Кажется, подсуропил нам кто-то знатно, — едва выдавил из себя взбешённый Сидор. — Склад дорогущего пиломатериала спалил. Доски, брус, пенька, парусина и всяко разно, заготовленное на строительство морских лодий. М-да, дерево в этих краях было воистину золотое, не говоря уж про дрова, а сухие выдержанные дубовые доски для лодий так вообще по стоимости были бриллиантовые, — мрачно констатировал Сидор, останавливаясь на краю залитого водой рва.
— Странно, — нервно подёргал он крыльями носа, — чем-то знакомым пахнет, чем-то очень хорошо знакомым.
Чуть склонившись к плитам мостовой, Сидор внимательно присмотрелся к большому мокрому пятну у себя под ногами, пролитому совсем недавно. Подняв глаза, Сидор неверяще посмотрел на стоявший в стороне у останков фундамента стены аккуратный советский грузовичок трёхтонку с цветастой крашеной краской цистерной. На боку его был нарисован какой-то аленький цветок, и мелким чёрным шрифтом что-то неразборчиво написано.
Словно к настороженной мине осторожно подойдя к расписной цветастой цистерне, Сидор негромко несколько раз постучал костяшками пальцев по гулко отозвавшейся пустотой цистерне.
— Мать чесна! — ахнул Сидор, вглядываясь в надпись. — Дима, — едва слышно прошептал потрясённый Сидор. — Держи меня крепко, я их всех убью. Это снежок.
— Что?
Удивлённый Димон поднял голову вверх, растеряно глядя на абсолютно безоблачное небо, откуда им на головы медленно опускался испепеляющий жар приближающегося полудня. Ещё пара часов и скоро здесь на площади станет одуряюще жарко, а этот говорит о каком-то снеге.
— С ума сошёл? Откуда здесь снег? Лето на дворе!
— Димон, они цистерну дорогущего снежноягодного вина слили на землю! Убью гадов, — простонал Сидор. — Эти убытки даже подсчитать невозможно. Это же вино тут чуть ли не на вес золота идёт.
Медленно, неверяще проследив взглядом мокрый след от пролитой на землю жидкости, тянущийся в сторону машины, Сидор с трудом сглотнул подступивший к горлу ком.
— Дима, — пересохшими губами едва внятно прошептал Сидор. — Это три тонны золота. Это не три тонны вина, это три тонны золота вылили на землю. Литр этого вина — золотой, минимум. И они всё вылили. Ты глянь на эту пустую трёх кубовую бочку на колёсиках — это три тонны золота!
Убью. Первого кого увижу, того и убью. А потом всех остальных.
— Погодь убивать, демон ты наш революции. Чай не Троцкий массовые расстрелы устраивать, выковывая новую революционную общность советский народ, — хмыкнул Димон. — Золотой — это если из-под полы, да для кого одного, эксклюзив так сказать. А когда у тебя три тонны есть, да не последние, насколько я помню хвастовство Дормидонта, и ты сам не знаешь, куда это всё деть в какую дыру воткнуть, потому как, связи ещё с оптовыми покупателями не налажены, то о золотом за литр забудь. Бутылка — серебрушка, в лучшем случае. А это, как не пыжься не более двухсот пятидесяти золотых. Не такие уж и большие деньги, — со скептической миной на лице, пренебрежительно передёрнул он плечами.
И кстати, счетовод Вотруба, — ухмыльнувшись, повернулся он к Сидору. — Три тысячи золотых, если уж считать по золотому за бутылку — это не более ста двадцати килограмм золота, чтоб ты знал. Откуда ты три тонны золота насчитал? Ты, батенька, явно что-то зарапортовался. Видать от этой картины разорения у тебя натурально крышу снесло. Ну да ничего, поправим. А то глядишь, стакан алкоголя нальём, оно и само поправится, рассосётся.
А, может, тебе отдохнуть надо? К жене на побывку съездить, домой? — чуть наклонив голову, словно заглядывающая со стороны сорока, Димон участливо заглянул Сидору в глаза.
Заметив, что тот начинает медленно звереть от откровенной издёвки, прозвучавшей в его голосе, Димыч осторожно-осторожно подал в сторону, решив на всякий случай не рисковать. А то кто его знает, вдруг действительно у Сидора крышу снесло. Как-никак мужик уже чуть ли не полгода без бабы, одна работа на уме. А тут — ТАКИЕ убытки. Может действительно у Сидора проблемы с головой, а он и не заметил. Друг, называется.
— А вот тебе и искомые нами людишки, явно причастные к пожарищу, — поторопился Димон переключить внимание сердито засопевшего Сидора.
Наконец-то заметив каких-то копошащихся у кромки моря людей, Димон решил на всякий случай не рисковать собственной головой. Пусть виновные примут на себя весь огонь взбешённого Сидора. Димон же по опыту знал, когда у того так злобно суживались глаза, превращаясь в едва заметные щёлочки, под руку Сидору в тот момент лучше не попадаться, прибьёт и не заметит. Потом жалеть будет, правда, исключительно лишь в том, что сорвался, но сделанного не воротишь. Так что, лучше он сейчас в сторонке постоит, посмотрит.
Ох, чую, разбираться придётся с ними жёстко, — качнул Димон головой.
Мрачные Сидор с Димоном с чёрными от злости лицами и столпившиеся у них за спинами столь же мрачные егеря из их отряда молча наблюдали за вяло копошащимися у моря многочисленными их товарищами, вместе с кучей бывших рабов занятых растаскиванием сгоревшего за ночь большого склада пиломатериала. Выше них по замковому склону, возле котлована с раскопом части остатков старой замковой стены, едва возвышавшихся над не вывезенными ещё с площади напластованиями грунта, ближе к ним сиротливо чернел одинокий обугленный скелет сожжённого этой ночью советского бензовоза трёхтонника.
Неподалёку от него слабо дымил сгоревшими покрышками, не иначе как чудом уцелевший огромный немецкий бензовоз десятитонник. Как тот остался цел и не сгорел этой ночью, стоя практически рядом с горящей машиной, даже представить себе было невозможно. Не иначе как чудом.
— Вот тебе, откуда и вонь от сгоревших покрышек, — мрачно буркнул угрюмый Сидор. — Вот тебе и пожарище, что мы этой ночью наблюдали с холма. Никакой это не дровяной склад горел, как сказала разведка. Это горел наш склад дорогущего пиломатериала, заготовленного на постройку наших морских лодий. А по соседству с ним горел бензовоз. И, слава Богу, что один сгорел, а не оба. Твою же ж мать-мать-мать…, — едва слышно сквозь стиснутые от злости зубы выдавил он из себя короткую матерную фразу.
Вот, Дима, отчего все машины расползлись по площади, словно тараканы от тапка. От огня спасались. Три тонны горящего бензина — это тебе не хухры-мухры. А если б рванул ещё и стоящий рядом десятитонник — вообще бы хана была бы нашим верфям.
— Наверное, залит под горлышко был, оттого и не рванул, — мрачно буркнул Димон. — А может этим твоим дорогущим вином и тушили, что тоже возможно. Вино не водка, оно не горит. Ну, по крайней мере, я о таком раньше не слыхал.
