Узнав о поражении Кыдыч-Арслана, стоявший в Дорилее турецкий гарнизон сложил оружие. А старейшины города тут же отдались под власть византийского императора. Об этом расторопный Татикий на всякий случай умолчал, тем более что крестоносцы не собирались нападать на мирный город, населенный преимущественно христианами. Раздувшиеся от спеси бароны рвались в Антиохию, один из самых крупных городов не только в Сирии, но и, пожалуй, на всем Востоке. Из Антиохии открывался путь на Иерусалим, объявленный главной целью похода. Впрочем, среди крестоносцев были и такие, которые считали, что без освобождения всей Сирии и создания на ее землях надежного тыла, поход на Иерусалим может закончиться неудачей. Особенно по этому поводу усердствовали Боэмунд Тарентский и Раймунд Тулузский.
– Боюсь, что одной Антиохии нам будет мало, – поддержал обеспокоенных вождей Готфрид Бульонский. – Я бы подумал и о других городах, в частности об Эдессе.
– Но Эдесса находится в стороне от нашего пути, – попробовал возразить Готфриду Роберт Нормандский.
– Зато она расположена на полпути между Антиохией и Багдадом, – возразил ему Боэмунд. – А именно халиф Багдада объявил нам священную войну.
Разумеется, все остальные бароны не были настолько простодушны, чтобы поверить в искренность Готфрида и Боэмунда. Гуго Вермондуа оказался среди тех, кто сразу же смекнул, что дележка пирога началась и надо держать ухо востро, чтобы не остаться с носом. До Антиохии еще было очень далеко, но победа при Дорилее давала крестоносцам возможность проделать оставшуюся часть пути без больших неприятностей. Если, конечно, они не рассорятся между собой на пороге победы.
– Я хотел бы напомнить вам, благородные шевалье, что все мы принесли оммаж императору Алексею.
– Мы об этом помним, – усмехнулся Боэмунд. – Но византийцы, похоже, забыли. Во всяком случае, басилевс, не торопиться к нам на помощь. По моим сведениям, он расширяет границы своей империи на восток, не очень-то считаясь с нашими интересами.
– Тем не менее, корпус пельтастов он нам выделил, – поддержал благородного Гуго Роберт Фландрский.
– Было бы лучше, если бы он помог нам с лошадьми и продовольствием, – буркнул злопамятный Готфрид Бульонский.
Проблем с продовольствием у крестоносцев пока что не возникало, но это вовсе не означало, что они не появятся в дальнейшем. По слухам, разбитый вдребезги Кылыч-Арслан уже отдал приказ засыпать на пути христиан колодцы и уничтожать все запасы, не считаясь с местным населением. Что же касается лошадей, то их катастрофически не хватало. Непривычные к местной жаре несчастные животные гибли, а заменить их лошадьми местной породы далеко не всегда удавалось. Местные были хоть и резвее пришлых, зато уступали им в выносливости. Тяжеловооруженный рыцарь становился порой непосильной ношей даже для самых крупных здешних жеребцов, и они падали во время битвы.
– Я напишу письмо императору Алексею, – пообещал Гуго Вермондуа. – Среди моих шевалье тоже появились безлошадные.
– Ты проверь их седельные сумки, – ехидно посоветовал графу Сен-Жилль. – Золото – металл тяжелый.
Вермондуа обиделся и тут же пожелал большей резвости коню благородного Раймунда, дабы тот поспевал к началу битвы. Теперь пришла очередь багроветь уже графу Тулузскому, хотя, по мнению многих баронов, присутствовавших на совете, проблема не стоила выеденного яйца. Просто расторопному шевалье де Лузаршу опять несказанно повезло. Его сержанты первыми взлетели на холм, где раскинули свой стан Кылыч-Арслан и союзные ему эмиры. И хотя захваченная ими добыча была много скуднее той, что крестоносцы взяли под Никеей, споры о ее дележе еще не утихли. Конечно, Лузарш, захвативший султанский обоз, вправе был претендовать на большую долю, но среди рыцарей нашлись и такие, которые сочли эту долю чрезмерной.
