Он смотрел в ее глаза и видел, что ей нужно. Она развязала завязки на своей сорочке. Льняная рубашка упала, соскользнув с ее плеч и грудой ткани упав к ее ногам. Елена переступила через нее, обнаженная, женщина потрясающей красоты. Сияние огня омывало ее кожу, словно поток жидкого света, окрашивая ее в теплые тона, от изгиба шеи до ложбинки между ее грудями, до округлости ее бедер.
Она пришла к нему во всей своей женственности, и он не мог ни дышать, ни произнести хоть слово. Он издал звук, который был чем-то средним между попыткой утопающего вдохнуть и стоном желания.
Стоя перед ним, она коснулась его снова: его щеки, его шеи, ниже — его руки. Взяв его руку, она положила ладонь на свой живот.
Он наконец смог заговорить:
— Елена, мы не должны… не так… не сейчас…
За стеной прогрохотал гром, напоминая о неумолимо надвигающейся войне. Весь корабль содрогнулся.
Елена скользнула на кровать рядом с ним.
— Почему? — прошептала она, не обращая внимания на его слова.
— На рассвете начнется битва. Мы должны…
Она укутала их обоих мехами и потянула его в гнездо из подушек и одеял. Прикосновение ее кожи сделало причину ничего не значащей.
— Почему? — повторила она у его уха.
— Война…
— Нет, — перебила она снова, ее губы коснулись нежной кожи под его ухом. — Причина в твоем сердце.
Эррил закрыл глаза, чувствуя, как дрожь желания пронзает его от кончиков пальцев до самой его сути. Он старался говорить без стона:
— Я не знаю, о чем ты.
Она передвинулась так, чтобы заглянуть в его глаза. Там пылали золотые искры.
— Ты знаешь, — проговорила она хрипло. — Я знаю. Это было между нами, невысказанное, слишком долго.
Он мог думать лишь о ее груди в его руке, но он знал.
— Я… я стар… слишком стар, — это прозвучало поспешно, словно слова приносили ему облегчение. — Я живу свыше пяти веков.
Елена вздохнула:
— А я слишком юна.
Он открыл глаза и обнаружил, что может вновь говорить.
— Несмотря на твое женственное тело, ты все еще лишь девочка пятнадцати зим, — он не мог скрыть стыда в своем голосе.
Она печально смотрела на него:
— Пятнадцать зим? Возможно. Но в эти последние зимы не только магия превратила меня в женщину. На этом пути я убивала и врагов, и тех, кого я любила. Я вела армии к победе и поражению. Я вошла в сердце тьмы и пережила самую смерть. И на этом пути я научилась… — слезы наполнили ее глаза, — я научилась любить… тебя.
— Елена… — он обнял ее, прижав крепко к себе.
— Что значит количество зим? — прошептала она. — Моя душа намного старше, чем те немногие зимы, на которые меня состарило заклинание, — она судорожно всхлипнула. — И ты… твой дух закалился в трудностях, на которые обрек тебя мир, когда ты был едва ли старше, чем я сейчас. Твое бессмертие не просто остановило твой возраст… оно остановило твое сердце.
Эррил лежал рядом с ней и не мог ничего возразить на ее слова. Даже когда Кровавый Дневник был выкован в Винтерфелле, он шел по миру на шаг в стороне от остальных. Спустя столетия, он прошел тысячи дорог и сражался в бессчетных битвах на безымянных полях, но лишь то краткое время, которое он провел с Вирани, заставило растаять лед бессмертия, сковавший его сердце. Но после этого он позволил своему сердцу ожесточиться снова.
Эррил взял лицо Елены в свои ладони. Он пристально смотрел на женщину, лежащую в его объятиях. Действительно ли они столь далеки по возрасту? В ее глазах он наконец увидел истину. Глубину печали, подлинный возраст женщины, которая смотрела на него…
— Эррил…
— Т-с-с…
Он приподнялся, и она оказалась под ним. Теперь он смотрел сверху вниз на женщину, которую любил, — на женщину, которую хотел любить. Впервые за то время, что он спал с ней в одной кровати, он позволил своему желанию прорваться наружу. Этот огонь пылал в его сердце и во всем его теле. Он выдохнул, удивившись силе собственных чувств.
Он наклонился и поцеловал ее, чувствуя, что перестает себя контролировать. Теперь был ее черед потрясенно выдохнуть — ее губы раскрылись, и их дыхание смешалось. Их руки обнимали друг друга, словно стальные, а их пальцы удерживали друг друга еще крепче.
Гром прогремел где-то далеко вверху, и шквал дождя обрушился на деревянную обшивку судна — по звуку это напоминало ливень из стрел. Корабль задрожал и накренился, захваченный врасплох внезапно налетевшим штормовым ветром.
Но никто из них не заметил этого в кольце рук, в сердце друг друга.
Эррил наконец прервал поцелуй, и его губы спустились на ее шею, на ее грудь. Она выгнулась ему навстречу, вскрикнув.
— Елена… — простонал он вместе с ней. Он поднял глаза на мгновение, чтобы встретиться с ней взглядом. Он словно поднялся на гребне волны и вот-вот должен был упасть в бездну. Он в последний раз искал в ее глазах предупреждение, отказ — знак, чтобы отстраниться. Но все, что он видел там, — та же страсть, что пылала и в нем самом, огонь, расплавивший границы между ними.
Слова были не нужны в это мгновение, но Елена все равно сказала их:
— Не спасай меня… просто люби.
— Всегда… — ответил он, погружаясь в нее. — Всегда и навеки.
* * *
В лиге оттуда на выступе скалы Грешюм наблюдал за швыряемым бурей кораблем, сидя верхом на своем чалом мерине. Он изучал свою цель.
Стальной киль «Феи Ветра» был ярким огнем в ночи. Молния на краткий миг освещала убранные паруса и залитые дождем мачты. Корабль крутился и прыгал на ветру, словно пробка, подхваченная бурей. Грешюм едва мог видеть светящуюся лазурным светом фигуру на кормовой палубе — капитана, боровшегося со штормом, как он предполагал. Остальные, должно быть, находились внизу, пережидая ненастье и ожидая рассвета.
Грешюм улыбнулся, когда порыв ветра задел ветви дуба, под которым он стоял, и окатил его водой. Он перехватил поудобнее посох и высушил свою одежду и тело при помощи легкого заклинания, затем создал магический щит, чтобы защитить себя от холода и дождя.
Приятно было снова распоряжаться своей силой. Он взглянул на чудовище, скорчившееся под прикрытием его лошади. Дождь стекал по серой коже коротышки-гоблина, его заостренные уши трепетали на ветру. Рукх дрожал. Ребра отощавшего гоблина торчали наружу, и он прихрамывал. Чудовищу пришлось несладко, когда он торопился через лес, чтобы встретить своего хозяина там, где было приказано.
Освобожденный Джоахом, Грешюм направился на запад, чтобы оказаться за пределами действия чар книги — потребовалось проехать почти пять лиг. Он понял, когда освободился от привязи Чо. Словно что-то вспыхнуло в нем, и он ощутил, что свободен, а его магия снова подвластна ему.
