Глава 55
Еще до восхода солнца в обоих неприятельских лагерях богам принесли обильные жертвы и вознесли молитвы. После этого войска стали занимать позиции. В западной части долины выстроились в ряд штандарты с навершием из бронзы в виде орла, являющегося знаком римских легионов и символом религиозного почитания, и вокруг них строились войска. В восточной части долины, где сосредоточились армянская армия и ее союзники, взметнулись вверх прикрепленные на копьях вымпелы и флаги, слышалось ржание коней, грохот колесниц, топот солдат.
Солнце взошло, начищенные до блеска доспехи римских воинов засверкали, к бою приготовились пращники и лучники, быстроходная конница, легковооруженная и тяжелая пехота. А вот катапульты и баллисты продолжали обстреливать город.
Натренированные в учебных поединках армянские воины в доспехах и с мечами в руках не уступали в храбрости римским, но имели еще и преимущество – они защищали свою землю. Царь Тигран верхом на коне во главе своей свиты подъехал к занявшим боевые позиции пехотинцам.
– О царь царей, – льстиво произнес Дарий, царь Атропатены, – их войско ничтожно. Мы разобьем римлян при первом же ударе. Жаль, что нам придется разделить одну победу на всех, я управился бы один!
Тигран промолчал. Издалека он увидел Лукулла. Ошибиться было нельзя: только он был в плаще пурпурного цвета поверх доспехов.
– Этот любитель восточных сокровищ Лукулл, – с хохотом сказал царь Адиабены Монобаз, – при первом же нашем ударе подожмет хвост и с позором побежит прятаться в Рим!
– Они думают, что один вид их воинства, закованного в блестящие доспехи, должен обратить нас в бегство! – съязвил царь Коммагены Антиох.
– Странно, – сказал Тигран. – Их мало!
– Для посольства их много, а для войска мало! – сострил царь Осроены Абгар I.
Вдруг пехота Лукулла начала совершать необычный маневр – двинулась в противоположном направлении.
– Таксил, – крикнул царь Тигран, – непобедимые римские пехотинцы бегут с поля боя?
– Государь, – ответил Таксил, – римляне не надевают в дорогу доспехи и не начищают щиты и шлемы. Они намерены сражаться!
Мощная армия армянского царя выстроилась поперек всей долины, готовясь вступить в смертельный бой. Впереди шла легкая конница, за ней тяжелая конница, за ней колесницы, за ними пехота, возглавляемая царями: в центре войско Тиграна, справа войско царя Атропатены Дария, слева – царя Адиабены Монобаза, за ними другие цари и полководцы со своими воинами. Напряжение растет, кони ржут, всадники в нетерпении, солдаты рвутся в бой.
Битва началась. Римская конница первая пошла в атаку. Царь Тигран подал сигнал, и его всадники устремились ей навстречу. Справа по ходу движения армянской конницы – Тигранакерт, на крепостной стене которого радостно кричали, обнимались и показывали римлянам угрожающие жесты защитники крепости. На удивление, римские всадники без доспехов, но с копьями и щитами, не оказывая сопротивления, развернулись и начали отход. Армянская конница, увлекшись преследованием римлян (легкая добыча!), растянулась на большом пространстве.
– Царь Тигран, – вскричал Дарий, – это победа!
– Что-то здесь не так, – сказал Тигран, – слишком просто.
Он увидел, что пехота противника, пропустив армянскую конницу, смыкает ряды. Первая шеренга – молодые легковооруженные воины гастаты в кирасах с большим копьем и мечом на бедре, вторая и третья шеренги – зрелые воины, за ними триарии – испытанные ветераны. Тигран подал сигнал ввести в бой катафракты – тяжелую кавалерию с длинными копьями, смертоносными при натиске, но бесполезными в гуще сражения. Катафракты пошли вперед, чтобы атаковать врага сомкнутым строем, но в какой-то момент из засады по флангам тяжелой армянской кавалерии ударили римские легионеры. Всадников, защищенных тяжелым доспехом, они били мечами по ногам и выбивали копья из рук, стаскивали с лошадей. Строй катафрактов расстроился, однако замурованные в броню воины справились с ситуацией, они смогли повернуться влево-вправо и ударить по боевым порядкам римлян, нанося им страшные удары и пронзая насквозь. Эта грозная сила, которую не брали ни стрелы, ни дротики, опрокинула врага, но тут двинулся в атаку с фронта легион Публия Клодия.
