Возможно, это видение подразумевало войну. «Что ж, чтобы предупредить меня об этом, не нужен сон, посланный Силой. Никому не нужен»
Он ощутил, что к нему сзади подошла Мара, и как, стоя в дверях, она успокаивающе дотронулась до его разума; просто короткое ободряющее прикосновение.
— Ты мог бы сделать нам обоим по чашке кафа, — сказала она. – Если уж мы не собираемся больше спать, надо хотя бы сделать это надлежащим образом.
— Можно подумать, что это поможет мне легче воспринимать ситуации, подобные нынешней.
Мара покрутила настройки кафоварки, одновременно поправляя волосы. – Ты о политике? Не думаю, что это когда–нибудь станет легче – особенно тогда, когда дело касается собственной семьи.
— Больше всего я беспокоюсь из–за Бена.
— Он хорошо проявил себя на «Балансире».
— Но ему всего тринадцать. Ладно, я позволил ему участвовать, но он еще ребенок. Наш ребенок.
— А сколько тебе было лет, когда ты очертя голову бросился участвовать в Восстании? Вряд ли намного больше…
— Мне было восемнадцать.
— Ого, ну прямо ветеран, да? – подмигнула она. Люк помнил, какой жестокой и холодной она была, когда он впервые встретился с ней, и подумал, что сейчас она выглядит еще красивей, когда в последние годы жизнь стала к ней добрее.
— Любимый, Джейсен заботится о нем. У него не могло бы быть лучшего учителя.
— Да уж…
— Ладно, я знаю, что у нас разные мнения по этому поводу.
— Ты знаешь, что я чувствую. Джейсен беспокоит меня. Раньше я никогда подобного не ощущал и не могу это игнорировать.
Ее улыбка поблекла. – Я чувствую немного другое.
— А я не могу изменить свое мнение.
Мара выглядела так, словно была готова сказать резкость, но она несколько раз кивнула, не глядя на него, как будто репетируя более взвешенный ответ. – Я тоже чувствую какую–то тревогу в Силе, но у меня есть теория.
— Я весь внимание.
Она снова сделала паузу, глядя на ковер. – Думаю, он влюбился, и это разрывает его изнутри.
— Джейсен? Влюбился? Да ладно…
— Поверь мне. Раньше я ощущала что–то подобное в тех, кого преследовала, и тогда я тоже поняла эти ощущения неправильно. Неудачный, мучительный роман может заставить людей чувствовать очень негативные эмоции – гнев и отчаяние от любви.
— Но он джедай. Мы можем контролировать такие эмоции.
— Мы оба джедаи. Мы муж и жена, и насколько мы сами можем это контролировать?
Он хотел бы поверить ей. Мара была умна: она бы никогда не выжила в качестве Руки Императора, если бы не имела очень развитого чутья на опасность и способности игнорировать свои собственные эмоции. Ей пришлось научиться видеть то, что было на самом деле, а не то, что она хотела видеть.
Ее голос смягчился. – Сказать тебе, что я вижу? Я вижу, что Бен примиряется со своими способностями в Силе, и не злится на нас за то, что мы делаем его джедаем. Мы этого сделать не могли, а Джейсен смог, и мы должны быть благодарны ему за это.
— Джейсен безответственно играет со своими способностями. Он проецировал себя в будущее и не говори мне, что это тебя не обеспокоило. Я не хочу, чтобы Бен учился таким вещам – да и что мы действительно знаем о том, чему научился Джейсен, пока отсутствовал? Он изменился Мара. Я это чувствую.
Она сжала чашку в руке, а другой пригладила волосы, однако сейчас Люк чувствовал только дистанцию, которой не должно было быть; словно она остерегалась его – или остерегалась расстроить его.
— Просто Джейсен вырос. Он идет другим путем джедая, вот и все. У нас нет ответов на все вопросы.
— Это не все. Я вижу сны, и в них видится угроза для нас.
— Ты правда думаешь, что Бен в опасности.
— Я думаю, что в опасности Джейсен. Я не хочу, чтобы Бен попал в неприятности вместе с ним.
— Будущее не неизменно.
— О, но оно станет таким, когда с ним поработает Джейсен.
— Эй, давай не будем ссориться по этому поводу.
— Я хочу, чтобы мы нашли для Бена другого наставника.
— Люк, ты случайно не заметил, что тут нет очереди кандидатов на эту работу?
Как сильно она ни защищала Джейсена, Люк не ощущал в Маре твердой уверенности. Он отставил бокал с кафом в сторону и притянул ее к себе, заглядывая в глаза. В углах глаз появилось несколько морщинок, а в массе огненно–рыжих волос, обрамлявших ее лицо, появились первые серебристые нити, но для него она была по–прежнему совершенством, по–прежнему его опорой и его возлюбленной.
И все же она ошибалась.
— Мара, я не могу это игнорировать.
— Ладно, — он почувствовал, как напряглись ее плечи. – Давай, заставь Бена отвернуться от нас как раз тогда, когда он начал успокаиваться. Ну и что, что Джейсен постиг несколько странных философских течений в Силе и общался с жуками? Мы оба были на темной стороне, и мы это пережили.
— Значит, ты все же чувствуешь темную сторону.
— Нет, я чувствую, что Джейсен приобретает силы большие, чем мои способности, что он хорошо учит Бена, и что он никогда не обидит его, — она отступила от Люка, и он ощутил, что она отгораживается от него, возможно, чтобы предотвратить превращение этого разговора в дискуссию, в которой не будет победителей. – А это значит, что он хорошо влияет на Бена. Без Джейсена у нас бы был сын–подросток с большими способностями в Силе, который не слушает нас. А это уже опасно.
В ее словах был смысл. И они давали шанс на уступку. – Я не могу с этим поспорить.
— Но…
— Я не говорил «но…».
— Я знаю, однако я это почувствовала.
— …Но я пренебрегу своим долгом, если бы не приложу усилия, чтобы выяснить, кого, или что я вижу в своих снах.
Мара на секунду сжала губы, смотря куда–то в сторону, затем с усилием улыбнулась. Она знала, что не сможет убедить его отказаться от его идеи. И он говорил серьезно. Его сны были слишком настойчивы и тревожны, чтобы отмахиваться от них, даже если это могло привести к разногласиям с Марой. Рано или поздно она успокоится; но если он будет игнорировать свою интуицию, последствия могут быть намного хуже, чем несколько мрачных взглядов и завтраков в молчании.
Затем ее улыбка стала шире, как будто она услышала его мысль. – Я собираюсь вернуться в постель. И тебе стоит сделать то же самое.
— Я допью свой каф. Чуть позже.
Люк долго сидел, потягивая напиток. Взгляд его был направлен в окно, сфокусировавшись на ярко–зеленой подсветке далекой вывески, так, чтобы медитация не перешла в сновидение. Он старался дотянуться до человека в капюшоне и заставить его показать лицо. Зеленый свет волнами заполнил его поле зрения; в нем показались очертания, в которых под различными обликами ощущалось что–то знакомое, и в то же время неузнаваемое, однако фигура в капюшоне по–прежнему ускользала.
