Весь день она приучала своих лошадок к новым владельцам, показывала пиратам, как надо держаться в седле, как управлять лошадью, как ее чистить, кормить и седлать. Хотя Ронтон вскоре ушел, капитан никак не показывал их знакомство, и Лесси тоже молчала.
– Мне немного страшно отдавать моих лошадок в такие неопытные руки, – сказала она наконец Дрогову (вот, оказывается, как его зовут!), кивнув на Грая, который пытался нацепить на своего скакуна седло.
– Не беспокойтесь, мисс, я за ними присмотрю, – серьезно ответил пират, на секунду встретившись с ней взглядом. Лесси удивилась было обращению, они уже давно стихийно перешли на «ты», но потом опомнилась.
Когда она в сумерках пришла на полянку, капитан уже ждал ее.
– Здравствуй… Лесси. – Он впервые назвал ее по имени.
– Здравствуй, Кейен.
– Кен, – механически поправил он.
– Хорошо, – согласилась она.
Они сели на поваленный еловый ствол.
– Уезжаете? – грустно спросила Лесси.
– Уезжаем, – подтвердил капитан. – Западный ветер дует уже три дня. Сезон штормов на исходе, малыш. Пора.
– Далеко?
– В Илар. Потом на острова. Я обещал твоему брату попытаться собрать для вас флот.
– Почему ты это делаешь? Почему ввязываешься?
– У меня с Аль-Гави свои счеты, Лесси. Они убили моего отца, из-за них погиб мой «Крестоносец». – Дрогов мотнул головой. – Наконец, я просто считаю, что твой брат на верном пути.
– Спасибо, – тихо поблагодарила она.
– Ты хорошая ученица, Лесси. Можешь смело говорить, что научилась драться у пиратов, – улыбнулся он без всякой насмешки. – Куда ты подашься, когда Вельгис уйдет?
– Пойду с ними. Больше мне деться просто некуда. Донн и Марис – единственные родные мне люди. Их судьба – моя судьба, – негромко проговорила девушка. – Есть еще, конечно, дядя Межик и Ванда, она же теперь мне тоже вроде сестра… Наверное, я совершаю ошибку. Но я уеду с братьями. Если меня не возьмет Донн, то Мариса я точно уломаю.
– Ронтон тебе брат?
– Названый. Его отец вырастил нас с Донном…
Они долго разговаривали, а потом долго молча сидели в быстро темнеющем лесу.
– Кейен… Кен, – позвала Лесси, не поднимая головы. – Так надо, да?
– Да, Лесси. Так надо, – тихо отозвался Дрогов. – Так надо. Возьми, – он отстегнул с пояса длинный морской кинжал, – это тебе, пригодится. А то твоим ножом даже картошку резать стыдно.
– Нельзя дарить ножи! – с каким-то отчаянием воскликнула девушка. – Нужно обязательно получить что-то взамен. Подожди! Вот, возьми! – Она сняла с шеи маленький кулон и вложила ему в руку.
Капитан взял безделушку, еще хранившую тепло ее тела. Это был миниатюрный медальон, на нем было что-то выгравировано, но в сумерках надписи было не разобрать.
– Удачного тебе пути, капитан, – тихо сказала Лесси.
– Ты уж береги себя, малыш, – очень серьезно попросил он в ответ. – Пожалуйста…
Несколько мгновений пират смотрел ей в глаза, будто хотел что-то сказать, и девушка вдруг испугалась этих несказанных слов. Но капитан промолчал, и она грустно улыбнулась ему.
В лагерь они вернулись вместе. Не доходя до первых палаток, Дрогов пропустил Лесси вперед. Едва капитан растворился в темноте за ее спиной, как Лесси наткнулась на Итона.
– Где ты была? – довольно резко спросил он.
– Гуляла. – У девушки совершенно не было настроения общаться с Нолни.
