— Мы здесь Империум, — сурово произнес Мелькарт. — Мы должны сделать все возможное, чтобы выиграть эту войну своими силами и очистить от скверны этот континент. Это наш мир, и мы должны править им и защищать его.
Баалберит, очевидно, не хотел продолжать этот спор.
— Мне нужно немного поспать, — сказал он. — С вашей стороны было весьма разумно позволить телохранителям отдохнуть, ваше превосходительство — мы бодрствовали слишком долго. Другого шанса может и не быть.
Это было разумное замечание, но оно немедленно возбудило подозрения Мелькарта. «Он попытается что-то предпринять?», подумал губернатор. «Это было бы безумием с его стороны, ведь моих людей намного больше. Но он отправился с нами явно по какой-то причине, и уж точно не для того, чтобы совершить самоубийство».
— Возможно, нам всем стоит вздремнуть, ведь наступает ночь, — сказал Мелькарт вслух. — Мы принесем больше пользы генералу, если прибудем отдохнувшими.
Форх, казалось, был благодарен за возможность отдохнуть, и Солдрон тоже — но Мелькарт лишь притворялся, что отдыхает. Он откинулся в кресле, склонив голову набок — из этого положения он, слегка приоткрыв глаза, мог наблюдать не только за Баалберитом, но и за его спутниками.
Ажао и Альпальяо, казалось, воспользовались советом Баалберита — но тот факт, что отдохнуть предложил сам Баалберит, вызвал у Мелькарта глубокие подозрения.
«Он хочет, чтобы псайкер попытался что-то сделать», подумал Мелькарт. «Независимо от риска, техножрец вколет безумцу дозу того еретического наркотика, пока Баалберит отвлекает наше внимание. Но почему сейчас? Или он думает, что связаться с флотом будет легче на большой высоте?»
Сквозь едва открытые веки Мелькарт очень внимательно смотрел на Дейра Ажао. Он не верил, что псайкер спал сейчас, но если он и спал, то определенно видел сны, и явно неспокойные… Так же, как и телохранитель, сидящий рядом с Мелькартом — он вздрагивал во сне и еле слышно что-то шептал.
«Что-то здесь не так…», подумал Мелькарт. «Что-то…»
Он потерял нить своей мысли. Вопреки всем своим усилиям он все-таки задремал — и когда внезапно проснулся, то понял, что совершил ошибку. Он знал, что потерял значительный промежуток времени — возможно, не меньше трех часов. Все вокруг было, казалось, так же как и раньше — за исключением того, что Форх и Солдрон действительно крепко спали — но Мелькарт знал, что время ушло, словно украдено каким-то…
… колдовством.
На секунду чудовищность того, о чем он подумал, ошеломила разум Мелькарта. Он всегда был убежден, что усиливать способности имперских нечистокровных псайкеров местными наркотиками, которые использовали «сновидцы мудрости» туземцев — опасная идея, потому что он всегда был уверен, что эти наркотики — не нейтральные средства; что в действительности они осквернены злом колдовских шабашей. Сейчас Мелькарт был полностью в этом убежден. Что бы ни пытался сделать Баалберит, и что бы ни пытался сделать его псайкер, результатом может быть только катастрофа… И время, которое он потерял, подвело его к самому краю этой пропасти.
Внезапно он встал, хотя от усилия у него закружилась голова. Одной рукой он начал трясти телохранителя, сидевшего рядом, а другой потянулся, чтобы разбудить генерал-майора Форха, но глаза Мелькарта неотрывно смотрели на Баалберита и псайкера. Псайкер по-прежнему притворялся спящим, и, казалось, его мучили кошмары, но глаза Баалберита были широко открыты.
— Что ты сделал, Раган? — спросил Мелькарт. — Что ты сделал?
Баалберит не отвечал. Верховный Инквизитор лишь улыбнулся — но эта улыбка сказала больше, чем тысяча слов. Она говорила о том, что Баалберит не собирался быть всего лишь пассажиром в этой экспедиции, не собирался покорно подчиниться той участи, которую готовил ему Мелькарт в конце пути. Она говорила о том, что отчаянная решимость Баалберита простиралась куда дальше, чем предполагал Мелькарт, возможно, куда дальше, чем Мелькарт даже мог предположить.
Как только на лице инквизитора появилась эта зловещая улыбка, самолет вдруг резко дернулся влево и вниз. Мелькарт ощутил, как у него скрутило желудок, и понял, что если уж он испытывает страх, то его спутники, должно быть, парализованы ужасом — но большинство его спутников, казалось, по-прежнему крепко спали.
— Моберг? — в тревоге позвал Мелькарт.
— Это лишь турбулентность, ваше превосходительство, — ответил пилот. — Мы миновали Янтарную Пустошь и вошли в более умеренный климат. Это просто воздушные потоки. Нечего бо…
Он не договорил — самолет снова встряхнуло, на этот раз сильнее.
Форх проснулся и, немедленно вскочив на ноги, визгливым голосом завопил:
— Что происходит?!
— Сядьте! — приказал Мелькарт, но Форх был не в том состоянии, чтобы его слушать.
— Я знал, что эта проклятая штука небезопасна! — взвыл он. — Ей двести лет! Мы разобьемся!
Техномагистр Солдрон тоже проснулся. По крайней мере, ему хватило самообладания, чтобы не поддаться панике, а вместо этого начать читать молитву, но Мелькарт знал, что это скорее от ужаса, а не от веры в то, что молитва поможет.
Мелькарт бросился в кабину, в узкое пространство за сиденьем пилота. Самолет продолжало сильно трясти, его нос опустился еще ниже.
— Что происходит? — спросил он у Моберга.
— Я… я не знаю, сир, — только и смог ответить пилот.
Мелькарт только сейчас понял, что уже не имеет значения, стал ли самолет жертвой какого-то безумного плана Баалберита, или заклинания вражеского колдуна, или это просто техническая неисправность. Главный вопрос сейчас — сможет ли Моберг что-то с этим сделать?
Внезапно Мелькарт осознал, что опасения, которые он так презрительно высмеивал, были небезосновательны. Самолет был имперским оригиналом, созданным настоящими Адептус Механикус, но ему было уже двести лет. Вера в имперскую технику— это одно, но вера в способность содержать эту технику в исправном состоянии — совсем другое. Предшественники Солдрона, несомненно, крайне тщательно и аккуратно обслуживали технику, сохраняя дух и букву всех необходимых ритуалов, но двести лет — очень долгий срок, чтобы защитить детали самолета от коррозии и усталости металла. Джел Моберг был хорошо обученным пилотом, но насколько хорош может быть пилот, если его опыт настоящих полетов ограничивается лишь несколькими часами, и он никогда не удалялся от Состенуто больше чем на сотню миль?
«Я был слишком доверчив», подумал Мелькарт, удивляясь тому факту, что даже он мог совершить такую ошибку. «Я был слишком импульсивен, слишком безрассуден — и теперь, когда власть над целым миром так близка, я могу потерять все».
