Учтивый кашель прерывает его мысли. Он поднимает взгляд и видит священника в капюшоне, наблюдающего за ним из дальнего конца нефа.
— Новатор здесь? — Мортмейн не говорил несколько часов, и его голос похож на нерешительное карканье, но акустика собора усиливает слова, отразившиеся от сводчатых потолков и лепных колонн.
Далекая фигура кивает.
— Мне провести его, инквизитор Мортмейн?
Мортмейн откашливается и встает, откинув назад длинный плащ. Когда луч света падает на его гравированный нагрудник, вспыхивает серебро. Вокруг центрального знака — буквы «I», перекрещенной тремя полосками и увенчанной одним кроваво-красным камнем, видны замысловатые узоры.
За поясом Мортмейна покоится черный, зазубренный кривой нож, и, вставая, инквизитор сжимает рукоятку правой рукой. Прикосновение черного с выемками эбонита к коже успокаивает его.
Он кивает, и сомнение в голосе исчезает.
— Приведите его ко мне.
Священник кланяется и скользит обратно в тень.
Через несколько минут приближается человек. Он склоняется к самому полу и, пошатываясь, передвигается странными рывками. Мортмейн понимает, что он моет пол, старательно протирая камни, чтобы сберечь обувь господина.
«Должно быть это ван Тол», — думает Мортмейн при появлении другого человека. Второй мужчина идет прямо, уверенным шагом и с расправленными плечами. Он облачен в безупречный, накрахмаленный военный мундир. Каждый сантиметр ткани украшен, а на боку висит сабля с позолоченной рукоятью. Когда мужчина видит Мортмейна, его вощеные усы вздрагивают от легкой усмешки.
— Инквизитор, — протягивает он. — Я прервал ваши молитвы? Вы должны простить меня.
Его лицо — полная противоположность лицу Мортмейна: маленькая, скошенная челюсть, мягкая, безукоризненная кожа и тонкие, почти милые черты.
Мортмейн холодно кланяется и отходит от алтаря, наполнив собор лязгом своих подкованных железом ботинок.
— Совсем нет, барон. Я предвкушал нашу новую встречу.
Подойдя к гостю, инквизитор замечает других людей, ожидающих в полумраке: барон привел свою стражу. Это не дружеский визит, думает он, чуть сильнее сжимая рукоятку ножа.
Барон ван Тол протягивает слабую руку в белой перчатке. Непонятно, ждет ли он пожатия или поцелуя.
Мортмейн крепко пожимает ее.
— Надеюсь, вам подошли покои?
— Да, подошли, — продолжает усмехаться барон.
Слова сливаются друг с другом, словно он едва может найти силы отделить гласные от согласных. Он необыкновенно высок и изучает инквизитора Мортмейна. Его глаза над длинным, орлиным носом полуоткрыты и полны презрения, как у греющейся на солнце ящерицы, лениво ожидающей начала трапезы.
— Ни одного инакомыслящего, — говорит он.
Озадаченный Мортмейн хмурится.
Барон кивает на свиток в руке Мортмейна.
— Договор. — В его голосе безошибочно слышится нотка насмешки. — Ваше слово — закон, инквизитор Мортмейн, а сомнения были безосновательны. Немногие, даже здесь, оспорили бы волю Имперской Инквизиции.
Мортмейн пожимает плечами, игнорируя насмешливый тон барона.
— Я не требую доверия. Все мы всего лишь проводники воли Императора. И, кроме того, ваши доказательства были убедительны. На что мы можем надеяться, оставляя за спиной необузданную порчу?
— Именно.
Двое мужчин несколько секунд стоят молча, по-прежнему стискивая руки друг друга. Наконец Мортмейн разжимает хватку и указывает на одну из скамей.
— Скажите мне, — говорит инквизитор, как только они садятся, — что привело вас на «Домитус»? Договор подписан. Я думал, вы захотите вернуться домой. Полагаю, что находиться так близко к Оку Ужаса очень неприятно, с вашими-то талантами.
При слове «таланты» он бросает короткий взгляд на лоб барона. Барон ван Тол носит низко надвинутую фуражку, и в этом нет ничего необычного. Не считая полупрозрачной кожи, он выглядит как обычный человек.
Барон пожимает плечами.