– В последнее время твои прогулки обходят меня стороной, – с горечью промолвил Итон. – Почему, Лесси? Ты же знаешь, как я тебя люблю! Ну почему мы не поженились тогда, до войны? Ты просила время, я дал его тебе. Неужели я не заслужил ни капли твоей нежности? Я знаю, ты меня ждала, ты была верна мне все эти годы. Что же случилось, Лесси?
Девушка молчала.
– Ты совсем замерзла. Давай я провожу тебя до палатки. Вот, надень мою куртку. – Итон обнял так и не проронившую ни слова Лесси за плечи и повел в центр лагеря.
Спустя несколько минут Дрогов медленно пошел к своим палаткам.
Через две недели после отъезда пиратов повстанцы покинули Скалистые Холмы. Холмичане, те, кто не захотел вступать в ряды повстанцев, разъехались по родственникам. Ванда с родителями и еще несколькими односельчанами уехала к родне на север, на озеро Мет.
– Позаботься о Донне, – попросила она Лесси, прощаясь. – Как мне не хочется расставаться с вами! Но мне сейчас надо думать не только о себе, – улыбнувшись, Ванда положила руку себе на живот.
– Ванда, сестричка, ты… – задохнулась от радости Лесси. – Донн знает?
Жена командора кивнула, глаза ее сияли.
– Сбереги ему отца, – шепнула она, обнимая подругу.
По мере того как западные ветра вступали в свои права, на душе у Лесси делалось все тоскливее. Вот и Ванда уехала, а с ней и дядя Межик (они еле уговорили старого кузнеца поберечь себя). Еще одной родной душой стало меньше.
После отъезда своего наставника девушка продолжала приходить на поляну, но как же одиноко здесь теперь было! Привыкшие к физическим нагрузкам мышцы требовали продолжения занятий, и ей оставалось только наносить безответные удары по соломенному чучелу. Но никакое чучело не могло заменить общения. Лесси неожиданно поняла, что ей очень не хватает насмешливых глаз капитана, его спокойного голоса, сильных рук. «Я, никак, скучаю по нашим тренировкам сильнее, чем по Ванде и дяде Межику», – грустно улыбалась она.
От тоски она попросила Итона научить ее стрелять. Тот сперва потребовал было объяснить, зачем ей это нужно, но потом на удивление быстро согласился. И теперь она проводила два-три часа в день, расстреливая деревянные чурбанчики, которые вырезал для нее Нолни.
Глава IX
Теория и практика партизанской войны
Секретарь снова поскребся и деликатно просунул голову в дверь, напоминая, что человек в приемной уже почти час дожидается аудиенции. Барон с досадой швырнул салфетку на тарелку.
– Ладно, давай его сюда, – бросил он секретарю. – Все равно не дашь спокойно поесть.
Поклонившись, тот ужом выскользнул за дверь, и через секунду человек, нетерпеливо мерявший ногами приемную, предстал перед бароном.
– Господин наместник, – взволнованно начал он. Барон Бринсен узнал в визитере капитана гарнизона города Ветты. – Господин барон, я привез дурные вести. Ветта и Римая взяты повстанцами.
– Что?! – вскочил барон, багровея. – Что вы сказали? Взяты?! Да как вы допустили это?!
– Позвольте объяснить…
– Не желаю ничего слушать! Кучка оборванцев захватила хорошо укрепленный гарнизон, а его капитан придумывает какие-то оправдания! Стража! В карцер его!
– Если вам угодно будет арестовать меня, я к вашим услугам, – проговорил побледневший капитан. – Но сначала все же позвольте мне сказать. Это была не кучка оборванцев, а хорошо вооруженная и дисциплинированная маленькая армия. У них было по меньшей мере в два раза больше людей, часть жителей города перешла на их сторону. Им открыли ворота, на нас стали нападать с тыла. Я послал за помощью в Римаю, но гонец пропал бесследно. Мы дрались до последнего, но исход боя был ясен, и я предпочел спасти остатки людей. По дороге сюда мы миновали Римаю. Она еще сопротивлялась, но крепость уже горела. Теперь, если вам угодно, отправьте меня в тюрьму или накормите. Я не ел уже двое суток.
