Освободившись окончательно, было нетрудно найти Рукха и встретить гоблина. Он с облегчением увидел, что зверюга по-прежнему несет его посох. Пока что это была лишь пустая кость, но он бы потратил драгоценное время, изготавливая новый. Он с благодарностью взял посох и наполнил его простой энергией — дровосек и его семья оказались на удивление прекрасным источником силы. При помощи Рукха он переместил кровь из их сердец в костный мозг посоха. Самый маленький из детей, паренек всего трех зим отроду, даже имел искорку стихийного огня. Оживленный этой на удивление питательной энергией, посох был наполнен магией. После этого Рукх смог обглодать мясо с костей дровосека — для гоблина это стал первый нормальный обед за долгое время.
Восстановив силы, они оба вновь направились на запад вслед за Тенью Осоки, мечом ведьмы. Грешюм использовал магию, чтобы копыта его коня летели через леса. Он промчался над перевалом, чтобы приблизиться к марширующим армиям и следовать за ними, при этом оставаясь невидимым. К наступлению ночи он увидел корабль.
Как он и ожидал, его магия осталась с ним. Однажды разрушенные, иссушающие чары Чо не могли восстановиться сами собой. Потребовались бы новые чары, чтобы еще раз связать его с книгой, а этого он не допустит.
— У меня будет мой меч, — пообещал он ночи.
Его план был несложен. Во время суматохи завтрашней битвы он просто использует черный портал, чтобы проникнуть на корабль, схватит меч и будет таков, прежде чем кто-нибудь что-нибудь заметит. Он не решился рискнуть этой ночью. Накануне битвы все должны быть очень настороженны. Нет, он будет терпелив. Он не упустит этот единственный шанс заполучить Тень Осоки. Если у него будет такой клинок, никто не посмеет встать у него на пути — ни Шоркан, ни даже сам Темный Лорд.
Грешюм облизнул губы. Меч способен разрушать любое заклинание, и потому никто не сможет прикоснуться к нему. Спустя пять веков он наконец-то будет свободен!
Вспышка молнии расколола небесную высь до самого горизонта. Мир явился из темноты, сияющий серебром, застывший, во времени.
«Фея Ветра» казалась горящим светильником в ночи.
Глаза Грешюма сузились. Чувствительный ко всему магическому, он ощутил, как что-то очень сильно изменилось в мире. Грешюм задержал дыхание, ошеломленный.
Затем молния погасла, забрав с собой мир, оставив лишь бесконечный рокот грома. Лес вокруг него показался темнее, чем за секунду до этого.
Несмотря на свои защитные чары, Грешюм дрожал. Что-то изменилось в мире в этот момент… но что?
Он повернул коня и помчался в глубь леса.
Нет, эта ночь не подходила для осуществления задуманного. Завтра наступит скоро.
* * *
Перед рассветом Елена лежала в гнезде из мехов и одеял, прислушиваясь к завыванию ветра и грохоту грома. Огонь в очаге прогорел и угли потухли, оставив комнату в темноте. Эррил спал, свернувшись рядом с ней.
Она не могла спать. Она лежала рядом с мужчиной, которого любила. Его кожа все еще хранила ее тепло, и биение его сердца все еще раздавалось в ее ушах, словно эхо. Ей бы хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, хотя она знала, что мир призовет их обоих снова.
Она смотрела в темноту, прислушиваясь к теплой боли внизу живота, вспоминая, пытаясь понять, что произошло.
Когда они соединились этой грозовой ночью, Эррил двигался медленно, несмотря на свою всепоглощающую страсть. Ее девственная кровь пролилась с короткой острой болью, ее крики заглушили губы Эррила. Затем он начал двигаться в ритме, которому она постепенно подчинилась — сначала неохотно, затем с все возрастающей страстью. Этот миг тянулся бесконечно, он не имел времени, и волна проходила сквозь нее, превращаясь в крик свободы и радости, невозможную смесь боли и удовольствия. Эррил ответил на ее крик своим собственным, и он громом прозвучал в ее ушах.
Именно в этот момент мир осветила вспышка молнии. Слепящий свет прорвался через маленькое окно, словно сверкающее копье, и обратил все в серебро. Глаза Елены были закрыты, но каким-то образом она увидела все во вспышке света: Эррила, застывшего над ней, его лицо, превратившееся в серебряную маску, его рот, открытый в изумлении и радости, и приподнятые брови.
И в этот сверкающий миг мир вокруг нее разлетелся на кусочки. Она затерялась в серебристой паутине всего живого. Ее тело обмякло, она задыхалась в руках Эррила. Она слышала тысячи голосов, чувствовала все чувства, что существовали в мире, видела миллионы лиц — слишком много, чтобы осмыслить, но каждое она видела ясно, словно в гранях кристалла. И в центре бесконечной паутины она ощущала присутствие чего-то огромного, медленно повернувшегося в ее сторону. Чо некогда предупреждала ее остерегаться этой беспредельности. Но сейчас, на волнах страсти, Елена покинула свое тело и тотчас же была втянута обратно.
Не было пути к спасению.
Затем молния еще раз прочертила небо, и когда она потухла, раздался такой удар грома, что киль корабля затрясся. Елена вновь оказалась в своем теле, снова в своей постели, снова в объятьях Эррила.
И Эррил, тоже освобожденный, упал на нее, поцелуем возвращая ее к реальности, но Елена была слишком потрясена, чтобы говорить. Слезы стекали по ее щекам. Она была на волоске от того, чтобы потеряться, быть уничтоженной в момент наивысшей силы их разделенной любви.
Эррил не понял причины ее слез, целуя ее, как любой другой любовник.
— Я люблю тебя, — прошептал он ей на ухо.
Но тысячи голосов из паутины продолжали эхом звучать в голове, заглушая его слова. Она притянула его к себе.
— Обними меня, — прошептала она. — Не покидай меня.
Он сделал то, что она просила, обвив ее руками, обхватив своими сильными ногами. Она лежала рядом с ним, вдыхая мускусный запах его прохладной кожи, чувствуя его дыхание, когда они проваливались в мягкую дремоту.
Теперь, оставшись наедине со своими мыслями и тревогами ощущая вздрагивающий корабль под собой, она закрыла глаза, не желая видеть приближающееся утро. Давным-давно о ее путешествии возвестила ее первая месячная кровь. Теперь, когда пролилась ее девственная кровь, она чувствовала, что конец войны близится.
— Круг завершается. От первого кровотечения к первой крови…
Елена лежала в объятиях Эррила. Их руки и ноги переплелись, и тепло их тел размывало границы, где заканчивается один и начинается другой. Однако Елена никогда не чувствовала себя более одинокой. Близился конец всего, и, по словам Сизакофы, ей придется встретить его в одиночестве. Но какова будет окончательная судьба мира?