— Конечно же, я вернусь на Терру как можно скорее, но… — Он запинается, словно сомневаясь в способности инквизитора понять. — Я полностью доверяю вашим способностям, инквизитор Мортмейн. Позвольте мне объяснить. Я не испытываю ничего кроме уважения к людям, которые поднялись из… — на его лице застывает неприязненное выражение, — низших слоев общества. И уверен, что вы весьма компетентный человек. — Кажется, он избегает взгляда Мортмейна. — Но не смогу успокоиться, пока эта ситуация не разрешится.
Мортмейн поднимает брови и откидывается на спинку скамьи.
— Илисс будет уничтожен, барон ван Тол.
— Конечно будет, инквизитор Мортмейн, не сомневаюсь в этом. Ни капли. — Барон смеется — резко, безрадостно. Взгляд по-прежнему устремлен на пол. — Но увидеть это воочию стало бы утешением для сердца старика.
Мортмейн собирается ответить, но тут из полумрака появляется один из спутников барона, копия барона, с такими же женственными чертами лица и вялой осанкой. Единственное, что отличает его, это чуть менее седые усы и меньшее количество медалей на мундире.
— Почему ничего не происходит? — спрашивает молодой дворянин, не скрывая переполняющих его эмоций. — Каждую минуту зараза распространяется. Пока мы…
— Молчи, мой дорогой Пальх! — Голос барона мягок, но полон злобы. — Как ты смеешь вмешиваться? Назад.
Глаза молодого человека вспыхивают гневом, но он подчиняется приказу и отступает в темноту.
Барон поворачивается к Мортмейну, явно смущенный.
— Вы должны простить ужасные манеры моего сына. Мы все очень озабочены происходящим. — Он ерзает на скамье. — Тем не менее, он в своей грубой манере задал вопрос, который крутится в моей голове: когда именно начнется бомбардировка? Ваши корабли на позициях или нет?
Мортмейн несколько секунд молча рассматривает барона, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.
— Илисс будет уничтожен. — Он тщательно подбирает слова. — Знать Дома ван Тол сыграла важную роль в освещении этой ситуации, но сейчас дело находится в руках Инквизиции.
Барон на мгновение встречается взглядом с инквизитором, его глаза по-прежнему насмешливо полуприкрыты.
— Конечно. Я просто пришел, чтобы предложить свою помощь. Вы должны понять… — Барон прерывается, заметив, как внимательно рассматривает его Мортмейн. Ухмылка полностью исчезает, также неожиданно, как гаснет свет. — От обороны Илисса окончательно отказались?
Мортмейн впивается взглядом в ван Тола, он не привык, чтобы его действия подвергались сомнению.
— Я просто заинтересовался, — продолжает барон, — двумя штурмовыми кораблями, отправленными несколько часов назад.
Мортмейн продолжает в упор разглядывать его.
Барон ждет ответа, но безуспешно. Наконец он поднимается, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом Мортмейна.
— Мне кажется, я вас рассердил, инквизитор Мортмейн, а это не входило в мои намерения. — Он отступает с легким поклоном. Усмешка возвращается. — Я буду в своих покоях, если вам что-нибудь понадобится.
Мортмейн прищуривается, но ничего не говорит, наблюдая, как барон неторопливо идет вдоль нефа и шепчется со своими лакеями, пока они не исчезают среди длинных теней. Дождавшись, пока стихнут их шаги, инквизитор поднимает голову к благосклонному взгляду Императора.
— Они что-то скрывают, — тихо говорит он, продолжая смотреть на стекло.
Из темноты отвечает голос — гортанный, искаженный, словно звучащий сквозь стопку влажных тряпок. Отвечает на непостижимом и отталкивающем языке.
Мортмейн согласно кивает и кривит губы.
— Экстерминатус может еще немного подождать. Я не предам смерти миллионы, не зная всех важных фактов.
Ему отвечает еще один поток булькающих гласных.
Мортмейн массирует бритую голову и отодвигается назад в молчаливой задумчивости.
— Юноша, — говорит он наконец, — сын барона. Помнится, Новатор назвал его Пальхом. Он, несомненно, импульсивен. Уверен, мы сможем использовать это в свою пользу. Все-таки «Домитус» — большой корабль. Думаю, он легко может заблудиться.
