Хан откашлялся. После двенадцати часов непрерывного командования он слегка охрип.
– Дозоры будут останавливать наши корабли, но имперский корабль может благополучно проскочить.
– Хан прав! – Кайл ухватился за эту мысль. – Можно поставить «Ворону» на один из захваченных транспортных кораблей, загрузить каких-нибудь припасов и проскользнуть. Великолепно!
– Не стоит так спешить, – осторожно заметила Мон Мотма. – Давайте не будем недооценивать имперцев. Такой транспортный корабль остановят, а без опознавательных кодов ещё и обыщут.
– Верно, – подала голос Джен, – однако любой офицер захочет, прежде всего, получить припасы, особенно вооружение. Если из гиперпространства появится корабль и предложит им протонные торпеды, имперцы ухватятся за такую возможность. Особенно если корабль и экипаж не будут вызывать подозрений.
– Протонные торпеды? – Мон Мотма вскинула брови. – Ты шутишь. Может быть, сухие пайки?
– Некоторыми пайками можно и отравиться, – пошутил Хан. – Но я понимаю ваше беспокойство. Может быть, особые торпеды? Которые будут взрываться прямо в шахтах?
– На это я и намекаю, – согласилась Джен. – Так, решено?
Мон Мотма оглядела собравшихся – все кивнули, включая её.
– Последний вопрос. Кто поведёт такой корабль? И, самое важное, кто им будет командовать?
– Берусь командовать, – вызвался Хан. – Вот будет веселуха…
– Нет времени, – осторожно заметила Мон Мотма. – Мы не можем тебя прямо сейчас отпустить.
Лея, понимая, что она судит предвзято, согласно кивнула. Хан посмотрел на неё, но ничего не сказал.
– Я найду добровольцев, – сказала Джен. – Из спецназа.
– Прекрасно, – Мон Мотма была рада поручить хоть что-то другим людям. – Что-нибудь ещё?
– Только одно, – ответил Кайл. – Пожелайте нам удачи… Мне кажется, она нам понадобится.
Солнечный свет пробивался сквозь стекло. Когда-то из этого стекла были созданы сверкающие купола, высокие минареты, уходящие ввысь арки, вертикальные башни и много других городских построек. Сейчас же город представлял собой рукотворную лаву, имперские лазеры не пощадили эту когда-то великолепную метрополию. Ближе к центру слой обломков был толще, ближе к окраинам – тоньше. Там располагалась военная база. Своеобразным напоминанием о прошлом служил почти прозрачный изумрудный храм на вершине холма. Полурасплавленная статуя воздевала руки к небу. Несколько нетронутых построек осталось и на силиконовой равнине.
Заключённый 272-20-136 выпустил раздвоенную ручку и подождал, пока ударный молот затихнет. Потом осторожно набрал в лёгкие воздуха и снял респиратор. Атмосфера на Милагро была разряженной, вот почему ему и другим заключённым разрешалось работать без кандалов. Бежать некуда: воздуха нет нигде.
Заключённый вытер лоб тряпкой, вновь надел респиратор и проверил герметичность. От воздуха во рту оставался медный привкус. Комлинк был встроен в наголовник, голос заводского диспетчера навсегда впечатался в их жизнь.
– Что за недозволенный перерыв, сто тридцать шестой? Твой следующий отдых укорочен на двадцать семь секунд.
Заключённый оглянулся и увидел сзади дроида-надсмотрщика. Он был похож на летающий мусорный бак и вёл себя соответствующе.
– Меня зовут Обота, Альфонсо Обота. Для друзей я просто Ал.
– Нет, – плоским голосом ответил дроид. – Им ты был и, возможно, ещё будешь. А сейчас ты просто сто тридцать шестой член моей бригады. Продолжай работать.
Обота хотел возразить, но передумал. У него и так предостаточно проблем. Заключённый вновь взялся за ручку и заработал молотом. Для установки антенной мачты необходимо забить под землю и приварить шесть анкеров. Его задача – пробуравить отверстия в трёхметровом слое расплавленного стекла. Бур мерно дрожал, звук таял в разряженной атмосфере. Осколки стекла припорошили Оботе ноги. Стекло кололось, но он не останавливался. Он уже пробурил на метр в глубину, как в наушниках прогремело:
– Зайди к начальнику, сто тридцать шестой. Мигом!
Удивлённый, но обрадованный возможности оторваться от работы, Обота побежал к зданию. Заключённые всё должны делать «мигом». Невыполнение данного правила часто сурово наказывалось, за этим с машинной тщательностью следили дроиды-надсмотрщики.
Три месяца тому назад военной базы ещё не было. Сейчас здесь стояло шестьдесят три сборных строения, включая посадочную площадку, ремонтный цех, батарею ракет класса «земля-воздух», казармы и военную тюрьму. База постоянно расширялась. Обычно шумная, после битвы она казалась ещё более суетливой. Рабочие ремонтировали потрёпанные истребители, мрачная похоронная команда прохаживалась мимо рядами вырытых свежих могил, пехота маршировала по лавандовому плацу.
В здании 23 располагалась администрация Военно-исправительного учреждения или просто ВИУ. Как и другие окружающие строения, тут был воздушный шлюз, надувные стены и защитная берма.
Обота подождал, пока шлюз откроется, и прошёл внутрь за дроидом-администратором. Всё внутри было тошнотворно-зелёного цвета. На табличке висел длинный список того, что делать запрещается, а пол, который другие заключённые отполировали до блеска, уходил влево и вправо.
Дроид, обладавший привилегиями, недоступными людям, пошёл направо. Его ноги скрипели и оставляли белые отметины на безупречно чистом полу. Обота снял респиратор, повесил его на пояс и подошёл к фиброкартонной двери. На табличке было написано: «ВИУ 63. Честь через послушание. Перед входом стучать». Обота три раза постучал и гаркнул:
– Заключённый 272-30-136 прибыл по приказу, сэр! – и стал ждать ответа.
– Войди.
Обота вошёл и замер. Утомлённый офицер кивнул, сверился с датападом и опять поднял глаза вверх.
– По коридору налево… четвёртая дверь справа. Шагом марш!
Обота чуть было не спросил: «Зачем?», но тоже передумал.
– Есть, сэр!
Он развернулся кругом, прошёл в дверь и дальше по коридору. Офицер проследил, как закрылась дверь, недоумевая, зачем рыцарям плаща и кинжала понадобился этот бедный неряха, и вернулся к своим делам.
Обота прошагал по коридору и нашёл нужную дверь. За ней оказалось пусто. «Спеши и жди» – эта фраза могла стать истинным девизом ВИУ. В комнате стояли стулья. Оботе очень хотелось сесть на один из них, но он понимал, что тем самым нарушит правила. В каждом углу комнаты висели камеры, следившие за дисциплиной. Заключённый встал по стойке «вольно», как на параде, и уставился в воображаемую точку на совершенно пустой стене.
Прошла минута, потом ещё пять, потом ещё десять. О нём забыли? Обота уже начал об этом подумывать, как услышал голоса, а фибропенный пол задрожал у него под ногами. В комнату вошли сержант и двое в гражданском. Заключённый вытянулся по струнке, не из уважения, а потому что так положено всем заключённым.
