– Что привезут? – не поняла ведьма.
Свенельд махнул рукой. Сказал, что плохо ей могут сделать, не отвертится. Малфрида слушала его гневную речь, но отчего-то не боялась. А потом огорошила Свенельда заявлением, что пока опасаться ей нечего, ибо еще на исходе дня к ней приплывали из Палатия, предупредив, чтобы ожидала сегодня одну знатную особу.
– Кого это? – подивился Свенельд. – Кто не убоялся явиться после того, что ты наделала?
Малфрида лишь пожала плечами. Варяг не стал расспрашивать, уселся в стороне на борт корабля, обхватив руками колено, смотрел на переливающуюся под луной воду.
Ясная ночь сияла над Царьградом, мерцали большие и малые звезды, высоко плыла огромная белая луна. Порой с берега, нарушая тишину, долетал шум случайной драки или песня пьяного корабельщика. Ветер стих, вода негромко хлюпала под днищем ладьи. Может, потому что было так тихо, а может, благодаря своему острому и в ночи зрению ведьма первая увидела приближающуюся к гавани у предместья Святого Мамы большую лодку-монеру. Та плыла по изогнутому заливу оттуда, где на мысу высились дворцы и кровли Палатия, и можно было различить, как склоняются и разгибаются фигуры гребцов, ускоряя ход монеры. Видны были и поблескивающие металлом шлемы на головах охранников, за которым темнел чей-то закутанный в темные одеяния силуэт. Причем и Малфрида, и проследивший за ее взором Свенельд заметили, что преградившие было путь монере лодки с охранниками Никифора Фоки при сближении замедлили ход, а потом и вовсе удалились к противоположному берегу.
– Что это служивые Никифора оставили свой пост? – заволновался Свенельд.
Но, как оказалось, никто не собирался на них нападать. Более того, когда таинственный незнакомец поднялся на борт «Оскаленного» вслед за уже бывавшим тут с Иоанном Цимисхием толмачом, то по движениям и хрупкой стати можно было заподозрить, что не гость это, а гостья. Причем знатная гостья, если судить по поблескивающим в лунном свете украшениям вдоль ее лица.
– Падите ниц! – приказал толмач обступившим гостью русам. – Ибо перед вами сама несравненная Феофано, супруга порфирородного Романа.
Ну, само собой разумеется, что ниц на корабле никто не улегся. Только поклонились почтительно и молча смотрели, как царевна Феофано вслед за Малфридой скрылась под пологом ее палатки вместе с переводчиком.
В темноте палатки Малфрида послала легкий огонь на плававший в плошке с маслом фитиль, поглядела на гостью. Лицо у той было подобно цветку, нежное и словно озаренное каким-то внутренним светом. А глаза – темные, просто смоляные. На ведьму царевна смотрела спокойно, с интересом. По возрасту совсем девчонка, не скажешь, что эта юная особа смогла совершить немыслимую карьеру – поднялась от прислужницы в трактире до супруги наследника трона огромной Византии. Однако же было в ней нечто такое, что Малфрида поняла – эта с любым делом управится. Ибо в этом нежном цветочке угадывалось… Малфрида даже подумала: родись эта девушка там, где властвуют чары, она бы, несомненно, стала бы ей соперницей в искусстве колдовства.
– Ты носишь под сердцем дитя, – прищурилась на гостью ведьма.
Та вздрогнула, но потом улыбнулась довольно. Что-то сказала толмачу. Голос – как музыка.
– Пресветлая госпожа спрашивает – это будет сын? – перевел тот.
– Сын, – подтвердила Малфрида.
– А будут ли у госпожи еще дети? – перевел очередной вопрос толмач.
Ведьма взяла руки царевны в свои, долго смотрела на линии на ее ладонях, потом попросила царевну надрезать палец и дать ей каплю своей крови. Тогда она сможет сказать, что ожидает Феофано в будущем.
Толмач даже вздрогнул, задохнулся возмущенно. Чтобы августейшая особа резала себя по приказу презренной чародейки! Но когда перевел ее слова, Феофано лишь усмехнулась. И вдруг быстро достала из складок одеяния длинный, остро заточенный нож. Такой тесак более пристало иметь разбойнику, из тех, кто подкарауливает запоздалых гуляк в темном закоулке, а в ручках благоухающей ароматами и шуршащей шелками красавицы он смотрелся почти кощунственно. Но управлялась с ним бывшая служанка умело. Сверкнуло лезвие, на тонком пальчике показалась струйка крови, потекла. Малфрида смотрела на нее, глаза ее расширились, стали желтеть…
Свенельд оставался снаружи, ждал, поглядывая на терпеливо сидевших в монере охранников. Те тоже приглядывались к нему, но на борт, где обитала страшная дьяволица, никто подниматься не собирался. Госпожа так повелела. По сути, появление тут невестки императора было неслыханным. Одно дело, когда ведьму посещали вельможные мужи империи, другое – член семьи богохранимого базилевса. Причем породнившаяся с ним через скандал, поразивший всю империю. Простолюдинка, облачившаяся в пурпур венценосцев, теперь осмелилась рисковать своим положением ради столь предосудительной встречи. Даже язычник Свенельд, чужак в империи, был этим поражен. Не знал, то ли восхищаться дерзкой смелостью Феофано, то ли ужасаться. Но одно понял: если Малфрида нагадает той, что царевна пожелает, – охрана ведьме обеспечена.
