глазами. Через три часа припожалуют эти старые наши «знакомцы». И еще видны густые дымы на юге — видимо, следом за крейсерами вице-адмирала Девы идут броненосцы самого Хейхатиро Того.
— Вот так то, господа, — весело произнес Витгефт, решив взять реванш, и дать молодым запоминающийся на всю жизнь урок:
— Никогда не торопитесь принимать необдуманные решения, и нельзя поддаваться порыву и первой пришедшей в голову мысли! Иначе никогда вам не дослужится до адмиральских «орлов» — и сами погибнете, и свой корабль погубите! Эх, молодо-зелено…
Витгефт произнес последнюю фразу с непередаваемой интонацией, от которой лица мичманов и лейтенантов покрылись багрянцем. Затем повернулся и посмотрел в бинокль на крейсера Камимуры. «Адзума» набрала скорость, и спешила присоединиться к вражеской эскадре, которая пока шла на 14 узлах, равняясь на ход русских кораблей.
— Поднимите приказ — «увеличить ход на один узел»!
Витгефт помолчал несколько минут, пока сигнальщики выполнили его приказ, смотря на корабли 1-й Тихоокеанской эскадры. Потом повернулся к командиру броненосца, и пояснил:
— Николай Михайлович, больше увеличить скорость нельзя — «Рюрик» просто сдаст. Но идти нужно долго — Того преследует по пятам, у него скорость на пару узлов больше, кочегары надрываются, долго так не выдержат. Однако скоро ночь, и неприятель может надеяться только на минные атаки. Главное для нас — оторваться от погони. И у нас с вами, господа офицеры, приказ прорываться во Владивосток, а не устраивать генеральные баталии, причем в самой невыгодной ситуации!
От адмиральского «фитиля» стоявшие в рубке лейтенанты и мичмана приуныли — все было сказано исключительно по делу. А Вильгельм Карлович уже пристально смотрел на крейсера Камимуры — они шли на сближение, жаждая до наступления сумерек еще дать русским бой, и попытаться добиться хоть какого-то успеха…
"Цесаревич" после боя в Желтом море 28 июля 1904 года
Глава 31
— Анатолий Михайлович, мы связаны одной цепью до самого окончания осады Порт-Артура японцами, и у нас будет одна участь — или мы отстоим крепость, или погибнем. По крайней мере, я не собираюсь сдаваться в плен, и любому, кто только заикнется о капитуляции, сразу же пущу пулю в лоб незамедлительно, как только услышу выраженное на словах подобного рода желание. Даже доводы слушать не буду!