Легион Аппиуса Клодия скрытно вышел на указанную Лукуллом высоту и оказался в тылу армянской армии. Римские солдаты, натренированные бесконечной муштрой, преодолели необходимое расстояние практически бегом. Главнокомандующий с охраной, следуя за легионом верхом, спешился и поднялся на вершину холма оценить обстановку. Внизу, у подошвы холма, он увидел вьючный обоз армии противника, слева – огромное армянское войско, готовое ринуться в бой, в его рядах – пышно разодетые всадники – цари и полководцы, а еще левее, на поле, кипел жаркий бой: римские легионы сражались с тяжелой конницей противника. Теснота местности играла римлянам на руку, инициатива явно была на их стороне.
Тигран тоже внимательно наблюдал за ситуацией. Он понял, что Лукулл играет не по правилам, но ждал, когда тяжелая конница измотает противника, чтобы бросить в бой свою главную силу – отборную пехоту. Вдруг он ощутил давление на затылке, некая энергия надвигалась сзади. Глаза Лукулла, стоящего на возвышении, расширились, взгляд испепелял армянского царя, волны ненависти стали достигать мозг главного врага. Тигран обернулся и увидел на холме сзади слева человека в пурпурном плаще. Он понял: Лукулл его переиграл. Реакция царя была молниеносной.
– Трубить сигнал к отступлению! – крикнул он.
– Что случилось, государь? – недоумевал Дарий.
Сигнал на отступление, повторяясь раз за разом, привел огромную людскую массу в движение.
– Мамиконян, – кричал Тигран, – противник обошел нас с тыла! Уводи войска на запасную позицию!
Все мысли царя теперь были связаны с организованным выходом из боя. Лукулл, осознав, что план не сработал, закричал:
– Клодий! Атаковать обоз противника!
Масса солдат с криком бросилась на обоз. Быки, коровы, лошади, козы, свиньи под натиском славных римских легионеров, мыча, блея и хрюкая, разбегались в разные стороны, врезаясь в армянскую пехоту и расстраивая ее ряды. Тяжелая конница, понесшая большие потери, с трудом развернулась на поле и начала выходить из боя, двигаясь в расположение своих войск. Всадники из легкой конницы, те, кто сумел избежать гибели, прорывались группами сквозь пехоту противника и тоже мчались к своим.
– Надо сохранить армию! – говорил Тигран царям и полководцам, окружавшим его. – Отходите организованно на восток в свои запасные районы.
Лукулл был в ярости.
– Командира резерва ко мне! Пленить армянского царя!
Но сделать что-либо в этом скоплении и беспорядочном движении людей, животных, своих, чужих, пеших, конных, колесниц, повозок было уже нельзя. В достаточно узкой долине на горном плато малоуправляемая масса тел и объектов хаотично металась по сторонам, порядок то разрушался, то восстанавливался, а затем и вовсе перестал существовать. Видя тщетность своих усилий, Лукулл приказал:
– Отвести войска!
Теперь уже заиграли римские трубачи, и уставшая римская армия двинулась к своим лагерям. Так два потока одной реки под названием «умопомрачение» потекли в противоположных направлениях.
Манкей, командир гарнизона Тигранакерта, глядя со стены на отход армянской армии, глубоко переживал случившееся. Он со своим гарнизоном остался один на один с опасным и сильнейшим противником мира. Есть тайный выход из города в горы, и им уже воспользовались многие знатные жители, но это капля в море, ведь в городе под его защитой осталось до пятидесяти тысяч человек. Он стал обходить посты на стене, подбадривая защитников крепости.
Грек Пиррос, наемник, задира и скандалист, чье имя «подобный пламени», несомненно, ему соответствовало, тоже наблюдал со стены за ходом битвы, и, когда стало ясно, что армяне терпят поражение, он задумался, не пора ли менять хозяина. Собрав вокруг себя таких же беспринципных наемников, он сказал:
– Похоже, царь Тигран проиграл битву.
– Разве это битва! Пехоту даже не ввели в бой! – сказал его товарищ.
– Мы хорошо делаем свое дело, пока нам платят! – напомнил другой.
– Не в деньгах дело, плевать на контракт, пришло время спасать свои шкуры! – сказал третий.
– В любом случае, – продолжал Пиррос, – нам здесь делать нечего. Римляне возьмут город и всех нас продадут в рабство.
Бунтарский дух охватил греческих солдат. Они разошлись по местам, но явно что-то замышляли, и Манкей, человек опытный и проницательный, проходя мимо постов наемников, почувствовал, что у тех изменилось и настроение, и отношение к делу. Греки стали вялыми, разбрелись кто куда, от многих веяло безразличием, а некоторые даже бросили свои щиты. Полководец заподозрил страшное: измена! Он приказал командиру своей охраны:
