Одно из солнц садилось, и пирамида менялась в тускнеющем свете. Ещё один участок мерцающего металла отъехал в сторону, и за ним обнаружилась огромная полость, по виду напоминавшая ангар. Из тьмы возникло жуткое видение, поблескивающее разрядами зеленой энергии; этот огромный объект, выглядевший как нечто среднее между зданием и воином, обладал дюжиной голов и орудийных батарей, установленных вокруг комплексного, геометрически правильного ядра.
Боевая машина некронтир возвышалась над полем боя, окутанная зловещим ореолом, который отражал залпы «светлых копий» и пучковых лазеров. Шар в её центре вращался всё быстрее и быстрее, потрескивая энергетическими потоками — эти заряды ползли по загадочным системам цепей к вздутиям орудийных турелей.
Ослепительная зеленая молния по дуге устремилась к армии эльдар, раздробляя танки и аспектных воинов в огненном вале феерического уничтожения. Целые отряды испарялись в мгновение ока, «Соколы» взрывались, распадались на мелкие кусочки или врезались в руины древних строений.
Прозвучала команда отступать.
Уже через несколько секунд «Волновая змея», которая перевозила Зловещих Мстителей, скользнула в поле зрения Митраирнин, вплотную к одному из фланговых бойцов отряда. Мать Тирианны и четверо других выживших, которые укрывались под обвалившейся аркой, устремились к транспорту, помедлив только для последнего залпа по приближающимся механическим воинам.
Отряд почти добрался до «Волновой змеи», когда на эльдар опустилась тень боевой машины некронтир. Мгновением позже ветвистая молния оплела транспортник, и сами древние камни вокруг Митраирнин взорвались вслед за ним; обломок корпуса, словно лезвие косы, врубился в аспектных воинов.
Ударная волна, устремившаяся от огненного цветка, отбросила мать Тирианны прямо в разрушенную стену. Попытавшись встать, женщина потеряла равновесие и отрешенно поняла, что ей оторвало правую ногу.
Увидев наступающих некронов, Митраирнин подавила крик боли и страха, зная, что Кхаин с нею, и сила Кхаина поможет ей продержаться для последнего удара по врагу. Сосредоточившись на образе дочери, она активировала сюрикеновую катапульту и начала посылать в приближающихся врагов очереди мономолекулярных дисков.
Разряд зеленой энергии вонзился в Митраирнин, и на кратчайшее из мгновений всё её тело, до последней разрываемой молекулы, наполнилось болью.
Тирианна забилась, пытаясь вырваться из хватки сплетения, но Келамит не давал ей сбежать. Оказавшись в ловушке, девушка сама загнала себя в бесконечную петлю повторений одного и того же момента. Испытывая последние мгновения жизни матери, провидица отчаянно пыталась уцепиться за эту связь с ней, но саму Тирианну разрывало на части осознание судьбы Митраирнин.
Вмешавшийся ясновидец выхватил дух девушки из нити её матери, разрывая прямой личностный контакт, чтобы ученица смогла вернуть себе некое подобие рационального мышления и спокойствия.
— Зачем? — потребовала ответа Тирианна, объятая ужасом от воспоминаний о случившемся с Митраирнин.
— Ты должна осознать не боль, испытанную матерью, — тон Келамита оказался сухим и бесстрастным.
Не успев ничего возразить, девушка ощутила, что её вновь затягивает в материю сплетения, и на этот раз время потекло вдоль тонкой посленити, проложенной смертью Митраирнин, до момента, где она пересекалась с линией жизни Ирландриара.
Светокамень испускал слабое, едва заметное сияние, почти теряющееся в темноте комнаты. Отец Тирианны, скрестив ноги и обхватив колени, сидел в центре помещения и смотрел во тьму.
Как рассказать дочери о случившемся? Как объяснить, что её мама никогда не вернется?
Эти вопросы терзали Ирландриара сильнее скорби, которая сейчас разрывала ему сердце и гнала леденящий яд по кишкам. На мгновение прибегнув к самоанализу, костопев осознал, что его тревожит не объяснение с дочерью. Он мучился потому, что не мог отыскать ответов для самого себя.
Ирландриар понимал, что заблуждается, стараясь увидеть глубинное значение в случайном повороте судьбы, но всё же пытался найти смысл в смерти любимой Митраирнин. Пытался — и не находил. Костопев не мог утешиться мыслями о значимости погибели возлюбленной, поскольку не понимал, как она изначально оказалась на Пути Воина. Смерть Митраирнин была обусловлена этим решением, противоречившим логике сильнее всего, о чем сейчас думал отец Тирианны — а думал он о многом.
Его спутница знала, что может погибнуть, и всё равно, идя наперекор здравому смыслу, оставила дочку на попечение Ирландриара и отправилась по стопам Кроваворукого Бога. Подобное решение казалось ремесленнику извращенным: как можно стремиться к разрушению, а не наслаждаться собственными творениями?
Он не плакал — это стало бы бессмысленным и суетным занятием, физиологической реакцией, которая никак бы не смогла заполнить пропасть, растущую в ядре его личности. Ирландриар чувствовал себя опустошенным и безучастным, казалось, что костопева грубо лишили всяческой любви и тепла, причем без единой на то причины.
Ребенок будет нуждаться в нем.
Это соображение оказалось слишком болезненным. Ирландриар удивлялся самому себе, но любые раздумья о Тирианне искажались, превращаясь в воспоминания о Митраирнин — они были так похожи, и не только внешне, что самая незначительная мысль о дочери сотрясала тело отца скорбными судорогами.
Костопев никак не мог ослабить эти страдания, и горе девочки только слилось бы с его собственным. Муки Ирландриара отразились бы в Тирианне, и её скорбь ещё сильнее растравила бы душу отца. Лучше бы дочери жить, не зная таких невзгод, не зная прикосновений ноющей тоски, которая отныне возляжет на его плечи.
Провидица всё ещё пыталась осознать увиденное, увязать собственные воспоминания того времени с мыслями отца, когда Келамит ещё раз переместил обоих по сплетению, в точку, где вновь пересекались жизни Тирианны и Ирландриара. Девушка мгновенно узнала этот момент времени: вскоре она должна была уйти, чтобы стать Зловещим Мстителем.
— Ты не можешь указывать мне, что делать! — завопила Тирианна, хватая сумку с вещами. — Ты просто ничего не понимаешь!
— Да, не понимаю, — с упавшим сердцем ответил её отец, видя, как дочь шагает к двери. Он потерпел неудачу, и теперь девушку ждет та же судьба, что и Митраирнин; костопев попытался успокоиться, но первая же мысль о Тирианне-воительнице наполнила его мрачными предчувствиями.
— Неужели ты не видишь, как эгоистичен твой поступок? — бросил Ирландриар обвинение в лицо дочери. Она только разозлилась пуще прежнего, и отец осознал, что Тирианна не понимает сути его слов, да и просто не желает слушать. — Зачем ты так поступаешь со мной?
