Я ощутил вспышку раздражения Телемахона от того, что о нем говорят так, словно его с нами нет.
Леор продолжил говорить так, будто я ответил. Он перечислял причины, по которым Телемахону никогда нельзя доверять, и утверждал, что мне следует убить того, чтобы избавить себя от грядущих проблем. Я оставлял его комментарии без внимания.
Гира? — отправил я послание в направлении обломков. Гира?
Ничего. Вообще ничего.
— Осторожно, — сказал я остальным. — Мне кажется, что-то не так.
Это вызвало у Леора смех.
— Как трагично, что для тебя это неожиданность, колдун.
Он так легко начинал смеяться. Я каждый раз вздрагивал от этого звука, как трус дергается, слыша выстрелы.
Я узнал, как называется корабль, сразу же, как только ступил на разбитый корпус. Меня, наконец-то, захватило ощущением находящегося рядом сознания. Чтобы подтвердить подергивания шестого чувства, потребовалось лишь приложить ладонь к железной коже звездолета.
«Мстительный дух». Лишенное интонации и безжизненное эхо этого расходилось по корпусу. Машинный дух корабля, сколько бы от него ни осталось, дышал, гоня собственное имя по железным костям.
Итак, звездолет не был мертв. Обесточен и практически безмолвен, но не мертв. Он не разбился. Первоначально обходя его поверхность и лязгая подошвами по древнему металлу, мы не увидели никаких следов смертельных повреждений. Боевой корабль тянулся на несколько километров — от холодных двигателей до носа-тарана — а покров тумана делал наши суждения больше похожими на догадки, однако звездолет выглядел так, словно вообще не разбивался. Никаких явных повреждений надстройки, шпили укреплений не обрушились…
— Меня посетила неприятная мысль, — передал по воксу Телемахон, пока мы втроем двигались поперек внешнего корпуса. Во мгле перед нами поднимались тени башен, напоминавшие намек на город на горизонте.
— Продолжай.
— Что если этот корабль не терпел крушения? Он вообще на дне каньона? Что если он просто здесь дрейфует?
Я думал о том же самом. Звездолет был обесточен. Он никак не мог оставаться на месте в атмосфере без двигателей, которые бы компенсировали притяжение гравитации. Если же корабль парил здесь, как в пустоте, это означало, что он почему-то не подвластен воздействию силы тяготения разрушенной планеты.
Однако подобная идея вовсе не могла быть нереальной только потому, что казалась невозможной. Учитывая беспорядочность и переменчивость затянутой пылью звездной системы Аас`киараль, я полагался на то, что видел собственными глазами, а не на физические прогнозы. Непредсказуемая гравитация мира до такой степени не подчинялась законам природы, что мы бы даже не смогли точно указать местонахождение планеты в космосе. Это была Империя Ока — здесь, глубоко в недрах коры планеты, застывшей во времени в момент своей гибели, запросто могло оказаться, что притяжение было отринуто вместе с временной реальностью.
— Абаддон, — тихо и с благоговением произнес я. — Из всех укрытий…
Леор стоял рядом со мной, глядя на вздымающиеся в тумане хребтовые башни.
— Нам нужно идти внутрь.
— Хайон, — сказал Телемахон позади нас.
Я не ответил никому из них. Я все еще прокручивал в голове возможные варианты. Абаддон увел «Мстительный дух» за Огненный Вал Лучезарных Миров, в непроницаемые для сканеров глубины Элевсинской Завесы, и обесточил звездолет под поверхностью этого разрушенного мира. Ничего удивительного, что боевой корабль так долго не могли отыскать.
— Хайон, — на сей раз это произнес уже Леор.
— Секунду, прошу тебя.
Моя рука, приложенная к корпусу, трепетала от отголосков, которые дразнили мой разум запахом дыма, звуком стрельбы болтеров и заставляющим пошатнуться ощущением того, как пушки корабля палят в небесах над Террой.
— Хайон!
Я отнял ладонь от металла.
— В чем дело?
Леор указал своим пистолетом. Я проследил за его движением. Дальше вдоль корпуса, подскакивая в тумане, плыл сервочереп. Несколько секунд я просто смотрел на него, не зная, верить ли собственным глазам. Он продолжал приближаться, легко паря.
Минимальное применение психического воздействия протащило его по воздуху, и он с приглушенным хлопком приземлился ко мне в руку. Настоящий человеческий череп, оснащенный крошечным антигравитационным генератором, который позволял ему парить. Обе глазницы занимали пикт-рекордеры, сенсорные иглы и линзы фокусировки.
Я сжал череп-зонд, и хромированный позвоночник затрепетал в непристойной пародии на жизнь, бессильно колотясь в моей руке. Механические глаза пощелкивали и стрекотали, наводя резкость на мой лицевой щиток.
— Приветствую, — обратился я к нему.
В ответ из миниатюрных вокс-динамиков, установленных на месте верхних резцов, раздался всплеск аварийного кода. Многосоставной позвоночный столб существа задергался еще сильнее, скручиваясь и разворачиваясь, словно змея, чего никогда не смог бы сделать настоящий хребет.
Меня интересовало, кто наблюдает за нами посредством его глаз. Если допустить, что внутри корабля вообще находился кто-либо живой.
— Я — Искандар Хайон из Ха`Шерхан. Я пришел с Леорвином Укрисом из Пятнадцати Клыков и Телемахоном Лирасом из Третьего Легиона. С нами Фальк из Дурага-каль-Эсмежхак. Мы ищем Эзекиля Абаддона.
Он продолжал биться в моей хватке.
— Дай-ка взглянуть, — сказал Леор.
Я бросил ему аугментированный череп, ожидая, что он поймает его. Вместо этого, пока тот барахтался в воздухе, пытаясь выровняться при помощи слабого антигравитационного двигателя, Леор снес его в сторону ударом своего цепного топора. Куски черепа и осколки металла простучали по окутанному тенью корпусу.
Несколько мгновений я глядел на брата.
— Очередная славная победа, — наконец, произнес я.
Он издал ворчание, которое могло оказаться смехом.
— Это была шутка, Хайон? Осторожнее, а то я начну думать, будто внутри твоих доспехов заперта душа.
Прежде чем я успел ответить, он постучал зубьями топора по обшивке у нас под ногами.
— Пойдем внутрь?
— У корабля есть несколько тысяч входных люков, — заметил Телемахон. — Тебе нет нужды резать…
Леор активировал цепной топор и начал резать. Брызнули искры.
Хотя время слабо затрагивало этот мир, влияние Ока было заметно по всему «Мстительному духу». Туман скрывал внешнюю чудовищность, однако внутри становилась совершенно очевидна холодная, очень холодная опасность флагмана.
