Его можно было призвать лишь с помощью жертвоприношения. Только через жертву лучших и наиболее достойных воинов, Он мог прийти в этот мир.
И теперь он стоял пред ними, озаряя их пламенным взором — Бог-отступник, Изгой, Утерянный, Иерарх анархии и террора…
… Злоба.
Мэтью Фаррер
Делайте ставки, Господа
Было это во время между третьим и последним Вааагхом! Унгскара и войнами, которые Империум прозвал Бедствиями Серой крови. Ченгрел из Железных Воинов встречал четырех гостей в своем доме-крепости, что среди разоренных миров Залива Митры.
Из машин, приземлившихся у внешних стен, появилась диковинная процессия. Ченгрел наблюдал за нею с мрачной подозрительностью, хотя сам пригласил этих гостей. Их пути можно было проследить по диким, кричащим цветам Детей Императора и царственным, но столь же ослепительным одеяниям Тысячи Сынов. Повелители Ночи скрывали свои доспехи под плащами и хранили молчание, но Несущие Слово гордо вздымали знамена и громко распевали нестройные религиозные гимны. Ченгрел пристально глядел на них всех, что собрались на площади, выстроенной им для встречи, и обменивались оскорблениями и похвальбой.
Они приземлились в огромном кольце укреплений, которое Ченгрел возвел на захваченном им мире, в месте, созданном им ради демонстрации собственной мощи. В полукруге у восточных стен он возвел каменные зиккураты, увенчанные посадочными платформами, и устроил широкие поля, где новоприбывшие могли установить свои шатры. В центре кольца лежали руины древнего имперского поселения, а в этих руинах, под сенью узловатых мертвых деревьев, находилась площадь собраний как раз такой величины, чтобы Ченгрел мог принимать там только самых выдающихся гостей. Ее окружала стена с аркой, куда должны были друг за другом пройти гости, и там возвышалась каменная платформа для самого Ченгрела, откуда он мог бы обращаться к ним.
Свое жилище Ченгрел создал из орочьего корабля-налетчика, который рухнул на поверхность планеты во время самой яростной битвы Вааагха! много лет назад. Он вычистил изнутри корпус, огромный, как курган, пробурил скальную породу под ним и наполнил освободившееся пространство казармами, кузнями и батареями. Носовой таран превратился в высокие сводчатые ворота и широкую галерею, по которой Ченгрел выводил своих воинов, когда желал поохотиться или отправлялся на войну.
Когда Ченгрел впервые осматривал этот рухнувший корабль, он обнаружил нежданное сокровище. В сетке из тонких алмазных нитей лежала целая дюжина камней величиной с кулак. У всех плавная округлая форма — будто яйцо, поверхность такая гладкая, что рука по ним будто скользит, а цвет — насыщенный, ослепительный красный, будто они горят. Ченгрел точно знал, что ему попалось, но не как они оказались здесь. Неужели эльдары позволили, чтоб столько камней душ угодило в лапы орков? Или камни, уже сорванные с мертвых владельцев, приглянулись оркам, когда тот, кто их собрал, в свою очередь стал трофеем? Неважно. Хотя сам Ченгрел вряд ли мог найти им применение, он знал многих, кто считал эти камни подлинно драгоценными, и поэтому он выслал герольдов.
Ради четырех отозвавшихся. Это уязвляло его гордость. Конечно, Ченгрел не ждал, что на все его призывы ответят. Некоторые герольды не смогли найти адресатов среди бурь Ока Ужаса или на вечных дорогах войны, проторенных легионами-предателями. Другие вернулись с отказами, а третьи и вовсе не вернулись. И все же, лишь четверо. Может быть, другие легионы сговорились, чтобы обесславить его и оставить в одиночестве? Что за враги строят планы против него?
С такими мыслями он спустился из своей крепости, чтобы приветствовать гостей.
Господин Ченгрел был старым Железным Воином, который заработал свои шрамы и почести при стенах Имперского дворца в последние, наполненные ужасом дни Ереси Гора. Тысячи лет, проведенные в сражениях Долгой Войны, не прошли даром для его тела, содрав с него плоть, а затем сломив и сменившую ее сталь. Теперь то, что осталось от Ченгрела, плавало в густом растворе из плоти в нутре огромного четвероногого дредноута, построенного по его собственному проекту. Его лицо, чудесным образом не отмеченное войной, но раздутое и пухлое, как у младенца, глядело на свет из бронестеклянной полусферы, встроенной в переднюю часть махины, глазами, которые шевелились так, будто глазницы кишели червями.
И сейчас эти глаза видели четырех эмиссаров, входящих на площадь, каждый из которых держался так, чтобы демонстрировать превосходство, высокомерие и мощь. Ченгрел загодя расставил для гостей выстроенные дугой железные кресла, украшенные мрачно сверкающими самоцветами и угловатым орнаментом, и теперь каждый, без слов отдав дань уважения хозяину, занял свое место.
Левее всех восседал Ходир из Повелителей Ночи, облаченный в помятые, видавшие виды доспехи, поверх которых был наброшен плащ из блестящих черных перьев. Время от времени светящиеся бело-голубые полосы с шипением выползали из плаща и змеились по пластинам брони. С обоих бедер свисало по плетеной кожаной веревке с прикрученными проволокой скальпами врагов, и веревки тянулись за ним длинными хвостами, куда бы он ни шел. Сев, он подобрал их, сложил кольцами у ног и поглаживал скальпы, будто они были его домашними зверьками.
Справа от него, второй в полукруге, был Эммеш-Аийе из Детей Императора, известный разбойник и растлитель нравов. Кожа Эммеш-Аийе была бледной и морщинистой из-за невральных клещей, которыми он сам себя заразил на каком-то непролазном мире смерти, чтобы те все время болезненно стимулировали его нервы. На нем был нагрудник из отполированного до слепящего блеска серебра, по всей поверхности усеянный зазубренными крючьями и металлическими терниями невероятно тонкой работы. Язык, вытянутый изо рта, был насажен на эти шипы, чтобы он мог, встряхнув головой, почувствовать, как рвется нежное мясо, и насладиться этим ощущением.
Третьим был Несущий Слово Драхмус, который поставил перед своим креслом медную чашу с дымящимся пеплом — свой личный талисман. Это были горящие кости одного из Адептус Астартес Империума, побежденного, но отказавшегося присягнуть Губительным Силам, коим служил Драхмус. Обработанные особым образом кости могли тлеть в чаше вечность, но так и не сгореть до конца. На левом наплечнике древнего темно-красного доспеха Драхмуса сидела крошечная горгулья, чье брюшко сплошь состояло из блестящих механизмов и шестеренок, а конечности и голова — из демонической плоти. Существо держалось за один из громадных стальных рогов на шлеме и тихим скрипучим голоском нашептывало отрывки из писаний Лоргара.