Почему-то на этот раз Свенельд не осмеливался подслушивать, даже наоборот, отошел подальше, велев своим людям перейти по сходням на пришвартованные рядом суда. Сам же устроился на носу ладьи, подле высокого штевня с оскаленной мордой наверху. Теперь на корабле никого не было, и прилегший у штевня Свенельд казался неясной тенью. Ждал он довольно долго, даже подремывать начал под звуки хлюпающей под днищем воды, однако вмиг вскинулся, когда уловил какие-то странные звуки, долетавшие из палатки: какой-то вскрик, стон, потом суета, возня. Варяг приподнялся, гадая, что там внутри происходит. Потом стремительно подскочил, откинул полог. В отблесках метавшегося пламени, в свете полной луны увидел двух сцепившихся женщин. Малфрида оказалась опрокинутой, а Феофано лежала сверху, занеся для удара тесак. Ведьма успела перехватить ее руку, и теперь они боролись молча, тихо, только дыхание бурное слышалось.
Свенельд подскочил, рывком заломил руку царевны с ножом за спину. Феофано вскрикнула, нож выпал из ее пальцев, а в следующий миг варяг быстро поднял ее и почти вышвырнул наружу. И это на глазах оторопелых охранников! Те, конечно, отсиживаться в лодке не стали, повскакивали, принялись карабкаться на корабль. Свенельд только и успел подхватить уложенное вдоль борта длинное весло, замахнуться, отбив первый натиск, повалив в воду успевших вцепиться в поручни. Феофано же не стала ждать, когда ей помогут, вспрыгнула на одну из скамей гребцов, оттуда – на борт, а затем с размаху в воду. Ее тут же стали ловить, протянулось множество рук, охрана расшумелась, раскачивая лодку. Свенельд наблюдал со стороны, по-прежнему удерживая длинное весло, и успел заметить, как один из охранников царевны занес для броска копье. Еле смог уклониться, когда оно просвистело почти возле самого уха.
Все это происходило неимоверно быстро: вылавливали и втягивали в лодку Феофано, тут же метали копья, лодка раскачивалась. Свенельд успел оглушить кого-то веслом, опрокинув в воду, по сходням с соседних кораблей с криками спешили вооруженные дубинками русы… И вдруг все вмиг умолкли, застыли и только онемело глядели, как по воздуху стал медленно плыть неподвижный силуэт человека в темной хламиде со странно склоненной набок головой.
Свенельд в пылу заметил это едва ли не последним. Просто в какой-то момент обратил внимание, что все стоят, открыв рты, смотрят в одну сторону. Варяг резко оглянулся и в последний момент отпрянул, когда почти над его головой проплыло неподвижное тело – на варяга даже кровь сверху капнула. И еще он увидел стоявшую у входа в палатку Малфриду. Ее руки были протянуты ладонями вперед, будто она удерживала на весу или толкала по воздуху мертвого толмача царевны; волосы ведьмы извивались, почти встав дыбом, а губы слегка шевелились, наговаривая заклятие. Потом она быстро опустила руки – и мертвец рухнул сверху прямо на Феофано. Царевна взвизгнула, оттолкнула его и быстро стала что-то кричать, указывая на ведьму. Но та уже опять подняла руки, глаза ее вспыхнули, и она зашипела по-змеиному, в горле ее заклокотало, послышалось рычание… И тут же лодка с цесаревной и ее свитой закачалась на волнах, закружилась, будто угодив в водоворот, потом ее понесло прочь, только волна пошла, брызги полетели, люди закричали, попадали, вцепившись в борта.
– Малфрида, не смей! – Свенельд кинулся к чародейке, коснулся ее и сам упал навзничь, когда его словно оттолкнуло от нее плотным холодным потоком.
Однако и монеру Феофано перестало крутить и топить. Люди на ней уже не желали испытывать судьбу, налегли на весла, быстро уплывали прочь.
Малфрида сидела на досках настила, опершись на руки, голова ее свесилась на грудь, волосы занавесили лицо. Когда к ней подбежали и стопились вокруг, Свенельд осмелился приподнять за подбородок ее голову, убрал всклокоченные волосы. Лицо Малфриды было обычным, только утомленным казалось, да и дышала она тяжело.
