Женщины самостоятельно срезали веревки с рук. Воины отыскивали родных, прижимали к себе жен и детей. Радостный десятник Велемир посадил на своего лося сразу и брата, и сестру, а сам пошел рядом, то и дело посматривая не себе под ноги, а на своих спасенных близких. Сестра была на несколько лет моложе стрельца, а брату было от силы лет восемь.
– Возвращаемся… Идем быстро… Понимаю, что сил нет, потерпеть придется, но так надо… Детей на лошадей… Кто слаб, тоже на лошадей…
Дварфы, к удивлению сотника, на лошадей садиться отказались. Они понимали, что освобожденным женщинам и детям идти будет труднее, чем им. И даже к трофейным лошадям не прикоснулись. Однако пленникам эти лошади пришлись весьма кстати. Но Овсень знал, что дварфы умеют ходить очень быстро.
– Вперед… Назад то есть… К Ансгару… Скоро светает…
Улич двинулся первым, задавая темп, который контролировал сотник…
* * *
Переговорив с норвежскими дварфами, Большака никакой конкретной информации не получил, кроме сообщения о том, что Овсень с дварфами прибыл к поместью, а в самом поместье проживает кузнец-дварф, с которым Истлейв мысленно переговаривался и получал сведения. Что там происходило дальше, норвежские дварфы не знали, потому что очень спешили и шли предельно быстро. Их и сам Истлейв мыслью поторопил. Оставалось ждать вестей от Овсеня, который, как сообщил Живан, обещал вернуться к моменту выступления всех сил в сторону Ослофьорда.
Перед тем как отправиться к Сухому оврагу, Большака заставил одного из своих воев пальцем нарисовать на земле примерный план места, в котором предстояло воевать. В дополнение несколько штрихов к общей картине словесно добавил разведчик, приставленный в помощь к «большому сотнику» старостой Хрольфом. В принципе ничего сложного в рисунке не было, а очертания оврага, полумесяцем огибающего невысокий холм, сразу подтолкнуло Большаку к принятию правильного плана. Разведчики, что наблюдали за людьми Торольфа, доложили, что неполная сотня спустилась в овраг и даже коней туда завела. Это была, конечно, большая ошибка, потому что кони по крутым склонам резко и сразу подняться не могут, в самой широкой части оврага, там, где он выводит на речной обрыв, тоже выйти не могут, и остается только один проход – через который они в овраг и проникли. И если этот проход хорошенько перекрыть, то конная неполная сотня превращается в неполную сотню пешую. Можно было, конечно, перекрыть выход и живой силой, но через живую силу конники могут прорваться. Следовало искать иной способ.
И способ нашелся сразу. Чтобы перекрыть проход и вообще не позволить конникам выбраться из оврага, Большака прибег к простому инженерному решению. Выбрал два самых тяжелых бревна из приготовленных для ремонта стен и лежащих во дворе поместья. Потом позаимствовал в сарае несколько крепких морских канатов, используемых для поднятия паруса, и прицепил бревна к седлам четырех самых сильных лосей из неполной сотни Живана. Живан уверял, что и двух лосей хватит, но Большака настоял на четырех. Разведчик сказал, что бревна легко перебросятся с одного края на другой и перекроют выход для коней.
Бревна везли впереди отряда и прямиком к началу оврага. А впереди лосей шла пешая разведка, которая присмотрелась к месту, подстрелила одного из часовых, но второго упустила, и часовой, воспользовавшись скоростью коня, ускакал по дну оврага, чтобы предупредить своих. Вот здесь и понадобилась сила четырех лосей, чтобы быстрее, прежде чем люди Торольфа успеют выбраться из оврага, доставить бревна к месту. Но лосей уже опередили конники и заняли позицию с приготовленными луками. Причем передовые кони все были этой ночью подкованы новыми копытами, и со стороны можно было подумать, что на овраг наступает несколько сотен конников. Как это воспринял противник, впрочем, никто не знал. Лоси бревна все же доставили вовремя и прежде чем была предпринята попытка прорыва. Воины в овраге, должно быть, вообще надеялись, что отряд Большаки идет не в их сторону и минует их засаду, обойдя овраг стороной. И потому выжидали. А когда поняли, что ищут именно их, пришли в замешательство от звука множества копыт и опять не сразу вперед двинулись, но потом поняли ситуацию и предприняли попытку прорыва. Но было уже поздно. Конники надеялись, что смогут стремительным клином пробиться через пеший строй и прорубиться через строй конный, но два прочных бревна, на которые кони налетели корпусом в темноте, сразу устроили кучу из поверженных тел, уже пробитых несколькими стрелами и в дополнение копьями. Конная атака затормозилась, и воины Торольфа, не продолжая схватки, сразу отступили в глубину оврага, надеясь найти другой выход. А здесь уже Большака показал, что он умеет легко менять планы, сообразуясь с обстановкой. Бревна в овраг не сбросили, а просто оттащили за те же веревки, но теперь даже лосей не впрягали, потому что воинам это сделать было быстрее.
