Фаэдос сопротивлялся успешнее, чем Врокс. Он был быстр и обучен тысяче различных приемов за те годы, что служил в рядах Несущих Слово. В бесконечных галереях генераторов неоплазмы, где гигантские цилиндрические турбины висели в паутине подвесных мостков, Фаэдос повернул назад и встретился с Аргулеоном Веком лицом к лицу.
Это было храбро, настолько, насколько можно было назвать храбрым все, что делали Несущие Слово. Этот поступок демонстрировал его преданность легиону, а она была для них типична. Аргулеон Век уже давно преисполнился к таким, как они, большим отвращением, чем к кому-либо еще. Немыслящие проповедники, которые прикрывали собственное своекорыстие и коварство ширмой фальшивой религии. С их кафедр провозглашалась ненависть, как будто это нечто священное, и они истребляли все, что стояло на пути, просто чтобы доказать, что они выше тех несчастных, которых растаптывают в прах. Вот что мог сделать Хаос — сгноить то, что есть человеческого в человеке, и жестоко заставить его верить в то, что он все еще чего-то достоин.
Фаэдос, прижавшийся спиной к перилам за углом, прыгнул на приблизившегося Века в надежде взять врага врасплох. Век перехватил своим клинком цепной меч Несущего Слово, втиснул его между зубцами и крутанул, вырывая оружие из хватки Фаэдоса. Тот выпустил рукоять и перекатился под рукой Века, выпустив в него очередь болтов снизу вверх. Век уклонился и почувствовал, как воздух стал обжигающе горяч, когда болты промелькнули мимо его туловища, достаточно близко, чтобы опалить одежду.
— Доспех, — сказал Век, и пластины брони, вылетев из глубин «Песни Резни», промелькнули в воздухе и с грохотом сомкнулись вокруг его тела. Многие элементы древнего снаряжения Века попали в руки пророков и тиранов Торвендисе, но «Песнь Резни» сохранила меч из сердца звезды и доспехи глубин в безопасности своего арсенала.
Броня была вырезана из костистых экзоскелетов гигантских морских существ, которые чистили дно океанов Торвендиса. Жесткие ребристые пластины из костей и хрящей упали на верхнюю часть его тела и руки, а кольчуга из метеоритного железа, словно шелк на ветру, протекла по воздуху и обмоталась вокруг живота и горла. Твердые шипы вытянулись вдоль спины, и боевые перчатки из зачарованной акульей кожи скользнули на пальцы.
Фаэдос поймал падающий цепной меч, но следующий удар отразили поножи из плотной и прочной, как железо, кости, которых еще секунду назад не было. Свободной рукой Век схватил Несущего Слово за ворот доспеха и швырнул в бок ближайшей турбины. Его пронзило электричество, выпустив фонтан бело-голубых искр, и он тяжело упал на пол.
Фаэдос боролся до последнего. Но мышцы горели внутри силового доспеха, и рука уже двигалась медленно. Ударом сапога Век отвел цепной меч в сторону, выбил его из рук, поймал и вогнал в поясницу врага. Цепные зубья вгрызлись в пласталь и кость. Фаэдос задергался, как насекомое на булавке, хватая ртом воздух, и умер.
Век не мог отрицать, что это ему понравилось. Он чувствовал почти такое же удовольствие, как тогда, много лет назад, когда он укрощал Мальстрим во имя Хаоса, штурмовал города и вырезал армии ради голосов в голове, которых называл богами. Он хотел утонуть в океане крови, наслаждаться в водовороте плоти, восторгаться распадом и владеть силами перемен, как оружием. Он сделал все, что они просили, и попросил взамен лишь, чтобы они даровали ему честь быть их величайшим чемпионом. Век полностью отдался Хаосу, и понадобилось десять тысяч лет, чтобы вернуть себя обратно.
Он оставил дымящееся тело Фаэдоса на мосту и пошел дальше, охотиться на оставшихся.
Занятный факт, но почти все легенды были истинными. Аргулеон Век действительно мог быть высотой с гору, когда хотел — но это было редко, потому что он давно запомнил, что меньшая цель живет дольше. Он ходил по дну океанов и охотился на тварей, что жили там. Он сорвал с петель врата Обсидианового города и сломал спину Сверхдемону, который в нем правил. Он выступил против армии инопланетных дикарей и убил их всех голыми руками. Он свершил все деяния, которые, как гласили легенды, произошли до прибытия на Торвендис, и многое из того, что было сделано после. И, прежде всего, он сражался с Последним.
Конечно, никто на Торвендисе на самом деле не знал, чем был Последний. Если кто-то и отгадал правильно, но его ответ потопили другие, выжившие теории. Те, что говорили, будто Последний был громадным могущественным демоном, или богом, повинным в заговоре против бесчисленных иных божеств варпа, или древней таинственной боевой машиной, оставленной чужаками. Век нашел бы всю эту ложь забавной, если она не прикрывала куда более страшную истину.
Истина состояла в том, что эту область космоса не всегда занимал Мальстрим. Тот факт, что Мальстрим вообще был здесь, частично был виной Века, и за это он никогда себя не простит. Скоро, сказал он себе, скоро станет известна правда, и тогда он, возможно, немного искупит все, что сделал. Этого будет недостаточно, и даже близко не хватит, чтобы уравновесить содеянное им зло. Но даже если его поступок — не более чем жест, то все равно это будет больше, чем все, чего он добился до этого.
Аргулеон Век бился с Узурпатором зеленокожих варваров и сжег Бессмертную Библиотеку Девяноста Семи Чародеев. Он ждал при дворах богов, когда Империум Человека еще только рождался, и смотрел на вселенную столь много повидавшими глазами, что мог взглянуть в лицо самого варпа и не сойти с ума. Он видел суть Хаоса, и то, что Хаос сделал с ним и чего потребовал взамен, и теперь знал, что ни один его прошлый поступок не стоил и толики того почтения, с которым люди относились к его памяти.
И причиной тому были вовсе не благие намерения в его сердце. Вряд ли Век мог найти в своей душе место для тех неисчислимых несчастных, из которых состояли уничтоженные им армии, и миллионы обитателей Торвендиса умерли ради того, чтобы привести в жизнь его план. Нет, не добро глодало его запятнанную скверной душу. Это был гнев.
В кои-то веки Голгоф оказался быстрей, чем Тарн. Он призвал все колдовские связи, которые оставил ему Крон, и скакал вниз со скоростью антилопы, неистощимой энергией морского кракена, не дающей устать ногам, выискивая кратчайший путь из Стрельчатого Пика глазами ястреба. Изумрудный Меч в руке освещал склон горы живым зеленым сиянием, а вокруг бегущих людей, словно град, падали камни. Снизу доносился такой звук, словно там бушевала сотня гроз, похожий на рев подземного бога.
Тарн отставал, хотя тоже бежал. Двое выбрались из туннелей Стрельчатого Пика скорее благодаря удаче, чем памяти, ибо никто бы не смог воспроизвести их путь в глубины, когда коридоры дрожали, как наполненные кровью артерии, и стены залов пульсировали. Теперь их разделил каменный ливень и чудовищные конвульсии горы, по которой они спускались.