Путь в Сирию показался многим крестоносцам дорогой в ад. Пожалуй, никогда еще за время похода они не терпели таких лишений. Местность и без того была голой и пустынной, но Кылыч-Арслан, разъяренный неудачей, приказал вывести оттуда всех жителей и сжечь урожай. Крестоносцам потребовалось десять дней, чтобы добраться до Икония, где они рассчитывали передохнуть и пополнить запасы продовольствия. Увы, город был практически пуст. Сельджуки выгребли все зерно из местных хранилищ и отравили воду в колодцах. Теперь голодали уже не только простолюдины, но и благородные шевалье. Лошади гибли от бескормицы в таких количествах, что их тушами была устлана едва ли не вся дорога от Иконии до Соленого озера. Озеро, вода в котором действительно оказалась соленой, крестоносцы обошли стороной. По слухам, в этих безводных степях находился оазис, где вода падала со скал под веселый шелест зеленой листвы. Об этом оазисе грезили все умирающие от жажды люди, включая женщин и детей, но нашел его удачливый шевалье де Лузарш. Он поклялся спасти от смерти впавшую в забытье Адель и сдержал слово. Сержанты Глеба и Венцелина обрушились на сельджуков, томившихся в засаде у водопада, с таким пылом, что буквально смели их со своего пути. Этот оазис стал спасением не только для Адели де Менг, но и для всей крестоносной армии, поредевшей едва ли не на четверть от выпавших на долю людей невзгод. Здесь у благословенного потока паслись не только овцы, но и лошади. Пастухов приход крестоносцев скорее огорчил, чем обрадовал, но, по крайней мере, им щедро заплатили за отобранных силой животных.
После короткого отдыха крестоносцы вновь двинулись вперед, где вначале сентября, у Галикийских ворот состоялась их последняя битва с сельджуками Кылыч-Арслана. Турки попытались перекрыть ущелье, по которому пролегал один из немногих путей с Анатолийского плоскогорья на богатую равнину Киликии. Сельджуки и крестоносцы сошли лоб в лоб среди каменных громадин, равнодушных к чужой жизни и смерти. Места для маневра не было. Крестоносцы отказались от своего обычного построения стеной и ломили вперед клином, поставив в авангард лучших своих бойцов. В этой короткой, но жуткой схватке шевалье де Лузарш потерял боевого коня, который служил ему верой и правдой от самого Константинополя. Глеб мог потерять и жизнь, но его выручил Венцелин, посадивший безлошадного шевалье на круп своего храпящего от неимоверной тяжести жеребца. Этой двойной ноши, гнедой жеребец не выдержал и тоже пал на каменистую почву, но уже после того, как сельджуки обратились в бегство. Битва была выиграна, путь в Северную Сирию открыт, но среди вождей опять начался разлад. Никто не знал, что ждет их в Киликии, куда отступили сельджуки Кылыч-Арслана. Скорее всего, выжженная земля. Именно поэтому большая часть крестоносцев свернули на северо-восток, в горы Кападокии, где рассчитывали найти поддержку у местного христианского населения.
– А мы куда пойдем? – спросил у Венцелина шевалье де Лузарш, с трудом приподнимаясь с телеги.
– Мне нужен замок Ульбаш, – спокойно отозвался Венцелин. – А он находится в Сирии, на берегу Оронта.
– А ты уверен, что мы его возьмем? – засомневался Глеб, оглядывая своих утомленных походом сержантов. – У меня осталось пять лошадей на тринадцать человек. Твоя свита, Венцелин уменьшилась едва не на половину. А всего у нас с тобой под рукой тридцать бойцов. С таким количеством людей не берут замки.
– Я договорился с Бланшаром, он приведет мне на подмогу еще человек двадцать, – стоял на своем упрямый рус.
– Нас будет пятьдесят, – быстро подсчитал Лузарш. – Но этого все равно мало.
– Тебе нужен замок? – насмешливо покосился на приунывшего шевалье Венцелин.
– Нужен.
– В таком случае следуй за мной, и ты его получишь!
– В Сирию, – махнул рукой своим людям Лузарш. – И будь что будет.
Вальтер фон Зальц так жаждал попасть в Эдессу, что приложил максимум усилий, дабы убедить Болдуина, двоюродного брата Готфрида Бульонского, предпринять эту во всех отношениях выгодную экспедицию. Болдуин проделал по Киликии немалый путь прежде, чем достичь города Мораша, где уже скопилась значительная часть армии крестоносцев перед решающим броском на Антиохию. И, надо сказать, путь Болдуина не был усыпан розами. Он успел крупно повздорить с благородным Танкредом, племянником Боэмунда Тарентского из-за города Тарса. Взаимные претензии нурманов и лотарингцев зашли так далеко, что спор между ними завершился кровопролитной схваткой. Эта стычка могла иметь очень серьезные последствия, и только вмешательство епископа Адемара утихомирило страсти. Тарс так и остался за лотарингцами, а Танкреду, в возмещение за нанесенную обиду и пролитую кровь, достался порт Александретта, важный стратегический пункт на Средиземном море. Дабы не искушать судьбу и не раздражать Боэмунда Тарентского, разгневанного хамскими действиями молодого Болдуина, Готфрид Бульонский настоятельно посоветовал своему брату, прислушаться к дельному совету благородного рыцаря фон Зальца и убраться на время из Мараша куда-нибудь подальше.
