Было время, когда Сахиил бранил себя за то, что наслаждался почитанием верующих. В Жизненном Кредо были эдикты и клятвы, которым нужно было следовать Сангвинарным жрецам, посвятившим себя священной крови ордена, отречься от любой славы для себя, но эти старые, неубедительные слова теперь казались чем-то далеким и отстраненным. Сердце Сахиила раздулось идеями.
С тех пор как Аркио начал властвовать, не проходило ни секунды чтоб жрец не думал о своем благословении, что он стал свидетелем такого чуда — и кроме того, он был призван Ангелом Перерожденным чтоб служить его адъютантом и преданным командиром. Улыбка змеилась на лице Сахиила когда он взошел на пещероподобную кафедральную палубу, проходя мимо обителей, вперед к внутренним святилищам.
С детства, он никогда не сомневался, что станет великим. Множество его современником назвали бы его высокомерным, если бы он осмелился озвучить эту точку зрения. Пусть они мелочно завидуют, думал он, потому что он доказал что прав. Великий Сангвиний, которому Сахиил посвятил свою жизнь, наградит жреца больше, чем он мог представить себе в самых смелых мечтах. Его присутствие при событиях такой важности, покажет ложь всех тех, кто укорял его. Теперь Сахиил был не просто священником; он был рукой Благословенного и это было великолепно!
Его пальцы упали на бархатную сумку на его поясе и на реплику грааля Кровавых Ангелов, которую он носил с собой. Не в первый раз, Сахиил представлял себе мгновение, когда он возьмет в свои руки настоящий Алый грааль и примет должность верховного жреца всего ордена. Эти мысли заставляли его кровь бежать быстрее. Власть, явная и прекрасная, была в пределах досягаемости.
Жрец в одиночку вошел в святилище санкториум, куда позволялось ступить только избранным Аркио. Обычно там должны были быть десантники на страже, но опустошение, принесенное предательством Рафена, потребовало созвать всех солдат на планету. Краткая досада пронеслась по его мыслям, но он изгнал ее. Сахиил надеялся, что сможет лично преподнести свои новости Благословенному, но капитан Идеон проинформировал его, что их верховный владыка отдыхает в своих покоях.
Сахиил кивком принял это, даже принц отца, наделенный силой примарха, нуждался время от времени в отдыхе. Вместо этого, Сахиил посетит инквизитора Штеля и расскажет ему, что произошло на Шенлонге. Взрыв на складе ракет стер с лица земли шесть окружающих городских кварталов. Некоторые из самых преданных людей Сахиила в пожарище превратились в пепел, но их жертва стоила того, чтоб прикончить его головную боль, неверного и вероломного Рафена. Он мог поклясться; ничто не смогло бы выжить в этом катастрофическом взрыве.
— Ты мертв, Рафен, — сказал Сахииль в прохладном, успокаивающем воздухе обители. Просто произнося это, он почувствовал, как с его сердца свалился тяжкий груз. С самого первого мгновения, как только они увидели друг друга, Сахиил и Рафен вызывали друг в друге самые худшие черты характера. Теперь брат Благословенного был мертв, последние узы, сдерживающие Аркио, и его лояльность старому кодексу Кровавых Ангелов пали. И вместе с ними, ненавидимый соперник Сахиила. Теперь он мог признать это и отпустить чувства, которые взросли внутри него. Сахиил ненавидел спокойную силу Рафена, манеру, в которой тот постоянно глумился над каждым высказыванием жреца, как будто он был рукоположен, а не жрец. Он ненавидел то, как Рафен легко получал уважение служащих с ним воинов, в то время как Сахиил оставался отчужденным и безразличным для космодесантников, которых превосходил по званию. Удовольствие, с которым он объявит о смерти Рафена, будет таким же сладким, как превосходный ликер из амасека.
Сангвинарный жрец остановился перед раскрашенным стеклянным окном, демонстрирующем Сангвиния на конклаве Крови и что-то в изгибах лица прародителя внезапно напомнило ему последние слова Рафена. Само благочестие ослепит тебя.
— Глупец, — автоматически выругался Сахиил, но даже когда он это сделал, его разум захватило ноющее раздражение. Он ненавидел себя за это признание, но дезертир всколыхнул в нем сомнения этим проклятым высказыванием. Сахиил взглянул в глаза примарха в поисках понимания и позволил себе задержаться. Путь Аркио ломал традиции ордена, разрушал старые кодексы поведения, которые раньше казались нерушимыми. Как говорил сам Ангел Перерожденный, теперь они пишут новую главу истории Сынов Сангвиния, когда законы низвергнуты. Бесстрастные воины как Данте были слишком ограничены, слишком зашорены. На каком-то глубинном уровне, идеологическая многолетняя обработка догмами Кровавых Ангелов и тренировки восстали от мысли о Крестовом походе крови Аркио и его Появлении — хотя Сахиил видел свет божественности Аркио, он чувствовал наложенное на него святое сияние копья Телесто. Это было доказательством, а не покрытые пылью слова давно исчезнувших людей из тысячелетнего прошлого. Его секундная слабость ушла и Сахиил продолжил свой путь в комнаты Штеля. Брат Солус проинформировал его, что инквизитор оставил приказ не беспокоить его, но Сахиил отмахнулся. Такой приказ не распространялся на высшего жреца Перерожденного и между прочим, Сахиил знал, что Штель будет удовлетворен, когда услышит о смерти Рафена. То, что его тело еще не было найдено, было простой формальностью, после такого взрыва, все, что осталось от родного брата Аркио, едва ли поместиться в бокал.
Пройдя мимо пустого алькова стражи и приближаясь к дверям в комнаты Штеля, он почувствовал что-то странное в воздухе. Слабое, почти неразличимое дуновение запаха серы и омертвелой кожи. Отбросив это ощущение, жрец открыл двери и вошел внутрь. Воздух внутри был густым и маслянистым от темных энергий. Он услышал голоса; один из них, казалось, исходил издалека, другие шелестели и свистя шептали. Среди них он услышал бормотание инквизитора с интонацией грубой мольбы. Не дожидаясь, чтоб его услышали, жрец откинул увесистые фалды черных занавесок окутывающих проход и вошел в комнату.
То, что он там увидел, заставило его исторгнуть бессловесный шокированный вопль, и Сахиил потянулся за пистолетом для самозащиты. Святилище Штеля было здоровой арочной комнатой, большой настолько, что туда мог поместиться "Громовой ястреб" с полностью развернутыми крыльями. Стойки с фотонными свечами давали слабый, желтый свет, который уступал в бою тяжелым теням, окутавшим комнату. Там было так же несколько дрейфующих на антигравитационных импеллерах светосфер, но и они задыхались в темной, текучей мгле, которая окутывала все. На одном конце была дергающаяся, дымящаяся скульптура, вырезанная из быстро разлагающейся плоти человека. Сахиил узнал запах разложения, слишком хорошо знакомый запах тысяч полей сражений. Она была деформированной и уродливой как смертный грех, пародией на жизнь, исковерканной рукой какого-то безумного скульптора. Кости и хрящи тела были перестроены, чтоб явить очертания сгорбившихся, мускулистых форм. Они самым ошеломляющим образом походили на броню Несущих Слово, которых они казнили на Шенлонге. Существо из плоти открыло влажное отверстие на голове и издало злобный стон; и стоящий спиной к двери, Штель повернул шею, увидев застывшего жреца. Инквизитор был бледным и мокрым от пота, обычно его твердое и непреклонно-гранитное лицо было мягким и бесцветным.