– Живан!.. Лоси по дну оврага – в полную скорость. Остальные, поверху… Расстреливать… Конники – дальний край, пешие – ближний…
Никто больше не раздумывал, и все перешли к действиям. Мощная атака лосей двинулась по дну, с прохождением узких участков расширяя свой строй. Она не была такой быстрой, как конная атака, но оказалась гораздо более тяжелой и безостановочной, потому что лоси легко сметали лошадей вместе с всадниками, уродовали и убивали и от препятствий только злились и входили в яростный боевой раж. Часть воинов Торольфа, побросав лошадей, пыталась выбраться по краям оврага, но там их уже встречали и пешие, и конные воины и ударами копий и мечей, и стрелами, пущенными с близкого расстояния, сбивали с крутого склона. Разгром неполной сотни был полным. И только в одном не оправдались надежды «большого сотника», который намеревался часть своих воинов посадить в седла. Здоровых трофейных лошадей просто не оказалось. Разъярившиеся лоси рогами и копытами изуродовали всех…
* * *
– Овсень не прибыл? – коротко глянув на небо, сразу спросил Большака конунга, встречающего его у ворот поместья вместе с Огнеглазом. – Пора бы ему уже…
– Мне только что доложили… Большая колонна прошла к фьорду… Если наша охрана пропустила, значит, это свои. Думаю, Овсень повел пленников на ладьи… Сейчас будет здесь… Наверное, он был прав в своем решении, но мне все равно не нравится, когда в моих землях поступают против моей воли.
– Ансгар… – с легкой укоризной заметил Большака. – Воины с большой охотой воюют за того, кто уважает не только свою волю, но и их тоже. Тем более это даже не наемные воины, а посторонние, только помогающие тебе по доброте душевной… Овсень вообще мог бы не воевать на твоей стороне…
Юный конунг только передернул плечами в раздражении. Он не хотел выслушивать нравоучения даже от Большаки. На что «большой сотник» громко вздохнул.
– Что у тебя? – спросил конунг.
– Все… Неполной конной сотни у Торольфа больше не существует.
– Потери есть?
– Четверо воев Овсеня легко ранены, остались в строю. Один из моих хуже – стрела горло пробила. Дней пять проваляется, потом месяц будет говорить шепотом… Похудеет – есть ему будет сложно. Придется мне на хмельной мед тратиться. Еще лоси стрелами исколоты… Они основное дело делали… Живан говорит, что это обычное явление и колотые раны у лосей заживают быстро, если их лечить. Он сразу, кстати, и лечить начал. Знает, как с лосями обращаться. Что здесь без нас? Разведка что-то доносит?
– Доносит. Ты опять, кажется, оказался прав. Торольф концентрирует свои силы не на той стороне Ослофьорда, где будет идти собрание, а на противоположной, с нашей стороны…
Из темноты по дороге из фьорда почти бесшумно поднимались воины на лосях. Впереди шествовал великан Улич и нес крупного всадника, которого трудно было с кем-то спутать. С другой стороны, из двора, выходили староста Хрольф со старостами других виков и норвежские сотники. И обе группы сошлись рядом с конунгом одновременно.
– И что ты хочешь сказать? – с вызовом, но не совсем уверенным тоном спросил Ансгар у Овсеня.
Овсень переглянулся с Большакой. Потом глянул на норвежских старост и сотников.
– Как ты и приказал, мы освободили своих пленников и посадили их на ладьи.
Ансгар сначала растерялся от таких слов. Потом глянул на Хрольфа, который был не в курсе самовольства русов, на других и понял, что Овсень не хочет ронять авторитет молодого конунга перед его самыми верными людьми, и кивнул.
– Это хорошо. Как все прошло?
– Торольф уже продал пленников хазарам…
– Он не имел права продавать их до ярмарки, – сказал конунг.
– Тем не менее он продал. Хазары прислали конвой в двадцать воинов и повели пленников на свои галеры. Мы хазар перебили и перебили пять десятков воинов Торольфа из тех, кого он выставил в засаду рядом со своим поместьем. Дварфы хорошо дрались… Цени их, конунг, они сослужат тебе хорошую службу…
