— Не противьтесь брату Чёрных Храмовников! Наша вера предаёт нам силы противостоять всему, что враг выставит против нас! — разъярился Джерольд.
В него врезался сбитый орочий самолёт, и он выжил, дабы рассказать о случившемся. Эти глупые зелёнокожие и в самом деле возомнили, что какой-то ракетой остановят его неумолимый натиск?
Подобно танку могучими сокрушительными шагами дредноут продолжил приближаться к воротам. Орочьи пули снова зазвенели о корпус. Они беспокоили брата-ветерана меньше комариных укусов.
— Без пощады! — голос Джерольда звонко разнёсся в сокращавшемся между ним и базой пространстве.
Сенсорные импульсные трансплантаты повернули ракетную установку, зафиксировав прицел на орудийной башне у входа.
— Без сожалений! — проревел он.
Дух машины сообщил, что прицел зафиксирован, одновременно предупреждая, что на него снова навели ракетную установку.
— Без страха!
Ракетные двигатели взвыли — три ракеты “Возмездие” устремились к цели. Мгновение их спиральный полёт казался случайным и хаотичным, затем заработали крошечные когитаторы и три боеголовки повернули к земле.
В быстрой последовательности они поразили надвратную башню. Она взорвалась, разрушенная тремя взрывами и детонировавшими боеприпасами орков.
Ракетная установка Джерольда выстрелила снова и осквернённые зелёнокожими ворота прогнулись и вылетели внутрь.
Шагая сквозь клубы дыма и пламя, брат Джерольд вступил в захваченный ксеносами комплекс подобно мстящему ангелу священного гнева Императора.
Он тонул, его тело погружалось словно камень, отягощённое весом керамита и пластали, в которые оно было облачено. В темнеющие глубины едва проникал преломлённый слегка колеблющийся свет. В ушах нарастал стук. Он чувствовал водоворот движений вокруг себя, тело кружилось, опускаясь всё глубже в удушающую кромешную тьму.
Что-то изменилось, что-то бесформенное выросло под ним в окружающем непроницаемом мраке. Свет наверху исчезал. Он открыл рот, чтобы крикнуть вопреки холодным течениям, тащившим его вниз в водяную бездну. Жёсткая вода залила горло и лёгкие.
Он воспротивился ей, изгнав мерзость яростным диафрагматичным спазмом. Рёв, вытолкнувший воду, породил пузырьки ребристого серебра в оглушающей тьме, он снова поднимался на далёкую поверхность.
Он взорвался внезапным шквалом движений. Сильные мышцы ног толкали его вверх. Кисти и руки отталкивались от сопротивляющейся воды, и он продолжил всплывать. Воодушевлённый достигнутыми успехами он поднимался резкими ритмичными толчками. Над ним замаячил сверкающий яркий солнечный свет, фокусируясь, словно направляющий маяк великолепного золотого света истинной веры Императора, пока он чётко не стал различать очертания из-под воды. Он всплывал всё выше и выше, приближаясь к изломанной расколотой поверхности, пока…
Ансгар широко открыл глаза и моргнул. Над ним находился исчезавший в тенях потрескавшийся рокритовый потолок. Он понял, что смотрит не сквозь визор шлема. Он или потерял его или его сняли.
Храмовник попытался пошевелиться, но почувствовал сопротивление, запястья и лодыжки к чему-то привязали. Невероятно, но руки и ноги были слабыми. Чемпион разозлился и зарычал от гневного разочарования. Он снова напрягся, крутя и растягивая сопротивляющиеся путы. Все усилия оказались напрасными.
Пойманный в ловушку, лёжа на спине, он смотрел на трещины в потолке. Начали возвращаться воспоминания.
… Тропа обваливается и падает… Мимо размытым пятном проносится утёс… Удар о водоворот белой воды, голодная река накрывает его с головой… Вспыхивает острая боль, когда стремнина швыряет его на камни, вода всё сильнее тянет его всё глубже вниз… Вспышки воспоминаний о захлестнувшей пенящейся дезориентирующей тьме чередующейся с ослепительной пеной… Ещё один ясный момент: он лежит на берегу в грязи и камышах… Жестокие руки хватают его и тащат на берег… Затем ничего, кроме чёрного небытия забвения и видений, как он тонет…
Теперь связанный космический десантник попытался освободиться уже спокойнее. Прижав подбородок к груди, он увидел что-то вроде обветшалой комнаты. Повернув голову вправо и влево, он сумел осмотреться получше.
Он находился в просторном зале, заваленном частями ржавого плохо сохранившегося оборудования. Многое здесь напоминало апотекарион, но встречалось немало вещей, которые выглядели бы совсем неуместными в техно-мастерских корабля-кузни “Голиаф”. Зато всех их объединял серый запущенный вид. Инструменты, верстаки с оборудованием, даже стены и столбы самой комнаты — всё оказалось ветхим и пришедшим в упадок. Капающая вода создавала впечатление пещеры.
Ансгара привязали к операционной плите, похожие на адамантовые массивные зажимы удерживали его за запястья и лодыжки. Сейчас он понял, что вместе со шлемом с него сняли правую перчатку, а запястье прокололи зудящими электродами. В предплечье вставили тонкую пластековую трубку, потемневшую от крови. Заметил он и подсоединённые к шее зонды. Куда вели трубки и провода он не видел.
— Б-брат?
Услышав тихий голос, Ансгар неожиданно насторожился.
Голос раздался где-то за правым плечом и, похоже, его обладатель говорил ртом полным крови или слюны. Напрягая мышцы шеи, Храмовник повернул голову. И тогда в мерцающем свете он увидел второй операционный стол и прикованного к нему бедолагу.
Вторая плита была поднята так, что стояла почти вертикально. К ней привязали космического десантника. Его чёрный панцирь выглядел почти неповреждённым, отключён нейронный сенсор, соединительные с кожей контакты обрезали. На броне не было никаких символов.
Он сохранял вертикальное положение только благодаря удерживающим его путам. Его превратили в физический мусор. Тело представляло собой беспорядочные открытые раны, а по некоторым углублениям можно было предположить, что там вырезаны внутренние органы. Правой ноги просто не было. Казалось невероятным, что он вообще оставался в сознании.
Космического десантника подключили к примитивному контрольному устройству при помощи переплетения пластековых контактов и пучков электродов. Монитор ауспика из бесцветного металла и тусклой меди, похоже, сняли с оборудования Адептус Механикус.
Казалось, что всё, на что он оставался способен так это поднять голову и посмотреть на Ансгара, выглядел он ужасно.
— Слёзы Солемна, — изумился чемпион. Несмотря на всё пережитое за годы службы Адептус Астартес вид хирургически запытанного брата потряс и ужаснул его.
