Ангрон, ты ползешь вниз, вглубь земли.
Нет. Это была неправда.
Он закричал, тратя драгоценный запас воздуха, посередине между паникой и яростью. Из носа и рта хлынула кровь. Машина боли внутри черепа начала тикать с перегрузкой, глубже вгоняя иглы в его разум. Он должен был убивать. Должен убивать. Он не был слаб. Не был напуган. Не был беспомощен.
— Убивать, — выдавил он, давясь забившими рот камнями. — Убивать. Калечить. Жечь.
Ангрон. Услышь меня. Я — Единство.
Злоба — не страх, не паника — утихла после этих слов. Он перестал дрожать, перестал волочь себя сквозь скалу.
— Кто ты?
Последние девятнадцать живых. Я — Единство. Единственное, что может добраться до тебя.
Он попытался протереть глаза от липкой крови. Удалось лишь размазать ее по лицу.
— Кто я?
Ты Ангрон, владыка XII Легиона.
Теперь его заполнило спокойствие, давая облегчение больным костям. Он знал, неизвестно откуда, что оно было искусственным. Голоса что-то с ним делали, заглушая злобу-не-страх.
Я противодействую машине внутри твоего черепа, изменяя химикаты, которые текут через мозг. Я не смогу делать это долго, не теперь, когда нас осталось всего девятнадцать. Твой разум слишком отличается от изначального человеческого. Он сопротивляется любому вмешательству.
Он попытался потрясти головой, чтобы та прояснилась, но хрустящее давление окружающих камней не дало сделать даже этого.
Нет. Ложь. Все это ложь.
— Кто ты? — выплюнул он.
Я — Единство.
Это ничего не значило.
— Если ты в силах до меня добраться, так освободи меня.
Я не могу. Я не существую на этом уровне реальности. Я — общность девятнадцати психических сознаний, не более того. Девятнадцать разумов, разделенных сотнями километров, ибо Легион выступает на войну по всей планете.
— Освободи меня! — вновь произнес он.
Тебе придется освободиться самостоятельно. Ты копаешь вниз. Враг заминировал дороги и обрушил башни на авангард твоей армии. Когда ты очнулся, то находился более чем в тридцати метрах под землей. Теперь это уже почти две сотни.
И ты истекаешь кровью. Слабеешь. Даже топоры сломаны. Даже подобные вам не бессмертны, сир.
Он не верил ни единому слову. Не хотел верить. И все же ослабил хватку на рукоятях топоров. Он сказал себе, что это для того, чтобы выждать время, а не из-за исчезновения головной боли.
Существо назвало его «сир». Это было интересно.
Я — собрание разумов, порожденное последними вашими сыновьями, кто еще может говорить безмолвно.
Я — сила последних девятнадцати живых. Я заглушил Гвозди. На несколько редких мгновений вы стали самим собой.
Попытайтесь вспомнить все, что происходило раньше. Вы — Ангрон, повелитель Двенадцатого Легиона, сын Императора Человечества. Это Ультрама…
Нет. Хватит нашептываний.
Он вспомнил, как стоял во тьме.
Он вспомнил, как стоял во тьме, пока его братья и сестры умирали.
Он вспомнил, как стоял во тьме, пока его братья и сестры умирали из-за того, что он не сражался вместе с ни…
Нет. Не это, сир.
Он вспомнил, как ослеп от света отца. Вспомнил, как отказался бросить братьев и сестер под синим небом и высоким солнцем, вдали от города Деш`еа. Вспомнил механический гром абсолютного предательства, когда его похитили у смерти, которую он полностью заслужил.
Он вспомнил холодный миг истины, когда стоял в темноте и больные глаза исцелялись. Каждый день, что он продолжал дышать, был нежеланным даром. Теперь он шел путем чужой судьбы. Его судьбой было остаться с людьми, которые нуждались в нем, звали его, последовали за ним в горы и погибли без него. Несбывшаяся судьба.
Он был Ангроном из Деш`еа. После этого уже ничто не имело значения. Он слушал других, обращавшихся к нему с просьбами, тех, которым было необходимо, чтобы все это стало важно. Играл в их игры, живя чужой жизнью. Вел свои флоты, принял своих сыновей, сказал самому себе, что кровь не вода, а Пожиратели Миров — та армия, которую он хочет, и та орда, которой он заслуживает. Он поддерживал себя ложью, не позволяя никому увидеть свою потребность.
И он служил в империи бессердечного отца, терпя тихие ухмылки братьев, которых презирал.
Да. Ангрон. Ангрон Завоеватель. Мясник. Красный Ангел. Все то, чем они его сделали, лишив его судьбы…
Какой, сир?
Он отшатнулся от голоса. Они не должны были знать.
— Вориас, — прорычал он имя Лекцио Примус своего Легиона.
Вориас внутри меня, сир. Я — Единство.
Ангрону захотелось сплюнуть. Мерзкие псайкеры. Его Легион станет чище, когда последний из них, наконец, умрет. От их нашептываний Гвозди пели внутри черепа, как никогда. Он уже чувствовал, как из носа льется кровь.
— Вы сделали то, что хотели. Вы дотянулись до меня, а теперь скажите, куда копать и убирайтесь из моей головы.
Так они и сделали. Повиновались обоим требованиям. Несколько изнурительных минут Ангрон, истекая кровью, поворачивался под землей, а затем возобновил мучительное передвижение ползком. На сей раз, стремясь к свободе и свету наверху. И что более важно, стремясь отомстить.
Эска завалился назад, и его доспех глухо ударился о корпус «Носорога». Он соскользнул наземь, медленно сгибаясь, и завершил падение неуклюжим сползанием. Кровь текла у него из ушей, носа, глаз, и в этом не было ничего нового. Все равно было больно, каждый раз больно, но постоянно сопровождающее страдание стало обыденным.
Он ощущал, как вдали умирает Единство. Совокупная сущность, которую они образовали, объединив силы, с криками уменьшалась. Ей доставляло боль простое небытие, когда все псайкеры высвобождали свои разумы и возвращались к индивидуальности. Странно и плачевно для краткоживущего сознания, но ничто иное не смогло бы пронзить мглу изломанной души Ангрона. Прото-Гвозди примарха оберегали его разум от вторжения. Никто не знал, почему, как, и задумывалось ли это вообще.
Эска припал к земле, дыша сквозь окровавленные зубы. Он был слишком слаб даже для того, чтобы сглотнуть. Прокладывать путь в сознание примарха было все равно что вслепую плыть сквозь рокрит. А Гвозди… Гвозди превращали пытку в кошмар. Гвозди Ангрона были почти грязны в своей простоте, они закрывали мозг военачальника от внешнего воздействия, обращая его мысли в не оставляющие следов неуловимые призраки. Чтобы просто поговорить с ним разум к разуму, требовалось такое действие, как Единство. А после действия вроде Единства оставшиеся библиарии Пожирателей Миров слабели и заболевали. Что бы ни было использовано при создании внутричерепных имплантатов Ангрона, оно не поддавалось простому воспроизведению.
