Вот и надо было так расстараться, чтобы использовать это чудное местечко для собственных нужд, пока её чем-либо не занял барон.
Слава Богу, что всё, что он тут пока видел, укладывалось в его тайные расклады. Не идеально, но более-менее. Даже устроенные здесь баронские верфи по берегу залива не очень мешали. Даже наоборот, могли поспособствовать его планам. Оставалось только всё согласовать и не провалить задумку в самом начале.
В душе атамана ворохнулась еле сдерживаемая ярость к слишком уж удачливому конкуренту, а более всего к необходимости под того подстраиваться. Жаль, не мог он пока того окоротить, а как хотелось….
* * *
Летом полдень в заливе самое, наверное, благодатное время. Две медленно бредущие вдоль кромки воды фигуры, несмотря на жару закутанные в потрёпанные, защитного грязно-буро-песочного цвета одежды, за последние месяцы ставшие в этих краях столь привычными, странным образом не привлекали внимания. Тем более это было странно, что оба они были довольно высокими людьми и не могли быть незаметны. Да к тому ж оба двигались достаточно с трудом, как говорится о трёх ногах. И если первый, ростом чуть пониже другого, с хищными резкими чертами лица слегка прихрамывая при ходьбе, довольно шустро передвигался, лишь слегка опираясь на небольшую аккуратную тросточку, то второй явно еле двигался, тем не менее, упорно переставляя вырезанные из корней местного можжевельника корявые самодельные костыли. И, отставив чуть в сторону залитую гипсом правую ногу в лубках, периодически отдыхал, оглядывая из-под насупленных бровей кипящую вокруг стройку.
И по тому, с каким трудом, превозмогая себя, он двигался, сразу становилось ясно, что на ноги он встал слишком рано, и что это сильный мужественный человек, волевой и целеустремлённый. И даже в нынешнем своём положении такой человек не мог не вызывать к себе невольной симпатии.
Но вот как при том у этих двоих получалось ещё оставаться практически незаметными в окружающей их толпе снующих по своим делам рабочих, понять было совершенно невозможно. Как невозможно было понять и то, что они тут делают. Кругом кипел муравейник занятых людей с редкими вкраплениями ящеров, и на миг остановившиеся у самой кромки воды две неподвижные человеческие фигуры должны были бы всем мешать, особенно тем, что ничем не были заняты, и, тем не менее, странным образом их не замечали.
Такое вот умение быть в толпе не привлекая к себе внимания, само по себе говорило о немалом и весьма специфическом опыте перемещавшихся вдоль кромки воды людей.
Совсем не простые это были люди.
И две пары ничего не знавших друг о друге внимательных настороженных глаз, не сводивших с остановившейся у кромки воды парочки самого пристального взгляда, старательно фиксировали каждое их движение, пытаясь хоть издали по губам понять, о чём те ведут тихую беседу.
Получалось плохо. Точнее сказать, никак не получалось, слишком опытной для наблюдателей оказалась та парочка. И двое тайных наблюдателей, ящер и человек, точно также не видимые и в этой толпе не замечаемые никем, прекрасно это понимали. Выжить там, где выжили эти двое — не всяк бы смог. Эти смогли. Не только выжить, но и сохранить то, за что их так долго и упорно преследовали последние годы, и с чем сами они добровольно не желали расстаться.
Общее равнодушие сновавших мимо людей и ящеров ничуть не трогало обоих стоявших у кромки воды людей. Хотя бы потому, что отношение у них к окружающим было однозначным — полупрезрительно брезгливым. Не любили вольные выходцы с Левобережья рабов, пусть даже и бывших. Не верили, что из бывшего раба можно сделать человека. По крайней мере, не в первом поколении. Этих же особей, вообще непонятно в каком статусе работавших на ненавистного обоим барона, старались просто не замечать, наверное, из чувства тщательно скрываемой брезгливости. То ли к барону, то ли к этим снующим мимо личностям, то ли вообще.
— Ты понял что произошло?
Отвернувшись к заливу, Бугуруслан флегматично наблюдал за летающими над водой птицами.
— Альбатрос, — тихо проговорил он. — Птица бури. Интересно, каков он на вкус? Жаль, ни разу не пробовал.
— Ты про то, что последний раз нас чуть было не схарчили? — переспросил собеседник.
— Виталик, ты глухой? Что не понятно? Не про рыбалку же спрашиваю. Хотя, говорят, здесь в плавнях барабулька хорошо берёт. А кефалька так вообще на голый крючок бросается. Жаль, что барон так старательно плавни уничтожает. Его б энергию, да в мирных целях, на что-нибудь полезное.
— Что ж тут не понять, — тяжело вздохнул Виталик. — Кто-то очень упорный пытался добраться до того что есть у нас и нет у него. В этот раз у него чудом не получилось.
— Чудо носит конкретное имя. Надеюсь, ты не питаешь к Счастливчику каких-то особых чувств, как к спасителю? Иначе весь наш сегодняшний разговор теряет смысл.
— Ему просто повезло, — не сдержавшись, Виталик раздражённо выругался. Видимо и его страшно раздражал тот момент, что кто-то лично ему неприятный спас ему жизнь, да ещё без его на то спроса. И он теперь находился в положении вынужденной благодарности к ненавистному спасителю.
— Убили, не убили, такова судьба, — сердито проворчал он. — При чём тут какой-то Димон, пусть даже Счастливчик. Теперь же…, — запнулся он, едва сдержавшись, чтоб снова не выматериться.
— Люблю быть в толпе, среди людей, — тихо проговорил атаман, словно не слыша своего товарища. — Здесь лучшее место, где можно спокойно поговорить, будучи полностью уверенным, что тебя никто не подслушает. Если только не прочитают по губам издалека, или вообще не будут стоять прямо за спиной, — с кривой усмешкой повернулся он лицом к пустынному, заросшему камышовыми плавнями заливу. — Чувствуешь?
— Что?
— Наблюдают. Двое. Чувствуешь? Спина так и свербит.
— Пусть свербит, — безразлично отозвался Виталик. — Чтобы читать по губам, надо хотя бы лицо человека видеть, и не носиться мимо с тачкой в руках и взмыленной шеей.
— Ты забыл про такую великую вещь как бинокль. А, насчёт тачки…. Как же здесь всё изменилось.
— Заметил?
— Сложно не заметить того, что у тебя под носом. Особенно глядя на не первый день работающую в камышах драгу и стоя рядом с тремя новенькими, только на днях заложенными верфями, где бешеными темпами строятся какие-то странные, непонятные суда, но, судя по габаритам определённо морские. И где у тебя под ногами только что откопаны останки старой крепостной стены высотой в полторы сажени.
Народу-то, народу-то понагнали…., — оценивающе прикинул он масштабы стройки.
