— Врен, бестолочь этакая! — вопил кто-то поблизости. — Кровь в круге!
Попытавшись вздохнуть, он почувствовал, что на него навалилась какая-то тяжесть, так что легким не хватает воздуха. Он на миг подумал, не рухнула ли на него крыша. Пожар? Красный огонь полыхал перед ним. В Хейхолте пожар?
Теперь он уже мог рассмотреть огромную фигуру в трепещущем на ветру белом одеянии. Она казалась ростом с деревья и уходила далеко в небо. Потребовалось время, чтобы понять: он лежит на обледенелой земле, а Схоуди стоит над ним и кричит на кого-то. Сколько времени?..
Мальчишка Врен корчился на земле в нескольких шагах, держась за горло, его глаза на темном лице готовы были вывалиться из орбит. Никто к нему не подходил, никто его не трогал, но он дико брыкал ногами, пятки его выбивали дробь на замерзшей земле. Где-то поблизости скорбно выла Кантака.
— Ты плохой! — визжала Схоуди, и лицо ее стало розово-лиловым от злости. — Плохой Врен! Пролил кровь! Они сейчас сюда соберутся! Противный! — Она задыхалась и кричала: — Наказание! — Мальчишка извивался, как раздавленная змея.
Позади Схоуди в середине пламени за происходящим наблюдало неясно очерченное лицо, рот которого двигался в гримасе смеха. Через мгновение бездонные черные глаза остановились на Саймоне: внезапное прикосновение их взгляда показалось ледяным языком, прижатым к его лицу. Он попытался закричать, но на спину его давил непомерный груз.
— Мошка, — прошептал голос прямо в его голове, тяжелый и темный, как жидкая грязь. Это был голос; не раз слышанный во сне — голос красных глаз и накаленной тьмы. — Мы с тобой встречаемся в самых странных местах… а у тебя еще этот меч к тому же. Мы сообщим о тебе нашему господину. Его это заинтересует. — Наступило молчание; существо в костре вдруг стало расти, глаза его были холодными черными дырами, ведущими в самую глубь ада. — Да посмотри же на себя, дитя человеческое, — мурлыкал голос, — ты истекаешь кровью.
Саймон вытащил руку из-под собственного тела, удивляясь, что она подчиняется его воле. Когда он освободил ее от рукояти Торна, он увидел, что дрожащие пальцы действительно обагрены кровью.
— Наказаны! — визжала Схоуди, ее детский голос срывался. — Все будут наказаны! Мы должны были вручить дары госпоже и господину!
Волчица снова завыла, теперь ближе.
Врен обмяк, уткнувшись лицом в грязь у ног Схоуди. Саймон рассеянно посмотрел на землю, и она вдруг стала пухнуть, заслонив от него бледное скорченное тело мальчугана. Через мгновение еще одно вздутие появилось рядом, мелко подрагивая. Полуоттаявшая земля раздвигалась с хрустящим чавкающим звуком. Тощая темная рука с длинными ногтями на пальцах вытянулась из потревоженной земли прямо к мерцающим звездам, пальцы раскрылись, как лепестки черного цветка. Еще одна рука змеей выползла наружу, за ней последовала голова размером с яблоко, с бесцветными глазами. Морщинистое лицо раскололось в ухмылке, обнажившей тонкие, как иголки, зубы и вздыбившей редкие черные усы.
Саймон заерзал, пытаясь закричать. Дюжина пузырей вспучила землю во дворе, потом еще дюжина. В мгновение ока землекопы поползли из-под нее, подобно могильным червям из разлагающегося трупа.
— Буккены! — завопила испуганная Схоуди. — Буккены! Врен, безумец, я говорила тебе, чтоб ты не проливал кровь в магическом кругу! — Она замахала своими полными руками на землекопов, которые кишели среди визжащих детей, как стая крыс. — Я его наказала! — кричала она, указывая на неподвижного ребенка. — Уходите! — Она обернулась к огню. — Пусть они уйдут, сир! Прогоните их!
Пламя трепыхалось на холодном ветру, но лицо лишь наблюдало за происходящим.
— Помоги, Саймон! — голос Бинабика был хриплым от ужаса. — Помоги нам! Мы же связаны!
Саймон с трудом перекатился на спину, пытаясь подтянуть колени. Спина его все еще была стянута неподвижным узлом, как будто его лягнула лошадь. Воздух перед его глазами казался наполненным снежинками.
— Бинабик! — простонал он. Волна визжащих черных теней отделилась от основной кучи и рванулась от детей к тому месту у стены, где лежали Слудиг и Бинабик.
— Стойте! Я вас! — Схоуди прижала руки к ушам, чтобы не слышать жалобных криков детей. Маленькая ножка, бледная, как ножка гриба, на миг мелькнула в куче землекопов, потом снова исчезла. — Стойте!
Земля вдруг взорвалась вокруг нее, струи желеподобной грязи обдали ее белую рубашку. Вихрь паучьих лап обвил широкие лодыжки девушки, затем рой землекопов вскарабкался по ее ногам, как по стволам деревьев. Рубашка ее вздулась, все больше тварей забиралось под нее, и наконец ткань лопнула, как переполненный мешок, обнажив копошащуюся массу глаз и когтистых скрюченных лап, почти совершенно закрыв мясистое тело. Рот Схоуди распахнулся в крике, и немедленно извивающаяся рука проскользнула в него, исчезнув почти по плечо. Белесые глаза девушки выпучились.
Саймону удалось полуприсесть, когда серая тень метнулась мимо него, врезавшись в кипящий клубок, в который превратилась Схоуди, опрокинув ее на землю. Мяукающие крики землекопов стали пронзительнее. Они визжали в ужасе, когда Кантака перекусывала горла и крушила черепа, в радостном возбуждении подбрасывая в воздух маленькие тела. Через мгновение она уже неслась к куче тварей, которые набросились на Бинабика и Слудига.
Костер разгорелся, выбрасывая пламя на огромную высоту. Призрачный образ в нем рассмеялся. Саймон почувствовал, как это леденящее кровь веселье всасывает его, выпивая из него жизнь.
— Это ведь забавно, мошка, не так ли? Почему бы тебе не подойти поближе, и мы вместе понаблюдаем, а?
Саймон пытался не обращать внимания на притяжение, исходящее от этого голоса, от неотвязной силы его слов. Он отчаянно старался подняться и отойти от костра и от того, что в нем таилось. Он оперся на Торн, как на костыль, хоть рукоятка и скользила под его окровавленной ладонью. Рваная рана, нанесенная ему Вреном отдавалась холодной болью, немотой в спине.
Создание, вызванное Схоуди, не давало покоя, голос его звучал в голове, он играл с Саймоном, как жестокий ребенок играет с пойманным насекомым.
— Мошка, куда ты? Иди сюда. Господин хочет встречи с тобой…
Стоило необычайных усилий двигаться в противоположном направлении; казалось, жизнь уходит из него, как песок из пальцев. Визг землекопов и радостный смачный рык Кантаки звучали в его ушах лишь как отдаленный гул.
В течение нескольких мгновений он даже не ощущал, что за его ноги цепляются когти; когда же, наконец, он опустил глаза и встретился с глазами буккена, ему почудилось, что он смотрит в какой-то иной мир, ужасный, но прочно изолированный от его собственного. Только когда когти начали раздирать ткань штанов и царапать кожу, его зачарованное состояние прошло. С криком омерзения он размозжил сморщенную морду кулаком. Другие начали карабкаться по его ногам. Он сбрасывал их, рыча от отвращения, но они были многочисленны, как термиты.
