Ответа Имперских Кулаков пришлось подождать. Несмотря на то что они разговаривали, используя обычную аудиосвязь, между сообщением и ответом наблюдалась существенная временная задержка, свидетельствовавшая, что «Гневный авангард» находился в нескольких сотнях тысяч километров.
— Дальнейший проход закрыт. Отключите щиты и приготовьтесь принять абордажную партию. Неподчинение будет расценено как акт агрессии, и вы будете уничтожены.
Коракс усмехнулся, но Бранн был не в настроении спорить с капитаном Имперских Кулаков:
— Следи за языком, капитан! Лорду Кораксу необходимо встретиться с Императором. Если тебе что-то не нравится, то пусть Рогал Дорн сам поднимется на борт, чтобы обсудить это. Если ты закончил оскорблять моего примарха, обеспечь нам сопровождение, чтобы добраться до Терры без дальнейших проволочек.
— Я не имею права пропустить вас, с примархом на борту или нет, — прозвучал напряженный ответ Норица. — Все несанкционированные корабли должны подвергаться проверке. Если вы не заметили, слово Астартес уже ничего не значит. Мы высадимся, а если встретим сопротивление, то уничтожим ваш корабль.
Бранн стиснул зубы от гнева и потянулся к кнопке передачи, но Коракс не позволил ему этого сделать. Примарх аккуратно отодвинул командора в сторону и склонился над аппаратом связи.
— Капитан Нориц, ваша приверженность долгу и приказам достойна восхищения, — сказал примарх, в его глубоком голосе ощущалось веселье. — Я буду рад приветствовать на борту делегацию легиона своего брата, но прошу обойтись без угроз. На этой боевой барже находится несколько тысяч Астартес, а к вашему ударному крейсеру приписано всего пятьдесят воинов.
Вновь наступила тишина, но в этот раз она длилась дольше предыдущей паузы.
— Пожалуйста, назовите себя.
Вздохнув, Коракс окинул взглядом собравшихся вокруг него легионеров и активировал тумблер передачи.
— Я — лорд Корвус Коракс, примарх Гвардии Ворона, Спаситель Освобождения, командующий Двадцать седьмой и Триста семьдесят шестой экспедициями, исполняющий обязанности маршала Когорты Тэриона и прославленный завоеватель тысячи миров. Если поднимешься на борт, я продемонстрирую еще парочку своих титулов.
Какое-то время по каналу раздавалось лишь шипение статики, пока Нориц не сформулировал подходящий ответ.
— Я возглавлю абордажную партию, лорд Коракс. Пожалуйста, за это время опустите щиты.
Коракс кивнул техникам у пульта управления защитой и отступил от панели связи.
— Веди себя хорошо, он просто выполняет свой долг, — сказал примарх Бранну. — Чем быстрее он закончит, тем скорее мы отправимся дальше.
— Слушаюсь, но ему ведь необязательно быть таким уж непреклонным, не находите? — спросил командор.
— Он же Имперский Кулак, — ответил Коракс. — Это у него в крови.
Хотя примарх старался говорить непринужденно, он был осторожен. Коракс знал, что на борту «Мстителя» не было ничего, что могло вызвать проблемы, но испытывал инстинктивное отвращение к пристальному вниманию. Он подавил мрачные предчувствия и приказал Бранну встретить капитана Норица.
В небольшой камере раздавался тихий скрежет стамески, тайком вынесенной из забоя. Реквай сидел в углу и обтесывал кусок шлака, постепенно придавая форму своему последнему творению. Заложив руки за голову, Корвус с закрытыми глазами лежал на тонком матрасе и слушал старика. С того дня, как он явил себя этим людям, миновало всего два года, на протяжении которых он скрывался в тюремных блоках, за это время его тело выросло и сейчас соответствовало мальчику лет двенадцати. Реквай был последним в череде заключенных диссидентов и протестующих против строя интеллигентов, которые узнали о существовании Корвуса и согласились обучить странного ребенка всему, что знали про общество, политику и историю.
Обо всем этом Корвус не имел ни малейшего понятия. Его технические познания были огромными и включали в себя величайшие научные достижения человечества. Корвус мог распознать молекулярную структуру стен, двери и кровати. Он знал все о биологических процессах, вызывающих рост катаракт на глазах у Реквая. Старик отклонил искреннее предложение Корвуса убрать их хирургическим путем, мотивировав отказ тем, что это вызовет у стражей подозрения.
Но, несмотря на невероятный объем познаний, Корвус почти ничего не знал о людях. Казалось, будто его обучение завершилось прежде, чем ему поведали этот урок, лишив знаний о тонкостях человеческой природы. Он стал чистым листом, ждущим, когда его заполнит нужная информация. Он понимал, что очень наивен в этом отношении, и его первый наставник Манрус Колсаис быстро исчерпал собственные знания человеческой натуры. Так началось тайное обучение Корвуса в недрах тюрьмы-шахты, которая, как он узнал, называлась Ликей.
— Так пришел конец третьей Фацианской династии, — говорил Реквай. Вокруг старого рассказчика в воздухе плавала каменная крошка; оседая, она оставляла на уложенной на полу плитке серый слой пыли. Руки продолжали орудовать стамеской, казалось, независимо от белесых глаз, прикованных к точке возле тусклой светосферы в потолке. — История первых поселений началась с узурпации Неортана Чандрапакса. Среди колонистов даже проводились специальные лотереи, так велико было желание оставить задымленные города и загрязненные моря Киавара. В определенном смысле это первый раз за семь столетий хоть как-то напоминало демократию. Невзирая на социальное положение, каждая семья имела равный шанс войти в состав экипажа строящихся челнов-ковчегов. Естественно, правящая верхушка была не совсем уж глупой, и офицерами могли стать только особы знатного происхождения. Главами новых колоний предстояло быть представителям старых родов, сеть Коллегии никуда не делась, а рабочий класс эксплуатировался точно так же, как и прежде.
— Кто-то идет, — сказал Корвус, услышав сквозь стены характерный стук ботинок и шум открывшихся в дальнем конце коридора дверей. — Внезапная проверка!
— Быстро, парень, ты знаешь, что делать, — сказал Реквай, с поразительной энергией вскочив на ноги.
Корвус скатился с койки, пока Реквай ногой разметывал следы своего увлечения. Старик засунул стамеску и кусок шлака в карман, пришитый к нижней части матраса, а Корвус отодвинул старое жестяное ведро, которое служило уборной. Он услышал лязг замков, и мгновением позже запоры на дверях камер поднялись с ржавым визгом. Их дверь распахнулась наружу, открыв ярко освещенный коридор, и грохот ботинок зазвучал уже явственнее.
