— Нет, моим! — воскликнула еще одна.
— Моим!
— Моим! — донеслось у меня из-за спины. Они расхаживали вокруг меня, рассматривая, как какое-нибудь животное. Или, точнее, — раба.
— Покажи зубы, — потребовала первая, гибкая и темноволосая.
Я открыл рот, чтобы она могла осмотреть мои зубы; остальные тоже деловито заглянули мне в рот.
Затем она ощупала мои мускулы, бедра и ткнула кулаком мне в бок.
— Здоровый, — произнесла она.
— Но, видно, уже бывший в употреблении, — заметила другая.
Они рассмеялись, рассматривая мои губы, почерневшие и вспухшие от зубов Телимы.
— Да, им неплохо попользовались, — согласилась первая девушка.
— Но он еще, вероятно, не раз сгодится для этого, — смеясь сказала другая.
— Наверняка сгодится, — подтвердила первая. Она отошла на шаг и снова окинула меня придирчивым взглядом.
— Да, — сказала она остальным девушкам, — судя по всему, это хороший раб. Очень хороший.
Они рассмеялись.
Затем гибкая девушка подошла ко мне ближе. Я стоял у гребного шеста, воткнутого глубоко в ренсовые слои острова, привязанный к нему за руки и ноги, специально выставленный для всеобщего обозрения. Телима, моя хозяйка, надела мне на голову венок из цветов ренса.
Гибкая темноволосая девушка взглянула на отметину на моем левом плече. Это была начальная буква слова, означавшего на горианском «раб».
— Ты хотел бы быть моим рабом? — спросила она, глядя на меня. — Служить мне? Я не ответил.
— Я могла бы даже быть добра с тобой, — продолжала девушка.
Я отвернулся.
Она рассмеялась.
Ближе подошли и другие девушки, каждая с вопросом, не окажу ли я ей честь согласиться быть ее рабом.
— Очистите здесь место, — долетел до меня мужской голос; это был Хо-Хак.
— Время для состязаний! — услышал я другой голос, в котором узнал голос Телимы, моей хозяйки.
На руке у нее был золотой браслет, а волосы стянуты сзади лиловой лентой. В своей короткой тунике она была просто сногсшибательно красива. Она шла, гордо вскинув голову, похлопывая по руке тонким гибким прутиком.
Хо-Хак жестом пригласил девушек пройти в глубь своего острова.
Я хотел, чтобы Хо-Хак посмотрел на меня, встретил мой взгляд. Я очень уважал его, и мне хотелось, чтобы он снизошел до внимания ко мне, как-то выразил свое сочувствие.
Но он даже не взглянул в мою сторону, словно меня вообще не было на острове, и вместе с Телимой проследовал за другими девушками.
Привязанный к шесту, воткнутому на краю ренсового острова, я остался один.
Телима растолкала меня еще до рассвета и развязала мне руки, чтобы я мог помогать островитянам в подготовке к празднику.
К этому времени располагавшиеся поблизости другие ренсовые острова подогнали к тому, на котором находился я. Мостами для перехода с одного острова на другой служили широкие транспортировочные плоты.
Вместе с прибывшими ренсоводами я закреплял плоты на краях плетеных островов и переносил к отведенному для пиршества месту тяжелые кувшины с ренсовым пивом, наполненные водой тыквенные бутыли, корзины с ренсовой пастилой, нанизанную на прутья рыбу и ощипанных, приготовленных для запекания гантов.
Затем Телима привязала меня к этому воткнутому в поверхность острова шесту и надела мне на голову дурацкий венок.
Так я простоял довольно долго, служа предметом для придирчивого осмотра девушек и мишенью для насмешек и оскорблений каждого, кто проходил мимо.
Часов в десять ренсоводы на скорую руку перекусили, поев рыбы, лепешек и запив их обычной водой. Время для праздничного обеда еще не пришло, настоящий пир начнется ближе к вечеру.
Ко мне подошел маленький мальчик. В руке он держал надкусанную ренсовую лепешку.
— Ты хочешь есть? — спросил он.
— Да, — ответил я.
Он поднес лепешку ближе к моему лицу и стал удивленно наблюдать, как я принялся ее есть.
— Спасибо, — поблагодарил я ребенка.
Тут к нему подбежала какая-то женщина, очевидно, его мать, надавала ничего не понимающему ребенку подзатыльников и, ругаясь, утащила его прочь.
Ренсоводы по-разному провели эти утренние часы. Мужчины удалились на созванный Хо-Хаком совет, откуда уже через несколько минут донеслись шумные споры и даже возмущенные крики. Замужние женщины занялись приготовлением пищи, а юноши и девушки, образовав две противоположные группировки, посмеивались друг над другом, обменивались шутками и всячески старались привлечь к себе внимание. Дети играли вместе: мальчики — с сетями или копьями из болотного тростника, девочки — с куклами, а те, что постарше, соревновались в метании над водой кривых охотничьих бумерангов.
После того как совещание закончилось, ко мне подошел присутствовавший на нем парень с повязкой на голове, украшенной перламутровыми пластинами, — тот самый, что не мог натянуть тетиву лука.
Меня удивило, что через левое плечо у него была переброшена широкая лента из тонкого белого шелка.
Он не заговорил со мной, а лишь постоял, презрительно усмехаясь, и пошел дальше. Сгорая от стыда, я отводил от него взгляд.
Было уже около полудня.
Девушки, собиравшиеся соревноваться, уже внимательно меня осмотрели и обменялись замечаниями.
Хо-Хак и Телима созвали их всех вместе, чтобы договориться о правилах состязаний.
С того места, где я стоял, мне были видны соревнования: гонки на ренсовых лодках, метание бумерангов и забрасывание рыболовных сетей. Все это сопровождалось громким смехом, подбадривающими криками и аплодисментами. Это был настоящий праздник.
Наконец девушки — участницы соревнований и наблюдавшие за их поединками мужчины, выступавшие в качестве судей, развернули свои лодки и направили их к острову.
Высадившись на его поверхность, все они подошли ко мне, за исключением, пожалуй, Хо-Хака, решившего поговорить с резчиками ренсового корня.
Девушки, человек сорок-пятьдесят, собрались вокруг меня и стояли, переглядываясь и глупо хихикая.
Я смотрел на них с тоской.
— Тебя уже выиграли, — объявила мне Телима.
Девушки посмеивались, подталкивая друг дружку локтями, но ни одна из них ничего не говорила.
Я беспомощно поерзал в охватывающих мое тело петлях болотной лианы.
— Попробуй угадать, кому ты достался? — предложила Телима.
Я пожал плечами.
Девушки снова захихикали.
Тогда вперед выступила та, гибкая, темноволосая и длинноногая, и встала рядом со мной, касаясь меня своими бедрами.
— Может, ты будешь моим рабом? — призывно прошептала она.
— Я принадлежу тебе? — спросил я.
